«Слово о полку Игореве»: иллюстрации

Выдающемуся памятнику древнерусской литературы в этом году исполняется 831 год. По мнению ученых, повесть о событиях 1185 года была написана через год или два после бесславного завершения похода Игоря Святославича, то есть не позднее 1187 года. Русское войско тогда потерпело сокрушительное поражение от половцев, а новгород-северский князь Игорь, ушедший на войну искать славы и потерявший свои полки, бежал из половецкого плена.

Первое издание «Слова» вышло в 1800 году. С обнаруженным, предположительно, между 1788 и 1790 годом древним текстом познакомились образованные россияне: в XIX веке его публиковали в хрестоматиях для детей, учебниках и литературных журналах. Но понадобилось более века, чтобы привлечь к нему внимание художников. О том, каких иллюстраторов вдохновляло «Слово», рассказывает «Культура.РФ».

Виктор Васнецов. После побоища Игоря Святославича с половцами. 1880. Государственная Третьяковская галерея

Первые попытки иллюстрирования

Первые иллюстрации к «Слову» появились в печати в 1854 году. Это были четыре рисунка Михая Зичи — впоследствии живописца при русском императорском дворе. В 1887 году этнограф Елпидифор Барсов писал: «Слово о полку Игореве» само по себе есть сочетание картин поэтически и ярко очерченных, потому и носит в себе источник вдохновения и богатый запас данных для художественных изображений. Имея это в виду, можно было бы ожидать в области русского искусства знаменитых художественных произведений, относящихся к «Слову». Действительность же представляет самые печальные явления… мы можем указать только на жалкие гравюры, помещенные в иллюстрированных периодических листах («Нива», «Сияние») и в изданиях «Слова» Гербеля, Алябьева и Погосского. Все эти гравюры в художественном отношении ниже всякой критики. Дружина изображается в них едва не в нынешних военных костюмах, с казацкими пиками; Ярославна представляется едва не модной француженкой, сидящей то за ширмами, то на балконе, с зажмуренными глазками, окруженная птицами и т. п.».

Иван Голиков

Иван Голиков. Иллюстрация к книге «Слово о полку Игореве». 1934

В 1934 году московское издательство Academia выпустило первое подарочное издание «Слова». Древнерусский текст выписал палехский мастер Иван Голиков. Он же создал десять миниатюр и переплет, напоминающий палехскую лаковую шкатулку. Книгу отпечатали в типографии Гознака целиком как рисунок тиражом 3300 экземпляров.

Привлечь Ивана Голикова издательству посоветовал Максим Горький. По мнению писателя, именно этот мастер «мог бы дать «Слову» не только иллюстрации, но и заставки, концовки, заглавные буквы. И его работа придала бы оформлению книги художественное единство». При свойственной палехскому стилю декоративности и условности Голиков передал и драматизм сюжета. В иллюстрациях чувствуется влияние иконописи, средневековой книжной миниатюры.

Издание 1934 года — библиографическая редкость. Страницы были покрыты экспериментальным лаком, который со временем потемнел, отчего сегодня совсем не видно тех цветов, которые использовал мастер. К счастью, миниатюры Ивана Голикова многократно переиздавались. Впоследствии «Слово о полку Игореве» иллюстрировали и другие палехские мастера: в 1971 году — Роман Белоусов, а в 1986-м — Раиса Смирнова.

Владимир Фаворский

Владимир Фаворский. Иллюстрация к книге «Слово о полку Игореве». 1952

Владимир Фаворский. Иллюстрация к книге «Слово о полку Игореве». Ярославна. 1952

Начало другому направлению в иллюстрировании «Слова» положил знаменитый художник-график Владимир Фаворский. Он дважды работал с текстом памятника: для изданий 1938 и 1952 года. Гравюры 1952 года для книги Детгиза переиздавались множество раз и стали эталоном иллюстраций, адресованных читателю-школьнику. Фаворский вырезал их на деревянных досках, с которых изображение переносилось на бумагу по ширине целого разворота, что позволило объединить древнерусский текст и публикуемый на соседней странице перевод в единое целое. Этот прием используется художниками и по сей день.

Для цикла Фаворского характерны тщательная прорисовка деталей, реалистичное изображение оружия, доспехов и одежды XII века. Художнику было важно, с одной стороны, сформировать у юного читателя достоверное представление об эпохе, с другой — заинтересовать произведением, и для этого иллюстратор использовал детали, «позаимствованные» из оформления сказок: привлекающие внимание ребенка фигуры птиц и животных. Фаворский писал, что в литературном памятнике «вся природа живет» и «не равнодушна к человеку, а либо любит его, либо враждебна, как поле, южные степи, «земля незнаемая». Это же ощущение он передал в иллюстрациях. Из других изображений в «стиле Фаворского» наиболее известны гравюры на дереве Дмитрия Бисти в 1984–1986 годов.

«Тёмные места» в свете новых толкований

«Тёмными местами» «принято называть чтения, неясные по смыслу или содержанию, явные нарушения грамматич норм древнерус языка (неверные флексии [окончания. — А. Р.

], отсутствие согласования и т. д.). Т [м] могли возникнуть в процессе воспроизведения текста древнерус переписчиками и в новое время — в результате неверного прочтения текста издателями или как следствие типогр опечаток» (
Творогов О. В.
«Тёмные места» в «Слове…» // Энциклопедия «Слова о полку Игореве». СПб., 1995. Т. 5. С. 106—107).

«Тёмных мест» в «Слове…» очень много. В изданиях памятника предлагаются самые разные, непохожие одно на другое исправления или толкования, призванные прояснить смысл этих фрагментов, выражений и отдельных слов. Встречаются в «песни» об Игоревом походе места, грамматически правильные и вроде бы ясные в своём буквальном значении, но непонятные по своей художественной (символической) функции. Таков фрагмент, повествующий о вокняжении в Киеве Всеслава Полоцкого в 1068 году: «…връже Всеславъ жребий о д?вицю себ? любу. Тъй клюками подпръся о кони, и скочи къ граду Кыеву, и дотчеся стружиемъ злата стола Киевскаго». Исследователи в целом приняли толкование, принадлежащее ещё переводчикам в издании 1800 года: «…Метнул Всеслав жребий о милой ему девице. Он, подпершись клюками, сел на коней, поскакал к городу Киеву, коснулся древком копья своего до золотого престола Киевского». Но «клюки» в более поздних переводах обычно заменяются словом «хитрости»; «клюка» в древнерусском означало «хитрость, обман, коварство». Другое значение этого слова («палка с согнутым верхним концом, кочерга») фиксируется источниками не ранее XVII века (из чего, однако, не следует, что его точно не было раньше). Девица — иносказательное обозначение Киева: «Връже жребий о д?вицю, — кинул Всеслав жребий, предметом которого была девица, ему любая, или стихотворно (иносказательно. — А. Р.

), — Киев» (Слово о плъку Игорев? Святъславля п?створца стараго времени. Объяснённое магистром Дмитрием Дубенским М., 1844. С. 187. Прим. 176). Кони же трактуются иногда как реальные кони, которых требовали восставшие киевляне у своего князя Изяслава, чтобы идти против угрожавших городу половцев (Изяслав коней и оружия не дал, и горожане вывели из темницы и провозгласили своим князем вероломно схваченного Изяславом Всеслава Полоцкого). Иногда же — как условный, сказочный конь, на котором герой волшебной сказки должен доскочить до окна любимой; так и Всеслав — дотронуться до престола Киева, олицетворённого в образе любой ему девицы. А. С. Орлов усматривает в этом фрагменте вариант словесной формулы, известный по «Девгениеву деянию» — древнерусской переделке византийской героической поэмы «Дигенис Акрит»: герой повести «и то слово изрекъ и подпреся копиемъ и скочи чрез р?ку» (
Орлов А. С.
Слово о полку Игореве. изд. 2-е, доп. М.—Л., 1946. С. 129).

Но в чём же «клюки» Всеслава, если это не клюки-палки, а хитрость? Источники — древние летописи — не говорят, что он пообещал киевлянам коней; если же это символический конь, то почему слово стоит в форме множественного, а не единственного числа?

Р. О. Якобсон видел в «о кони» искажённое «о копии». Звучала и версия, что это «окони» — форма слова «окно»; окно символическое, у которого сидит девица — Киев.

Но недавно А. А. Зализняк предложил ещё одну интерпретацию. Он обратил внимание, что в «Слове…» употребляется в других случаях не слово «конь», а более архаичное «комонь». Кроме того, глагол «подпръся» предполагает управление «чем», а не «обо что». «Окони» — это вариант известного по древнерусским источникам слова «оконо» — «как бы», «как будто». «При такой интерпретации фраза буквально означает: „Хитростями (то есть волшебными чарами) (или

: клюками, палками, шестами) как бы подпершись, он скакнул к граду Киеву и коснулся древком копья золотого престола Киевского“» (см. подробнее:
Зализняк А. А.
Слово о полку Игореве: Взгляд лингвиста. С. 193—205).

Некоторые очень любопытные, хотя и небесспорные примеры прочтения «тёмных мест» есть в книге Ю. В. Подлипчука «„Слово о полку Игореве“: Научный перевод и комментарий» (М.: Наука, 2004). Обычно, «проясняя» непонятные фрагменты «поэмы», учёные руководствовались предположением, что в них искажена грамматика, и смело (а порой и рискованно) исправляли грамматические формы. Ю. В. Подлипчук предпочитает другой приём: он изменяет не формы слов, а варьирует разбивку текста на слова и на предложения. Ведь в древнерусской письменности слова писались слитно; не было и постоянных знаков (наподобие современной точки), отделяющих одно предложение от другого. Текст «Слова…» дошёл до нас только в писарской копии, составленной для Екатерины II, и в печатном издании 1800 года. При подготовке копии и печатного издания, вероятно, сплошной текст древней рукописи часто был неверно разбит на отдельные слова и предложения.

Подход Ю. В. Подлипчука одновременно прост и оригинален. «Так как текст в рукописи был дан при начертании слитно, то первым издателям пришлось быть пионерами и в разбивке текста „Слова…“ не только на слова, но и на синтаксические структуры. Первые переводы наглядно показывают, как многого не понимали первоначально в „Слове…“ из-за ограниченных знаний истории русского языка и древней русской истории. Многое позднее было уточнено и в переводах, и в комментариях. Но разбивка А. И. Мусина-Пушкина сохранилась в основе и по сей день. Сличение многочисленных переводов приводит к любопытному заключению: исследователи с большей решительностью исправляли древний текст, дошедший в копиях, чем разбивку на слова и синтаксические структуры Мусина-Пушкина и соредакторов

» (с. 40). (Выделение в тексте принадлежит автору книги. —
А. Р.
)

Ю. В. Подлипчук остроумно предлагает изменить во многих случаях деление текста «Слова…» на предложения, что позволяет избежать громоздких и радикальных исправлений, обычно принимаемых учёными.

Невразумительный оборот в обращении автора к Бояну «свивая славы оба полы сего времени» Ю. В. Подлипчук переводит как «свивая славы вокруг этого времени». Такое прочтение более ясное и простое, чем почти общепринятый перевод, в котором упоминается о каких-то “обоих половинах” этого времени (с. 85—88).

Вместо невразумительного «звериного свиста», сопровождающего движения Игорева войска, автор книги предлагает чтение: «ночь, стеная ему (Игорю. — А. Р.

) грозою, птиц пробудила свист. Зверей до сотни согнал див…» (с. 113—117). Несмотря на режущий слух непоэтически точный оборот «до сотни», это исправление-толкование не следует безоговорочно отвергать. (Между прочим, Ю. В. Подлипчук не исключает и другой, более «поэтический» вариант этого толкования: «зверей сотни согнал див».)

Отдельные примеры правки текста у самого Ю. В. Подлипчука, предполагающие не только изменения границ предложений, но и буквенные замены, сомнительны. К примеру, полагая, что «Троянь» это ошибочное написание вместо исконного «Трокань» («Тмутороканский»), автор не учитывает, что такая ошибка (в принципе вполне возможная) оказывается повторяющейся несколько раз. А это резко снижает убедительность исправления.

Грешит Ю. В. Подлипчук и использованием словаря В. И. Даля как источника параллелей к лексике «Слова…». Таково, например, прочтение загадочного слова «шереширы» (живыми «шереширами» названы рязанские князья — «удалые сыны Глебовы»). Автор книги истолковывает словосочетание как «живыми шереши-ширы» — «живой шугой — лодками» (с. 210—212). И на этот раз он опирается на словарь Даля. Между тем далевский словарь фиксирует состояние русского языка в совсем иную эпоху — не на исходе XII столетия, а в середине XIX.

Автор книги, думается, излишне склонен к «распечатыванию» метафор «Слова…» — как при введении исправлений, эти метафоры порой разрушающих, так и при переводе.

Сомнительна в принципе возможность прояснения всех «тёмных мест» «Слова…». Между тем Ю. В. Подлипчук исходит именно из такой позиции и делает «всё тайное явным». И всё-таки это исследование — один из наиболее интересных опытов «прояснения» трудных чтений, «тёмных мест» «Слова…». Опыт более удачный, чем книга казахского поэта Олжаса Сулейменова «Аз и Я» (1975), и поныне весьма популярная у читателей, не являющихся специалистами по древнерусской словесности. О. Сулейменов считал, что древнерусское произведение — обработка памятника тюркского эпоса. Исходя из этой идеи, он пытался доказать, что многие «тёмные места» — это «обломки» первоначального тюркского текста.

Владимир Семенов

Владимир Семенов. Иллюстрация к книге «Слово о полку Игореве». 1971

В 1971 году ленинградское издательство «Художник РСФСР» выпустило книгу в оформлении Владимира Семенова. Изображения человеческих фигур и природы у Семенова, с одной стороны, были монументальны и в чем-то повторяли миниатюры из Радзивилловской летописи — одного из двух сохранившихся источников, сообщающих о походе Игоря 1185 года. С другой стороны, Семенов персонифицировал героев, например его Кончак ничем не уступал Игорю в мужестве и отваге. При внешнем отсутствии динамики изображений художник создал сильное эмоциональное напряжение, подчеркнул в тексте «Слова» не патриотический пафос, а человеческое горе, ужасы войны, которые следуют за необдуманными поступками власть имущих. Академик Дмитрий Лихачев, крупнейший исследователь «Слова», писал, что в этой работе Владимира Семенова «есть необходимая степень современного отношения к прошлому».

Подлинник или подделка?

Спор о подлинности «Слова…», о том, создано оно древнерусским книжником или является мистификацией, составленной кем-то в исходе XVIII столетия, ведётся вот уже почти двести лет: сомнения в подлинности «песни» об Игоревом походе появились уже спустя лет десять после её первого издания (1800).

Недавно вышла в свет новая книга, посвящённая вопросу о подлинности «Слова…», точнее, исследованию языка как критерия подлинности или подложности памятника. Это исследование А. А. Зализняка «„Слово о полку Игореве“: Взгляд лингвиста» (М.: Языки славянской культуры, 2004). Замечательный специалист по языку Древней Руси А. А. Зализняк, скрупулёзно проанализировав лексику и грамматику «Слова…», пришёл к выводу: в тексте нет явных свидетельств, что «поэма» — не памятник XII века. И одновременно анализ языковых особенностей памятника доказывает: ни Н. М. Карамзин, ни чешский славист Й. Добровский (их иногда подозревали в авторстве «поэмы») не могли создать это творение. Однако итоговый вывод А. А. Зализняка о подлинности «Слова…» очень осторожен: «Всё это не значит, что в С п И нет больше ничего странного, что всё загадочное объяснилось. Тёмная история находки памятника остаётся. Тёмные места в тексте остаются. Слова спорного происхождения остаются. Озадачивающие литературоведов литературные особенности остаются

Просто мы увидели, как мало шансов, несмотря на все эти подозрительные обстоятельства, оказалось у той прямолинейной, родившейся из надежды развязать все узлы одним ударом, гипотезы, что перед нами продукт изобретательности человека XVIII века» (Зализняк А. А.

Слово о полку Игореве: Взгляд лингвиста. С. 123).

Виталий Волович

Виталий Волович. Иллюстрация к книге «Слово о полку Игореве». Вознесение. 1985

Виталий Волович. Иллюстрация к книге «Слово о полку Игореве». Поединок. 1985

Впервые предложенный Владимиром Семеновым взгляд на древнерусский памятник развили другие художники. В 1985 году к 800-летию половецкого похода Игоря Средне-Уральское книжное издательство (Свердловск) выпустило подарочное издание. Оформлял его Виталий Волович. Миниатюры уральского графика были многофигурны, фантастичны, даже фантасмагоричны. Его «Слово» оказалось миром, полным страдания, опасности, абсурда. В то же время это был мир зыбкий, постоянно меняющий форму. «Слово о полку Игореве» в иллюстрациях Воловича звучало не как повествование о далеких временах, а как история об ужасах войны, рассказанная языком страшных сказок и кошмарных снов.

«Слово о полку Игореве» — величайший памятник древнерусской литературы

Сегодня на уроке мы:

· поговорим о литературе Древней Руси;

· узнаем, на каких событиях основано «Слово о полку Игореве»;

· выясним, кем и когда «Слово о полку Игореве» было открыто.

И мы помним, что историю литературы ученые делят на два периода: древнерусская литература и новая русская литература

Древнерусская литература появилась в десятом веке после Крещения Руси. В это время из Византии и Болгарии привезли много книг: книги для богослужений, жития святых, уставы и своды правил. Эти труды нужно было переписать и перевести. Первыми центрами переписи стали монастыри.

Для записи текста монахи-писцы использовали алфавит, который разработали просветители Кирилл

и
Мефодий
.

Этот алфавит дошёл до наших дней и используется в современном русском языке. Он называется кириллицей.

Древнерусские книги очень сильно отличались от современных.

Все они были рукописными. Монахи наносили текст специальными красками на листы пергамента – выделанную кожу молодых животных. Обложки нередко украшали золотом и драгоценными камнями.

Создание одной книги требовало много денег, а труд писца был очень тяжёлым. Каждую букву надо было тщательно вырисовывать по уставу. Работа двигалась медленно, часто писать приходилось ночами.

Сохранились жалобы монахов – писцов на плохой пергамент, негодные перья, плохое освещение, духоту и усталость:

«Охъ, охъ, голова мя болить, не мочи псати, а уже нощь, лязмы спати»

«Плечи болят, не могу псати»

Самый известный летописец древности - Нестор

Он считается одним из авторов «Повести временных лет» и ещё нескольких важных трудов.

Благодаря старанием монахов-писцов литература постепенно развивалась. Создавались жития русских святых, появлялись летописи. В библиотеках монастырей теперь не только хранились переводы и копии, монахи писали новые труды. Такое происхождение повлияло на характер русской литературы.

Монахи считали слово божьим даром, который должен служить на благо человека. Они верили, что слово может сделать людей лучше. Чтение отвлекает от суеты земной жизни, помогает искать истину и доносить эту истину до народа.

Со временем литература Руси сильно изменилась. За семь веков своей истории она стала светской, в ней появились новые жанры и темы.

Но даже в наше время писатели продолжают говорить о метаниях человеческой души, поиске истины, нравственном выборе, духовном росте человека.

В литературе Древней Руси выделяют несколько жанров: летопись, воинская повесть, житие, хождение, поучение и слово.

Летопись
– это подробное историческое повествование. Запись событий каждого года летописец обычно начинал словами: «в лето …», то есть «в году …». Самые древние сохранившиеся летописи относятся к XIV–XV веку. Это Лаврентьевская и Ипатьевская летописи. Основаны они на общем источнике – своде летописных сказаний начала двенадцатого века. Этот свод – первая Киевская летопись. А известен он как «Повесть временных лет».

Воинская повесть посвящена важным событиям, военным подвигам князей. В ней князь показан воином-мучеником за христианскую веру, но при этом наделяется чертами былинного богатыря.

Примеры воинской повести: «Повесть о разорении Рязани Батыем»

и
«Повесть о битве на реке Калке»
.

Житие описывает жизнь человека, которого церковь причислила к лику святых.

Например, «Житие Сергия Радонежского»

,
«Житие святого благоверного князя Александра Невского»
.

По правилам церкви у каждого святого должно быть житие.

Жития

создавали уже после смерти святых. Писали их по строгим канонам.

Святой должен быть примером для христиан. Поэтому в житие описывали благочестие святого и его родителей.

Святой отрекался от земных благ, много молился, делал добрые дела.

Также рассказывалось о чудесах, которые совершал он сам или которые происходили после его смерти.

Хождение

рассказывает о путешествиях паломников. В древние времена глубоко верующие люди отправлялись в паломничество.

Чтобы поклониться святыням в Иерусалиме, Константинополе или Вифлееме, паломники порой годами шли к цели.

После возвращения они записывали свои впечатления.

Путешественники рассказывали о святых местах, о чужих городах и странах, обычаях и нравах местных жителей.

«Житие и хождение Даниила, Русской земли игумена»

– классический образец этого жанра.

А вот «Хождение за три моря»

Афанасия Никитина сильно отличается от других хождений. Оно написано тверским купцом, а не паломником. Его путешествие началось как обычная деловая поездка. Но караван купца ограбили, и Никитину пришлось отправиться на юг, чтобы избежать разорения.

Он побывал в разных странах, учился жить по чужим законам, но так к ним и не привык.

Купец мечтал вернуться на родину, по которой тосковал.

Поучения

относятся к жанру учительного красноречия.

Обычно их писали коротко и простым языком без поэтических украшений. В поучении автор советовал, как нужно жить.

Например, в «Поучении Владимира Мономаха»

автор советует молиться, помогать нищим, почитать старших, трудиться, быть честным и т. д.

Советы Мономах подкрепляет примерами из своей жизни.

Слово

– жанр торжественного красноречия. Поэтому авторы очень активно используют выразительные средства: метафоры, эпитеты, аллегории, риторические вопросы и восклицания.

В слове автор обычно поднимает нравственные и политические вопросы.

Часто темой слова становится любовь к Родине.

Самые известные произведения – это «Слово о законе и благодати»

митрополита Илариона и
«Слово о полку Игореве»
.

«Слово о полку Игореве»

– шедевр литературы Древней Руси. Это первое произведение того периода, которое прославилось по всему миру.

Открыл его граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин в 1775 году.

Граф был известным историком, коллекционером и членом Российской академии.

Ему удалось открыть Лаврентьевскую летопись, список «Русской правды», «Поучение Владимира Мономаха» и многое другое.

Рукопись «Слова о полку Игореве» граф получил от бывшего настоятеля Спасо-Ярославского монастыря. Но есть и другая версия. Дело в том, что в описи этого монастыря «Слова о полку Игореве» нет.

Учёный Александр Бобров нашёл упоминание о нём в описи Кирилло-Белозёрского монастыря.

Учёный утверждает, что граф получил рукопись нелегально и пытался замести следы. Так или иначе, граф проделал огромную работу, чтобы познакомить мир с древней рукописью.

Вместе с помощниками Мусин-Пушкин разобрал манускрипт «Слова о полку Игореве», ввёл заглавные буквы, разделение слов и прочее.

Для императрицы Екатерины Второй сделали копию, перевод и комментарии к тексту.

В тысяча восьмисотом году «Слово о полку Игореве» было опубликовано. К сожалению, оригинал манускрипта не сохранился.

Во время московских пожаров тысяча восемьсот двенадцатого года основная часть библиотеки графа сгорела.

Пожар уничтожил оригинал «Слова о полку Игореве» и сотни других ценных рукописей.

Потеря манускрипта стала поводом для споров о подлинности «Слова о полку Игореве». Некоторые ученые считали его поздней подделкой.

«Слово о полку Игореве» было написано сразу после похода князя Игоря Святославича Новгород-Северского

. Автор «Слова» неизвестен, но сравнение «Слова о полку Игореве» с фактами из летописей показывает, что события он передаёт очень точно.

Имя автора неизвестно, но можно предположить, что он был тесно связан с княжеским двором и дружиной.

Николай Михайлович Карамзин в «Истории государства Российского» писал:

«Слово о полку Игореве сочинено в двенадцатом веке, и без сомнения мирянином: ибо Монах не дозволил бы себе говорить о богах языческих и приписывать им действия естественные».

В 1185 году князь Игорь Новгород-Северский

и князь
Всеволод Курский
решили собрать войска и отправиться в поход на половцев.

Игорь и Всеволод были родными братьями. Ко времени похода «Буй Туру» Всеволоду исполнилось двадцать пять лет, а Игорю – 34. У него уже было трое сыновей.

В те времена Русь страдала от княжеских междоусобиц. Князья нападали друг на друга, захватывали чужие земли, чтобы расширить свои владения.

Верховная власть находилась в Киеве.

В 1183 году князь Святослав Киевский

объединил русских князей и повёл их в поход на половцев. Русские войска одержали победу.

Через год Святослав собрал второй поход, который тоже закончился победой.

Князь Игорь не смог участвовать в этих походах и тяжело это переживал. Поэтому он отправился в поход в одиночку, не спросив совета у других князей. Игорь мечтал победить половцев и освободить русским выход к Черному морю.

В первом бою с половцами войска Игоря победили. Они захватили обозы и пленных. Но после этого удача от русских воинов отвернулась. К половцам подошло большое подкрепление.

Битва на реке Каяле продолжалась 3 дня.

Русские войска были отрезаны от воды и страдали от жажды. Князя Игоря ранили в правую руку. После разгрома русских войск князья попали в плен.

Отчаянный поход Игоря свёл на нет все успехи двух прошлых походов объединённых русских войск.

Во время похода Игоря князь Святослав Киевский собирал войска к Дону. Необдуманные действия Новгород-Северского князя разрушили его планы и ослабили Русь.

Половцы убедились, что русские княжества слабы. С этих пор набеги участились.

В плену Игорь пользовался относительной свободой. К нему относились с уважением. Двадцать сторожей держались от него на расстоянии и выполняли небольшие поручения.

Однажды половец Лавр предложил князю побег. Сначала Игорь отказывался, но ему сказали, что половцы собираются перебить пленных. Тогда пленник решился бежать. Ночью он ускользнул из лагеря. Его сторожа думали, что князь спит, и не заметили, как он ушёл.

Игорь незаметно перебрался через реку. На другом берегу он сел на коня, которого приготовил ему Лавр. До русских земель князь добирался одиннадцать дней. В родном Новгороде Северском его встретили с радостью.

В тысяча сто восемьдесят седьмом году вернулись из плена брат князя Игоря Всеволод Святославич и сын Владимир Игоревич, которому на момент похода было пятнадцать лет.

В плену Владимир женился на дочери хана Кончака, а на Руси они обвенчались по церковному обряду.

Автор «Слова о полку Игореве» не просто описывает события военного похода, как это делали летописцы. Он размышляет о судьбе Родины и показывает на примере князя Игоря, что противостоять сильному врагу можно только сообща.

«Слово о полку Игореве» – мощный призыв к объединению русского народа перед лицом беды.

Знаменитый историк академик Борис Рыбаков

так написал о «Слове о полку Игореве»:

«Слово» было написано не для развлечения пирующих, не как повествование об отдалённых эпических временах (подобно «Песни о Роланде»), – оно было обрушено на бояр и князей, как внезапный набатный звон».

Юрий Люкшин

Юрий Люкшин. Обложка книги «Слово о полку Игореве». 2012

Юрий Люкшин. Иллюстрация книги «Слово о полку Игореве». 2012

Сегодня «Слово» привлекает издателей, которые специализируются на выпуске дорогих библиофильских редкостей. В 2012 году издательство «Редкая книга из Санкт-Петербурга» подготовило 30 экземпляров в оформлении Юрия Люкшина. Книгу оформили переплетом из дуба, форзацем из шелка, серебряными украшениями. Но ее жемчужиной были дополняющие текст миниатюры, каждая из них была заключена в раму, напоминавшую по форме окна старинных церквей. Люкшин использовал иконописную стилистику, цвета, которые упоминались в самом тексте: червонный стяг, багряные щиты, черный ворон, синие молнии, огненные стрелы. Изображения Люкшина накладываются одно на другое, нарушаются законы перспективы — подобно тому, как они нарушались в средневековых миниатюрах. При этом книга не стала репликой старых красивых изданий — в ней чувствовались свежесть красок и образов, дух нашего времени и одновременно теплое, сдержанное звучание.

Сочинение на тему слово величайший памятник прошлого

Древнерусская поэма «Слово о полку Игореве», созданная в конце XII века, дошла до нас в XVI веке в единственном списке, судьба которого трагична: в 1812 году этот единственный список сгорел вместе со всеми другими ценнейшими рукописями собрания А. И. Мусина-Пушкина в московском пожаре. По счастью, в 1800 году он успел его издать. Небольшой литературный памятник, посвященный горестному поражению русских в походе против половцев в 1185 году, оказался одной из самых больших побед русского слова. Покоряет сила любви к родине, к земле Русской, которая пронизывает все произведение, проступает в каждой строке. Чувство это наполняет сердце жгучим горем от поражения русского войска; гордостью за свою родину, когда мы узнаем о силе и смелости ее князей; острой ненавистью к врагам, разорявшим Русскую землю. Величайшая патриотическая поэма Древней Руси рассказывает нам не об одной из побед, которых немало знало русское оружие, а о страшном поражении, в котором впервые за всю русскую историю князь оказался плененным, а войско почти совсем уничтоженным! Автор «Слова…» смотрит в глаза опасности, суровой действительности, видит перед собою Русь, страдающую от вековых усобиц князей и опустошительных набегов половцев. Он обращается ко всем русским князьям поочередно, как бы призывая их к ответу и напоминая им об их долге перед родиной: Где же ваши золотые шлемы и копья польские и щиты? Загородите полю ворота своими острыми стрелами за землю Русскую, за раны. Игоревы буйного Святославича! Поэма состоит из вступления, трех основных частей и концовки. Изображение событий неоднократно прерывается авторскими размышлениями о дне настоящем и о прошлом Русской земли. Во вступлении автор вспоминает вещего певца Бояна, прославлявшего воинские подвиги русских князей. Его поэтическая манера поражала слушателей свободным полетом фантазии. Отдавая дань уважения блестящему мастерству своего предшественника, создатель «Слова…» вместе с тем не хочет быть его подражателем. Он решает творить «не по замышлению Бояна», а по действительным событиям своего времени. Поэт рассказывает о сборах в поход и двух битвах Иго- ревой дружины. Вначале русские разбили половцев, но радость храбрых русичей преждевременна. Зловещей тучей надвигаются на Игореву дружину главные силы половцев. Стойко сражаются воины, но под натиском многочисленного половецкого войска гибнет Игорево войско, а князей кочевники уводят в плен. Это кульминация «Слова…». А в Киеве князь Святослав, умудренный опытом полководец и государственный деятель, узнав о поражении Игоря и Всеволода, горько упрекает этих храбрых, но безрассудных военачальников: «Рано вы начали половецкой земле мечами досаждать, а себе славы искать». По мысли Святослава, великое горе принес родине необдуманный поход этих князей. И вот уже «кричат под саблями половецкими» ни в чем не повинные русские люди. К «золотому слову» Святослава, к его размышлениям о судьбах Руси присоединяет свой голос создатель поэмы. Обращаясь к князьям Всеволоду Суздальскому, Ярославу Галицкому и другим властителям обширных и могучих, но разрозненных княжеств, поэт страстно призывает их сообща выступить против половцев, отстоять землю Русскую, отомстить «за раны Игоря, храброго Святославича». Это одно из центральных мест произведения. Будто услышав мольбы Ярославны, князь-пленник совершает побег из плена. Пренебрегая опасностью вражеской погони, он находит ту единственную дорогу, которая приводит его в родные края. Осознав свою вину перед Русской землей, Игорь устремляется в Киев, к князю Святославу. Соотечественники приветствуют прощенного родиной героя. Развязка поэмы отражает желание автора видеть русских князей объединившимися для отпора общему врагу. Итак, композиция «Слова…» строго продумана и полностью соответствует основной авторской идее — идее объединения Руси. Страстность, с которой написано «Слово…», поразительна. Оно полно сильных и волнующих чувств. Рассказывая о походе русского войска, автор преисполнен такой сильной скорби, что прерывает самого себя горестными восклицаниями: «О, далеко залетел сокол, птиц избивая,— к морю! А Игорева храброго полка уже не воскресить!», «О, стонать Русской земле, поминая прежнее время и прежних князей!» Автор «Слова…» одухотворяет природу, заставляет ее отзываться на все происходящее среди людей. Чувства его так велики, понимание чужого горя и чужих радостей так остро, что ему кажется, что этими же чувствами, этими же переживаниями наделена и вся окружающая природа. Слияние автора и природы усиливает значительность и драматизм происходящего. Очень живо рисует автор «Слова…» удаление войска и дважды восклицает: «О Русская земля! уже ты за холмом!» Только побывавший в походах мог с такой точностью передать душевные переживания воинов, уходящих за пределы родной земли, прощающихся с родиной. Автор поэмы как бы слышит издалека шум битвы, но в сильном душевном волнении не хочет и не может осознать внезапно надвинувшееся поражение, несмотря на всю его очевидность. С исключительной глубиной проникает он и в душевные переживания своих героев. Во всей сложности предстают перед нами противоречивые чувства Святослава Всеволодовича Киевского при известии о поражении Игоря и Всеволода. Он отечески любит их и упрекает за безрассудную затею похода без других русских князей. Автор «Слова…» понимает молодецкое презрение к роскоши воинов Игоря, которые, потоптав «поганые» полки половецкие, «помчали красных девок половецких, а с ними золото, и паволоки, и дорогие оксамиты». Одновременно с пониманием удали воинов он с ласковой чуткостью приоткрывает нам душевные переживания жены Игоря — Ярославны, плачущей по своему мужу. Нежность Ярославны и суровость воинов понятны и близки ему в равной мере. С удивительной человечностью изображена в поэме одинокая смерть Изяслава Васильковича на поле битвы, на кровавой траве: не было с ним его братьев, в одиночестве «изронил он свою жемчужную душу через золотое ожерелье». Но истинным, главным героем произведения является Русская земля; ее образ автор создает с необыкновенным темпераментом, с чувством страстной любви к ней. Отличается своей грандиозностью динамичный пейзаж «Слова…»: перед битвой с половцами «кровавые зори свет возвещают, черные тучи с моря идут…», быть грому великому, идти дождю стрелами с Дона Великого. Земля гудит, реки мутно текут, пыль поля прикрывает. После поражения Игоря в глубокую печаль погружена Русь. Широкий фон, на котором развертывается действие, передает ощущение бескрайних просторов родины. Ярославна в плаче обращается к ветру, веющему над облаками, лелеющему корабли на синем море; к Днепру, который пробил каменные горы сквозь землю Половецкую и лелеял на себе Святославовы насады до Кобякова стана; к солнцу, которое для всех тепло и прекрасно, а в степи безводной простерло жгучие лучи свои на русских воинов, жаждою им луки скрутило, истомою им колчаны заткнуло. Это небольшое, но исключительно богатое по форме и содержанию произведение пронизано контрастом книжных элементов стиля с народно-поэтическими, которые, переплетаясь, создают его своеобразие. Но ближе всего «Слово…» к народной поэзии. Народны образы дерева, преклоняющегося до земли от горя, никнущей от жалости травы, сравнения битвы с пиром, жатвой. Близок к народному и плач Ярославны. Контрастно в поэме сочетание прозы с ритмически организованными строками. Автор очень точно и метко подбирает слова и выражения: соловьиное пение уснуло; синие молнии трепещут; трава никнет. Прекрасны и такие эпитеты: жемчужная душа, живые струны Бояна. Созданное вскоре после описываемых событий «Слово о полку Игореве», по выражению академика А. С. Орлова, «не затерялось,— на границе дикого поля». Во все эпохи «Слово…» было живым явлением русской литературы, всегда сохраняло свою идейную и эстетическую действенность. Вся поэма как бы обращена к будущему, пронизана заботой о нем. Для автора битва со степным врагом еще не закончилась, поражение для него — это только начало битвы. Поражение должно объединить русских. Имя поэта, создавшего «Слово о полку Игореве», затерялось в веках. Мы не знаем, был ли он княжеским певцом или принадлежал к дружинной (военной) среде. Во всяком случае, это был один из умнейших и образованнейших людей своей эпохи, патриот и гуманист, отстаивавший идею единства Русской земли.

Павел Татарников

Павел Татарников. Иллюстрация к книге «Слово о полку Игореве». 2013

В 2013 году в Издательском доме Мещерякова вышло издание «Слова», оформленное Павлом Татарниковым. Его иллюстрации и заставки визуально объединяют два текста — оригинал и перевод. Но место текста на странице непостоянно, рисунки располагаются ассиметрично, словно двигаясь из верхнего левого угла в нижний правый. При быстром перелистывании создается впечатление смены кадров, как в анимации. На смену четкой прорисовке деталей приходит обобщение, фигуры словно набросаны в спешке, что придает сюжету еще большую стремительность.

Однако Татарников сохранил атрибуты русского Средневековья: шлемы, копья, стрелы, металлические застежки, которые носили знатные воины. Упоминаемые в «Слове» звери — волки, птицы, кони — тоже на месте. На фигуру легендарного сказителя Бояна, без изображения которого не обходится практически ни одно издание памятника, в книге указывает лишь фрагмент гуслей.

«Тёмный поход неизвестного князя»?

Из книги в книгу, из статьи в статью, из комментария в комментарий кочует утверждение, что главный герой «Слова…», новгород-северский князь Игорь Святославич — фигура для своего времени совершенно незначительная, третьестепенная, а разгром его войска половцами и пленение самого князя, происшедшее 12 мая старого стиля 1185 года, — событие с исторической точки зрения мелкое, ничтожное. Ещё А. С. Пушкин в заметке о «Слове…» писал о походе и его герое: «тём поход неизвестного князя». Конечно, Пушкин подразумевал прежде всего незначительность Игоря и его похода для историков и литераторов конца XVIII — начала XIX века, и в этом он прав. Но вчитаемся в то, что пишут о месте Игоря среди правителей Руси второй половины XII века историки и литературоведы. Игорь — «примитивный политик и незадачливый полководец», занимавший «третьестепенное положение среди древнерусских князей» (Робинсон А. Н. Солнечная символика в «Слове о полку Игореве» // «Слово о полку Игореве». Памятники литературы и искусства XI—XVII веков. М., 1978. С. 50). Он совершил «наезд на окраину степи», «отворил ворота на Русскую землю», «предстал перед русскими людьми не как дерзкий победитель, которому можно было бы простить отдельные промахи, а как беглый пленник, князь сожжённой и ограбленной земли, полководец, погубивший всех своих воев и воевод» (Рыбаков Б. А. «Слово о полку Игореве» и его современники. М., 1971. С. 278). «„Слово о полку Игореве“ посвящено неудачному походу против половцев в 1185 году малозначительного новгород-северского князя» (Лихачёв Д. С. Великое наследие: Классические произведения литературы Древней Руси. М., 1975. С. 140).

Столь же распространено и мнение об Игоре как о беспринципном «сепаратисте», в союзах с половцами «губившем» Русскую землю и посягавшем на владения других князей.

Это неверно. В изданной несколько лет назад книге историка А. А. Горского «„Всего еси исполнена земля Русская…“. Личности и ментальность русского средневековья: Очерки» (М.: Языки славянской культуры, 2001) показано, что князь Игорь Святославич (1151—1202) ни разу (в отличие от многих других русских правителей его времени) не пытался захватить чужие земли. Однажды он разорил город Глебов, принадлежавший переяславскому князю Владимиру Глебовичу. Но это был ответ на вероломные действия переяславского правителя, который, повздорив с Игорем, напал на его владения и подверг их грабежам и погромам.

С мнением и позицией Игоря считался и его двоюродный брат киевский князь Святослав Всеволодович, и Святославов родной брат князь Черниговский Ярослав Всеволодович. Без участия новгород-северского властителя не обходился почти ни один поход в половецкую Степь.

Превратно и мнение об особых отношениях, будто бы связывавших Игоря со степняками. Он ходил на половцев не реже других южнорусских князей. Игорю случалось воевать в союзе с половцами против других князей, но в этом он ничем не отличается от других правителей Древней Руси — своих современников. Никаких «особых отношений» со Степью у Игоря не было. Выводы А. А. Горского не произвольны; они основаны на тщательном и непредвзятом прочтении южнорусских летописей. (Детальное рассмотрение биографии Игоря, подтверждающее эту оценку, см. на с. 11—23 книги А. А. Горского.)

Вывод историка: Игорь «был несомненно видный деятель своего времени, неплохой полководец и смелый человек. С одной стороны, в биографии Игоря имели место поступки, продиктованные, как сейчас модно говорить, „личными амбициями“ (сепаратные действия против половцев в 1184—1185 годах), с другой — он никогда не претендовал на княжения, не принадлежавшие ему по праву старшинства (что не было редкостью в ту эпоху). Среди князей, живших в последней трети XII века (в период, на который приходится активная деятельность Игоря), он, несомненно, может быть включён в „первую пятёрку“ наиболее ярких личностей — вместе со Святославом Всеволодовичем, Рюриком Ростиславичем, Всеволодом Большое Гнездо и Романом Мстиславичем Волынским (хотя эти четверо и превосходили Игоря по политическому весу в силу больших размеров своих владений)» (Там же. С. 23).

Поражение Игорева войска тоже отнюдь не было для древнерусского сознания рядовым событием: впервые были истреблены или попали в плен почти все воины, впервые полонёнными оказались все князья; при этом впервые трагическая неудача совпала со зловещим знамением — солнечным затмением. Не случайно, как показал А. А. Горский, две летописные повести о походе Игоря (в Ипатьевской летописи под 1185 годом и в Лаврентьевской летописи под 1186 годом) во много раз превосходят по объёму все другие летописные повести XII века о битвах русских князей со степняками.

🗹