Краткое содержание Добролюбов Луч света в тёмном царстве

Краткое содержание Добролюбов Луч света в тёмном царстве для читательского дневника

Публицист Н.А. Добролюбов в своей статье разбирает пьесу «Гроза» А.Н. Островского, с первых же строк отмечая, что драматург отлично понимает жизнь русского человека. Добролюбов упоминает несколько критических статей в адрес пьесы, поясняя, что большинство из них однобоки и не имеют под собой оснований.
Далее следует анализ признаков драмы в произведении: конфликт долга и страсти, единство сюжета и высокий литературный язык. Добролюбов признает, что «Гроза» не раскрывает в полной мере опасность, грозящую всем, кто слепо следует за страстью, не прислушиваясь к голосу разума и долга. Катерина представлена не преступницей, а мученицей. Сюжет был охарактеризован перегруженным лишними деталями и персонажами, абсолютно излишними с точки зрения сюжетной линии, а язык героев пьесы – возмутительным для образованного и воспитанного человека. Но публицист отмечает, что зачастую ожидание соответствия какому-либо стандарту мешает увидеть ценность того или иного произведения и его суть. Добролюбов припоминает Шекспира, сумевшего поднять уровень общего человеческого сознания на недостижимую ранее высоту.

Все пьесы Островского очень жизненные, и ни одного из персонажей, казалось бы, никак не участвующих в развитии сюжета, нельзя назвать лишним, так как все они являются частью той обстановки, в которой находятся главные герои. Публицист подробно разбирает внутренний мир и размышления каждого из второстепенных персонажей. Так же, как и в реальной жизни, в пьесах нет установки обязательно наказать несчастьем отрицательного персонажа, а положительного – наградить в финале счастьем.

Пьеса была названа самым резким и решительным творением драматурга; в особенности Добролюбов отмечает цельный и сильный характер Катерины, для которой лучше погибель, нежели прозябание. Однако в ее натуре нет ничего разрушительного, злого, она, наоборот, преисполнена любви и созидания. Интересно сравнение героини с широкой полноводной рекой: бурно и шумно прорывающей любые преграды на своем пути. Лучшим исходом публицист считает побег героини с Борисом.

В статье нет скорби по ее кончине, напротив – смерть кажется освобождением из «темного царства». Эту мысль подтверждают и последние строки самой пьесы: супруг, склонясь над телом мёртвой, вскрикнет: «Хорошо тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучиться!».

Значимость «Грозы» для Добролюбова заключается в том, что драматург зовёт русскую душу на решительное дело.

Читать краткое содержание Добролюбов — Луч света в тёмном царстве. Краткий пересказ. Для читательского дневника возьмите 5-6 предложений

«Луч света в темном царстве»: анализ высказываний второстепенных персонажей

Добролюбов в своей статье анализирует высказывания второстепенных лиц: Кудряшки, Глаши и других. Он пытается понять их мир, внутреннее состояние, то, как они смотрят на реальность, окружающую их. Все особенности «темного царства» отмечает автор. Он говорит, что у этих людей жизнь настолько ограничена, что они не замечают, что имеется другая реальность, кроме их собственного замкнутого мирка. Автор анализирует, в частности, озабоченность Кабановой будущим старых порядков и традиций.

Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

У деревенского священника Морланда была большая и дружная семья. Одна из дочерей, семнадцатилетняя Кэтрин, любила читать старинные романы. Однажды близкие друзья родителей супруги Аллен пригласили

Главный герой рассказа «Святая ложь» — Иван Иванович Семенюта, не дурной человек, но его по праву можно назвать типичным неудачником. Из-за своей робости, нерешительности, стеснительности Семенюта не мог постоять за себя еще со времен школы

В рассказе говорится о зажиточном помещике. Больше всего на свете его печалили простые мужики. Получилось так, что его желание исполнилось, и остался он один в своём поместье

Однажды утром к приставу пришел некий Псеков и заявил, что его хозяин, Марк Иванович Кляузов, убит. Становой пристав, вместе с понятыми, прибыл на место происшествия, чтобы изучить детали и опросить свидетелей

Произведения Пушкина «Евгений Онегин» повествует читателям о молодом человеке, образованном и скучающем, который не может найти себе место в этой жизни. Для него все – как по привычке – утро, завтрак

Об авторе

Статья «Луч света в темном царстве» принадлежит руке Николая Добролюбова. Он является известным русским литературным критиком 1850-1860-х годов. Также он по политическим воззрениям революционный демократ, поэт и публицист. Своим настоящим именем он никогда не подписывался, а использовал псевдонимы, например Н. Лайбов.

Этот человек появился на свет в семье священника, что во многом повлияло на его дальнейшие воззрения в литературе и политике. Восемь лет он активно занимался в философском классе. Друзья всегда отзывались о нём тепло хорошо и тепло, акцентируя внимание на том, что он всегда был опрятным, доброжелательным и открытым для общения. К сожалению, этот человек в 25-летнем возрасте умер от туберкулеза. Он очень много лечился и ездил по Европе, чтобы спасти свою жизнь. Также перед смертью он снял квартиру, чтобы после своей кончины не оставить негативный осадок в домах своих друзей. Похоронили мужчину на Волковском кладбище возле могилы В. Белинского.

Статья «Луч света в темном царстве»

Для начала отметим, что эта статья Николая Добролюбова посвященная драме Островского под названием «Гроза». Изначально Николай Александрович акцентирует внимание на том, что автор действительно очень четко описывает русский быт и понимает его как человек из народа. После этого автор также уделяет внимание другим статьям по поводу критики этой драмы Островского и выносит приговор о том, что критики не могут смотреть на вещи прямо и просто, так как это удается самому автору произведения.

«Луч света в темном царстве» краткое содержание

Луч света в темном царстве Добролюбов кратко:

Статья посвящена драме Островского «Гроза». В начале её Добролюбов пишет о том, что «Островский обладает глубоким пониманием русской жизни». Далее он подвергает анализу статьи об Островском других критиков, пишет о том, что в них «отсутствует прямой взгляд на вещи».

Затем Добролюбов сравнивает «Грозу» с драмати­ческими канонами: «Предметом драмы непременно должно быть событие, где мы видим борьбу страсти и долга — с несчастными последствиями победы страсти или с счастливыми, когда побеждает долг». Также в драме должно быть единство действия, и она должна быть написана высоким литературным языком. «Гроза» при этом «не удовлетворяет самой существенной цели драмы — внушить уважение к нравственному долгу и показать пагубные последствия увлечения страстью.

Катерина, эта преступница, представляется нам в драме не только не в достаточно мрачном свете, но даже с сиянием мученичества. Она говорит так хорошо, страдает так жалобно, вокруг нее все так дурно, что вы вооружаетесь против ее притеснителей и, таким образом, в ее лице оправдываете порок. Следовательно, драма не выполняет своего высокого назначения. Все действие идет вяло и медленно, потому что загромождено сценами и лицами, совершенно ненужными. Наконец и язык, каким говорят действующие лица, превосходит всякое терпение благовос­пи­танного человека».

Это сравнение с каноном Добролюбов проводит для того, чтобы показать, что подход к произведению с готовым представлением о том, что должно в нём быть показано, не даёт истинного понимания. «Что подумать о человеке, который при виде хорошенькой женщины начинает вдруг резонировать, что у нее стан не таков, как у Венеры Милосской? Истина не в диалектических тонкостях, а в живой правде того, о чем рассуждаете. Нельзя сказать, чтоб люди были злы по природе, и потому нельзя принимать для литературных произведений принципов вроде того, что, например, порок всегда торжествует, а добродетель наказывается».

«Литератору до сих пор предоставлена была небольшая роль в этом движении человечества к естественным началам», — пишет Добролюбов, вслед за чем вспоминает Шекспира, который «подвинул общее сознание людей на несколько ступеней, на которые до него никто не поднимался». Далее автор обращается к другим критическим статьям о «Грозе», в частности, Аполлона Григорьева, который утверждает, что основная заслуга Островского — в его «народности». «Но в чём же состоит народность, г. Григорьев не объясняет, и потому его реплика показалась нам очень забавною».

Затем Добролюбов приходит к определению пьес Островского в целом как «пьес жизни»: «Мы хотим сказать, что у него на первом плане является всегда общая обстановка жизни. Он не карает ни злодея, ни жертву. Вы видите, что их положение господствует над ними, и вы вините их только в том, что они не выказывают достаточно энергии для того, чтобы выйти из этого положения. И вот почему мы никак не решаемся считать ненужными и лишними те лица пьес Островского, которые не участвуют прямо в интриге. С нашей точки зрения, эти лица столько же необходимы для пьесы, как и главные: они показывают нам ту обстановку, в которой совершается действие, рисуют положение, которым определяется смысл деятельности главных персонажей пьесы».

В «Грозе» особенно видна необходимость «ненужных» лиц (второстепенных и эпизодических персонажей). Добролюбов анализирует реплики Феклуши, Глаши, Дикого, Кудряша, Кулигина и пр. Автор анализирует внутреннее состояние героев «тёмного царства»: «все как-то неспокойно, нехорошо им. Помимо их, не спросясь их, выросла другая жизнь, с другими началами, и хотя она еще и не видна хорошенько, но уже посылает нехорошие видения темному произволу самодуров. И Кабанова очень серьезно огорчается будущностью старых порядков, с которыми она век изжила. Она предвидит конец их, старается поддержать их значение, но уже чувствует, что нет к ним прежнего почтения и что при первой возможности их бросят».

Затем автор пишет о том, что «Гроза» есть «самое решительное произведение Островского; взаимные отношения самодурства доведены в ней до самых трагических последствий; и при всем том большая часть читавших и видевших эту пьесу соглашается, что в „Грозе“ есть даже что-то освежающее и ободряющее. Это „что-то“ и есть, по нашему мнению, фон пьесы, указанный нами и обнаруживающий шаткость и близкий конец самодурства. Затем самый характер Катерины, рисующийся на этом фоне, тоже веет на нас новою жизнью, которая открывается нам в самой ее гибели».

Далее Добролюбов анализирует образ Катерины, воспринимая его как «шаг вперёд во всей нашей литературе»: «Русская жизнь дошла до того, что почувствовалась потребность в людях более деятельных и энергичных». Образ Катерины «неуклонно верен чутью естественной правды и самоотвержен в том смысле, что ему лучше гибель, нежели жизнь при тех началах, которые ему противны. В этой цельности и гармонии характера заключается его сила. Вольный воздух и свет, вопреки всем предосто­рожностям погибающего самодурства, врываются в келью Катерины, она рвется к новой жизни, хотя бы пришлось умереть в этом порыве. Что ей смерть? Все равно — она не считает жизнью и то прозябание, которое выпало ей на долю в семье Кабановых».

Автор подробно разбирает мотивы поступков Катерины: «Катерина вовсе не принадлежит к буйным характерам, недовольным, любящим разрушать. Напротив, это характер по преимуществу созидающий, любящий, идеальный. Вот почему она старается всё облагородить в своем воображении. Чувство любви к человеку, потребность нежных наслаждений естественным образом открылись в молодой женщине». Но это будет не Тихон Кабанов, который «слишком забит для того, чтобы понять природу эмоций Катерины: „Не разберу я тебя, Катя, — говорит он ей, — то от тебя слова не добьешься, не то что ласки, а то так сама лезешь“. Так обыкновенно испорченные натуры судят о натуре сильной и свежей».

Добролюбов приходит к выводу, что в образе Катерины Островский воплотил великую народную идею: «в других творениях нашей литературы сильные характеры похожи на фонтанчики, зависящие от постороннего механизма. Катерина же как большая река: ровное дно, хорошее — она течет спокойно, камни большие встретились — она через них перескакивает, обрыв — льется каскадом, запружают ее — она бушует и прорывается в другом месте. Не потому бурлит она, чтобы воде вдруг захотелось пошуметь или рассердиться на препятствия, а просто потому, что это ей необходимо для выполнения её естественных требований — для дальнейшего течения».

Анализируя действия Катерины, автор пишет о том, что считает возможным побег Катерины и Бориса как наилучшее решение. Катерина готова бежать, но здесь выплывает ещё одна проблема — материальная зависимость Бориса от его дяди Дикого. «Мы сказали выше несколько слов о Тихоне; Борис — такой же, в сущности, только образованный».

В конце пьесы «нам отрадно видеть избавление Катерины — хоть через смерть, коли нельзя иначе. Жить в „тёмном царстве“ хуже смерти. Тихон, бросаясь на труп жены, вытащенный из воды, кричит в самозабвении: „Хорошо тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучиться!“ Этим восклицанием заканчивается пьеса, и нам кажется, что ничего нельзя было придумать сильнее и правдивее такого окончания. Слова Тихона заставляют зрителя подумать уже не о любовной интриге, а обо всей этой жизни, где живые завидуют умершим».

В заключение Добролюбов обращается к читателям статьи: «Ежели наши читатели найдут, что русская жизнь и русская сила вызваны художником в „Грозе“ на решительное дело, и если они почувствуют законность и важность этого дела, тогда мы довольны, что бы ни говорили наши ученые и литературные судьи».

Соответствие жанру

Добролюбов в «Луче света в тёмном царстве» начинает анализировать «Грозу» по драматическим канонам, то есть пытается понять, насколько это произведение действительно является драмой. Как мы знаем, предметом драмы является само событие, в котором зритель наблюдает некую борьбу между, например, чувством долга и личной страстью. Заканчивается драма тем, что героя настигают несчастные последствия, особенно если он делает неправильный выбор в пользу своих страстей. Или же положительный конец, когда он принимает ответственность за свое чувство долга.

Для хронологии драмы характерно единство действий. Кроме того, должен использоваться красивый литературный язык. При этом в одном из тезисов Добролюбова в «Луче света в темном царстве» отмечено, что произведение Островского не является драмой по сути, потому что не отвечает главной цели произведения такого жанра. Ведь центр или суть драмы самом деле заключается в том, чтобы показать ужасные и трагические возможные последствия, к которым может привести нарушение известных нравственных законов.

Почему Катерина в «Луче света в темном царстве» такой противоречивый персонаж? На самом деле она преступница, но в драме мы видим её не только как негативного персонажа, но и как человека-мученика. Она настолько умеет вызвать к себе сострадание, может быть настолько жалобной, что невольно вызывает у людей желание ей помочь. Таким образом, мы убеждаемся, что вокруг неё всё очень плохо, и зритель настраивает себя против её притеснителей, а на самом деле просто оправдываем ее порок таким образом. То есть мы видим, что в данном произведении базовый принцип драмы не просто не соблюден, а вывернут наизнанку.

Луч света в тёмном царстве

Большое количество человек оставляли свои рецензии, но наиболее известной стала статья критика Добролюбова о «Грозе» Островского.

Автор отмечает, что пьеса не соответствует известным драматическим канонам. Характеризует он это несоответствие не кратко и поверхностно, а обширно и тезисно описывая каждый канон:

• основным предметом драмы является событие, в котором зритель наблюдает битву долга со страстью, где побеждает страсть, приводя к грустному финалу, либо, наоборот, долг, который отражает счастье;
• обязательным элементом драмы должно являться единство сюжета, она должна быть написана чистым литературным языком, чего в пьесе «Гроза» нет;
• сама пьеса не соответствует основной идеи драматического произведения, где увлечение страстью представляется пагубным и отрицательным, а основой является нравственность и соблюдение устоявшихся канонов
• Катерина — героиня, которая должна являться изменницей и преступницей, предстаёт в роли «солнца», «лучика» и великомученицы. Он вызывает бесконечное чувство сострадания и жалости, что читатель и зритель, невольно начинает оправдывать её грех;
• пьеса наполнена большим количеством на первый взгляд ненужных героев, а сюжет тянется медленно, без динамики.

Сравнивает критик пьесу с устоявшимися канонами не просто так. Он отмечает, что не всегда то, что должно быть — истина. «Истина не в диалектических тонкостях, а в живой правде того, о чем рассуждаете» — говорил он в статье.

Он также вспоминает Шекспира, отмечая, что автор меняет сознание и критическое мышление людей подобными резонансами.

Обращается Добролюбов и к другим схожим статьям, о, приписываемая критиком Григорьевым Островскому никак не объясняется, соответственно и суждение об этом выглядит «забавным».

Особенности

Как можно заметить, всё действия довольно медленны и однотонны, из-за того, что читатель наблюдает за действиями лишних лиц, которые, по сути, совершенно не нужны. При этом и язык, который используют действующие лица, довольно низкого качества и выслушать его может только самый терпеливый человек. Критика Добролюбова «Луч света в темном царстве» основана на том, что к оценке произведения нельзя подходить с определенным набором канонов и стереотипов, так как тогда истина будет недоступна, ведь каждое произведение уникально и требует отказа от ограничивающих рамок.

Автор статьи показывает, что истина кроется не в диалектических противоречиях, а в истинности того, о чём идёт речь. Например, мы не можем говорить о том, что все люди злые по своей природе, именно поэтому в литературных произведениях нельзя пропагандировать принципы, что, например, порок всегда торжествует, а добродетель наказывается или наоборот. В литературе нужно показывать жизнь такой, какая она есть, а она всегда очень разная и редко подчиняется определенным стереотипам.

При этом очень неоднозначной получилась статья «Луч света в темном царстве». Островский в «Грозе» описал жизнь такой, какой он её видел. Н. Добролюбов вспоминает Шекспира, который, по его мнению, всё человечество поднял на несколько ступенек, на которые оно до этого еще не поднималось.

Далее автор статьи затрагивает разные воззрения других критиков, например, Аполлона Григорьева. Он утверждал, что главная и основная заслуга Островского состоит в том, что он пишет очень народным и понятным языком. Однако сам критик так и не объяснил, в чём же состоит народность писателя. Поэтому мнение его довольно сомнительно.

Почему «Грозу» нельзя считать драмой, по мнению Добролюбова?

Произведения подобного рода непременно должны заставлять читателей чувствовать уважение к долгу и изобличать страсть, которая считается вредной. Однако главная героиня описана отнюдь не в мрачных и темных красках, хотя она и является, согласно правилам драмы, «преступницей». Благодаря перу Островского (портрет его представлен ниже) мы проникаемся состраданием к этой героине. Автор «Грозы» смог ярко выразить, как красиво говорит и страдает Катерина. Эту героиню мы видим в весьма мрачном окружении и из-за этого начинаем невольно оправдывать порок, выступая против мучителей девушки.

Драма, как следствие, не выполняет своего предназначения, своей основной смысловой нагрузки не несет. Как-то неуверенно и медленно течет само действие в произведении, считает автор статьи «Луч света в темном царстве». Краткое содержание ее продолжается следующим образом. Добролюбов говорит о том, что в произведении нет ярких и бурных сцен. К «вялости» произведение приводит нагромождение действующих лиц. Язык же не выдерживает никакой критики.

Николай Александрович в статье «Луч света в темном царстве» приводит специально сравнительный анализ интересующей его пьесы на соответствие принятым стандартам, так как приходит к выводу, что стандартное, готовое представление о том, что в произведении должно быть, не позволяет отразить действительное положение вещей. Что бы вы могли сказать о юноше, который после знакомства с хорошенькой девушкой говорит ей, что по сравнению с Венерой Милосской ее стан не столь хорош? Добролюбов ставит вопрос именно таким образом, рассуждая о стандартизации подхода к произведениям литературы. Истина заключается в жизни и правде, а не в различных диалектических установках, как считает автор статьи «Луч света в темном царстве». Краткое содержание его тезиса состоит в том, что нельзя сказать, что человек именно по своей природе зол. Следовательно, в книге необязательно побеждать должно добро, а проигрывать — зло.

Целостная картина

Еще один тезис Добролюбова в «Луче света в темном царстве» основывается на том, что все пьесы Островского, в принципе, народные. Другими словами, он акцентирует внимание на том, что все истории очень жизненные. На первом месте у автора всегда желание показать общую картину жизни. При этом он не наказывает ни злодея, ни жертву. Наоборот, он пытается показать их положение в ситуации со всех сторон. Единственный недостаток, который описывает автор, — это то, что его герои не пытаются выйти из своего трудного положения и не прилагают для этого достаточно усилий. Именно поэтому нельзя считать лишними или ненужными отдельных лиц в пьесе, которые напрямую не участвуют в истории. Но, в принципе, они так же необходимы, как и главные герои, поскольку могут показать фоновую обстановку, в которой совершается действие. Только благодаря этому компоненту появляется смысл деятельности у всех главных персонажей пьесы.

Краткое содержание пьесы «Гроза»

Пьеса «Гроза», на которую Николай Добролюбов составил свою рецензию, была написана Островским в середине 19 века.

Произведение широко описывает несколько конфликтов:

• двух миров: светлого и тёмного, где первый представляет Екатерина, а второй олицетворяет её свекровь — тиран Кабаниха.
• межличностный конфликт, где жажда свободы борется с мучениями совести за совершенный грех
• внутрисемейный конфликт, где муж не может отстоять интересы своей жены, поддаваясь влиянию матери

Действие пьесы происходит в городке, где все привыкли жить по давно сформировавшимся устоям. Главные герои пьесы: Кабаниха, женщина с деспотичным и тяжелым характером, которая привыкла к тому, что все вокруг подчиняются её желаниям. Она олицетворяет патриархат.

Её сын Тихон, бесхарактерный тюфяк, человек которым легко манипулировать, ведь своего мнения он не имеет и подчиняется законам своей матери. Его жена Катерина — «луч света», мягкая и добрая девушка, в душе которой пламенеет протест, нежелание мириться с устоями общества, но в силу характера не способная на реальный бунт.

В этот небольшой городок попадает молодой человек Борис, племянник Савела Дикого, грубого и хамоватого купца. Борис должен получить наследство от умершей бабки, однако по ходу действия пьесы он понимает, что дядька наследства ему не отдаст.

Борису не нравится обстановка в городе и держит его лишь мечта о деньгах, сам он предпочитает жить другой жизнью и не планирует задерживаться в городе надолго. Однако знакомство с Екатериной меняет его планы.

Девушка, живущая под постоянным гнётом Кабанихи легко влюбляется в доброго, открытого и интеллигентного юношу. Живя дома, она не пытается скрыть отсутствие чувств к своему супругу, хотя и знает, что ложь является основой радужной жизни в семье Кабановых.

После отъезда супруга, его сестра устраивает Катерине тайную встречу с Борисом. Эта встреча и стала толчком к случившемуся «грехопадению» девушки.

Много дней она мучается, желая рассказать об измене. И, в итоге, не выдержав, сознаётся во всём и свекрови, и мужу. Это признание раскалывает семью Кабановых. Тихон обвиняет мать, Варвара сбегает из дома с возлюбленным, Кабаниха же мечтает разобраться с Катериной. Борис тем временем приходит к Катерине и сообщает о своём отъезде в Сибирь.

Не пережив терзаний и предательства любимого, девушка во время сильной грозы бросается в воды Волги.

Анализ лиц

Добролюбов в «Луче света в темном царстве» анализирует лица и характеры, особенно второстепенные. Так, он рассматривает сущность Глаши, Кулигина, Феклуши, Кудряши. Островский показывает, что внутренняя жизнь героев довольно темна. Они мечутся между чем-то, не могут понять жизни и определиться в ней. Далее Добролюбов отмечает, что эта пьеса является наиболее решительной у автора. Он доводит до абсурда взаимоотношения героев.

Луч света в темном царстве — Николай Добролюбов

(«Гроза», драма в пяти дей­ствиях А. Н. Ост­ров­ского. СПб., 1860)

Неза­долго до появ­ле­ния на сцене «Грозы» мы раз­би­рали очень подробно все про­из­ве­де­ния Ост­ров­ского. Желая пред­ста­вить харак­те­ри­стику таланта автора, мы обра­тили тогда вни­ма­ние на явле­ния рус­ской жизни, вос­про­из­во­ди­мые в его пье­сах, ста­ра­лись уло­вить их общий харак­тер и допы­таться, таков ли смысл этих явле­ний в дей­стви­тель­но­сти, каким он пред­став­ля­ется нам в про­из­ве­де­ниях нашего дра­ма­турга. Если чита­тели не забыли, – мы при­шли тогда к тому резуль­тату, что Ост­ров­ский обла­дает глу­бо­ким пони­ма­нием рус­ской жизни и вели­ким уме­ньем изоб­ра­жать резко и живо самые суще­ствен­ные ее сто­роны{1}. «Гроза» вскоре послу­жила новым дока­за­тель­ством спра­вед­ли­во­сти нашего заклю­че­ния. Мы хотели тогда же гово­рить о ней, но почув­ство­вали, что нам необ­хо­димо при­шлось бы при этом повто­рить мно­гие из преж­них наших сооб­ра­же­ний, и потому реши­лись мол­чать о «Грозе», предо­ста­вив чита­те­лям, кото­рые поин­те­ре­со­ва­лись нашим мне­нием, про­ве­рить на ней те общие заме­ча­ния, какие мы выска­зали об Ост­ров­ском еще за несколько меся­цев до появ­ле­ния этой пьесы. Наше реше­ние утвер­ди­лось в нас еще более, когда мы уви­дели, что по поводу «Грозы» появ­ля­ется во всех жур­на­лах и газе­тах целый ряд боль­ших и малень­ких рецен­зий, трак­то­вав­ших дело с самых раз­но­об­раз­ных точек зре­ния. Мы думали, что в этой массе ста­теек ска­жется нако­нец об Ост­ров­ском и о зна­че­нии его пьес что-нибудь побольше того, нежели что мы видели в кри­ти­ках, о кото­рых упо­ми­нали в начале пер­вой ста­тьи нашей о «Тем­ном цар­стве»[1]. В этой надежде и в созна­нии того, что наше соб­ствен­ное мне­ние о смысле и харак­тере про­из­ве­де­ний Ост­ров­ского выска­зано уже довольно опре­де­ленно, мы и сочли за луч­шее оста­вить раз­бор «Грозы».

Но теперь, снова встре­чая пьесу Ост­ров­ского в отдель­ном изда­нии и при­по­ми­ная все, что было о ней писано, мы нахо­дим, что ска­зать о ней несколько слов с нашей сто­роны будет совсем не лиш­нее. Она дает нам повод допол­нить кое-что в наших замет­ках о «Тем­ном цар­стве», про­ве­сти далее неко­то­рые из мыс­лей, выска­зан­ных нами тогда, и – кстати – объ­яс­ниться в корот­ких сло­вах с неко­то­рыми из кри­ти­ков, удо­сто­ив­ших нас пря­мою или кос­вен­ною бранью.

Надо отдать спра­вед­ли­вость неко­то­рым из кри­ти­ков: они умели понять раз­ли­чие, кото­рое раз­де­ляет нас с ними. Они упре­кают нас в том, что мы при­няли дур­ную методу – рас­смат­ри­вать про­из­ве­де­ние автора и затем, как резуль­тат этого рас­смот­ре­ния, гово­рить, что в нем содер­жится и каково это содер­жи­мое. У них совсем дру­гая метода: они прежде гово­рят себе – что должно содер­жаться в про­из­ве­де­нии (по их поня­тиям, разу­ме­ется) и в какой мере все долж­ное дей­стви­тельно в нем нахо­дится (опять сооб­разно их поня­тиям). Понятно, что при таком раз­ли­чии воз­зре­ний они с него­до­ва­нием смот­рят на наши раз­боры, упо­доб­ля­е­мые одним из них «при­ис­ка­нию морали к басне». Но мы очень рады тому, что нако­нец раз­ница открыта, и готовы выдер­жать какие угодно срав­не­ния. Да, если угодно, наш спо­соб кри­тики похо­дит и на при­ис­ка­ние нрав­ствен­ного вывода в басне: раз­ница, напри­мер, в при­ло­же­нии к кри­тике коме­дий Ост­ров­ского, и будет лишь настолько велика, насколько коме­дия отли­ча­ется от басни и насколько чело­ве­че­ская жизнь, изоб­ра­жа­е­мая в коме­диях, важ­нее и ближе для нас, нежели жизнь ослов, лисиц, тро­сти­нок и про­чих пер­со­на­жей, изоб­ра­жа­е­мых в бас­нях. Во вся­ком слу­чае, гораздо лучше, по нашему мне­нию, разо­брать басню и ска­зать: «Вот какая мораль в ней содер­жится, и эта мораль кажется нам хороша или дурна, и вот почему», – нежели решить с самого начала: в этой басне должна быть такая-то мораль (напри­мер, почте­ние к роди­те­лям), и вот как должна она быть выра­жена (напри­мер, в виде птенца, ослу­шав­ше­гося матери и выпав­шего из гнезда); но эти усло­вия не соблю­дены, мораль не та (напри­мер, небреж­ность роди­те­лей о детях) или выска­зана не так (напри­мер, в при­мере кукушки, остав­ля­ю­щей свои яйца в чужих гнез­дах), – зна­чит, басня не годится. Этот спо­соб кри­тики мы видели не раз в при­ло­же­нии к Ост­ров­скому, хотя никто, разу­ме­ется, и не захо­чет в том при­знаться, а еще на нас же, с боль­ной головы на здо­ро­вую, сва­лят обви­не­ние, что мы при­сту­паем к раз­бору лите­ра­тур­ных про­из­ве­де­ний с зара­нее при­ня­тыми иде­ями и тре­бо­ва­ни­ями. А между тем чего же яснее, – разве не гово­рили сла­вя­но­филы: сле­дует изоб­ра­жать рус­ского чело­века доб­ро­де­тель­ным и дока­зы­вать, что корень вся­кого добра – жизнь по ста­рине; в пер­вых пье­сах своих Ост­ров­ский этого не соблюл, и потому «Семей­ная кар­тина» и «Свои люди» недо­стойны его и объ­яс­ня­ются только тем, что он еще под­ра­жал тогда Гоголю. А запад­ники разве не кри­чали: сле­дует научать в коме­дии, что суе­ве­рие вредно, а Ост­ров­ский коло­коль­ным зво­ном спа­сает от поги­бели одного из своих героев; сле­дует вра­зум­лять всех, что истин­ное благо состоит в обра­зо­ван­но­сти, а Ост­ров­ский в своей коме­дии позо­рит обра­зо­ван­ного Вихо­рева перед неучем Бород­ки­ным; ясно, что «Не в свои сани не садись» и «Не так живи, как хочется» – пло­хие пьесы. А при­вер­женцы худо­же­ствен­но­сти разве не про­воз­гла­шали: искус­ство должно слу­жить веч­ным и все­об­щим тре­бо­ва­ниям эсте­тики, а Ост­ров­ский в «Доход­ном месте» низ­вел искус­ство до слу­же­ния жал­ким инте­ре­сам минуты; потому «Доход­ное место» недо­стойно искус­ства и должно быть при­чис­лено к обли­чи­тель­ной лите­ра­туре!.. А г. Некра­сов из Москвы разве не утвер­ждал: Боль­шов не дол­жен в нас воз­буж­дать сочув­ствия, а между тем 4-й акт «Своих людей» напи­сан для того, чтобы воз­бу­дить в нас сочув­ствие к Боль­шову; стало быть, чет­вер­тый акт лиш­ний!..{2} А г. Пав­лов (Н. Ф.) разве не изви­вался, давая разу­меть такие поло­же­ния: рус­ская народ­ная жизнь может дать мате­риал только для бала­ган­ных пред­став­ле­ний; в ней нет эле­мен­тов для того, чтобы из нее состро­ить что-нибудь сооб­раз­ное «веч­ным» тре­бо­ва­ниям искус­ства; оче­видно поэтому, что Ост­ров­ский, беру­щий сюжет из про­сто­на­род­ной жизни, есть не более, как бала­ган­ный сочи­ни­тель…{3} А еще один мос­ков­ский кри­тик разве не строил таких заклю­че­ний: драма должна пред­став­лять нам героя, про­ник­ну­того высо­кими иде­ями; геро­иня «Грозы», напро­тив, вся про­ник­нута мисти­циз­мом, сле­до­ва­тельно, не годится для драмы, ибо не может воз­буж­дать нашего сочув­ствия; сле­до­ва­тельно, «Гроза» имеет только зна­че­ние сатиры, да и то не важ­ной, и пр. и пр…{4}

Кто сле­дил за тем, что писа­лось у нас по поводу «Грозы», тот легко при­пом­нит и еще несколько подоб­ных кри­тик. Нельзя ска­зать, чтоб все они были напи­саны людьми совер­шенно убо­гими в умствен­ном отно­ше­нии; чем же объ­яс­нить то отсут­ствие пря­мого взгляда на вещи, кото­рое во всех них пора­жает бес­при­страст­ного чита­теля? Без вся­кого сомне­ния, его надо при­пи­сать ста­рой кри­ти­че­ской рутине, кото­рая оста­лась во мно­гих голо­вах от изу­че­ния худо­же­ствен­ной схо­ла­стики в кур­сах Кошан­ского, Ивана Давы­дова, Чистя­кова и Зеле­нец­кого. Известно, что, по мне­нию сих почтен­ных тео­ре­ти­ков, кри­тика есть при­ло­же­ние к извест­ному про­из­ве­де­нию общих зако­нов, изла­га­е­мых в кур­сах тех же тео­ре­ти­ков: под­хо­дит под законы – отлично; не под­хо­дит – плохо. Как видите, при­ду­мано недурно для отжи­ва­ю­щих ста­ри­ков: пока­мест такое начало живет в кри­тике, они могут быть уве­рены, что не будут счи­таться совсем отста­лыми, что бы ни про­ис­хо­дило в лите­ра­тур­ном мире. Ведь законы пре­крас­ного уста­нов­лены ими в их учеб­ни­ках, на осно­ва­нии тех про­из­ве­де­ний, в кра­соту кото­рых они веруют; пока все новое будут судить на осно­ва­нии утвер­жден­ных ими зако­нов, до тех пор изящ­ным и будет при­зна­ваться только то, что с ними сооб­разно, ничто новое не посмеет предъ­явить своих прав; ста­рички будут правы, веруя в Карам­зина и не при­зна­вая Гоголя, как думали быть пра­выми почтен­ные люди, вос­хи­щав­ши­еся под­ра­жа­те­лями Расина и ругав­шие Шекс­пира пья­ным дика­рем, вслед за Воль­те­ром, или пре­кло­няв­ши­еся пред «Мес­си­а­дой» и на этом осно­ва­нии отвер­гав­шие «Фау­ста». Рути­не­рам, даже самым без­дар­ным, нечего бояться кри­тики, слу­жа­щей пас­сив­ною повер­кою непо­движ­ных пра­вил тупых шко­ля­ров, – и в то же время – нечего наде­яться от нее самым даро­ви­тым писа­те­лям, если они вно­сят в искус­ство нечто новое и ори­ги­наль­ное. Они должны идти напе­ре­кор всем наре­ка­ниям «пра­виль­ной» кри­тики, назло ей соста­вить себе имя, назло ей осно­вать школу и добиться того, чтобы с ними стал сооб­ра­жаться какой-нибудь новый тео­ре­тик при состав­ле­нии нового кодекса искус­ства. Тогда и кри­тика сми­ренно при­знает их досто­ин­ства; а до тех пор она должна нахо­диться в поло­же­нии несчаст­ных неа­по­ли­тан­цев в начале нынеш­него сен­тября, – кото­рые хоть и знают, что не нынче так зав­тра к ним Гари­бальди при­дет, а все-таки должны при­зна­вать Фран­циска своим коро­лем, пока его коро­лев­скому вели­че­ству не угодно будет оста­вить свою столицу.

Катерина

Этому образу уделяется особое внимание. Почему Катерина в «Луче света в темном царстве» то веет на нас дуновением жизни, то повергает в глубины порока? Она тоже не является только злым или добрым персонажем. Девушка реальна, а потому противоречива, как и все люди. При этом Добролюбов пытается подробно разобраться в мотивах поступков девушки. Она готова следовать за своими порывами, даже если это будет стоить ей жизни. Девушка вовсе не из тех характеров, которые любят разрушать или порочить всё вокруг себя. Однако Тихон Кабанов не способен её понять. Катерина в «Луче света в темном царстве» выступает некой народной идеей. Она не будет сердиться или шуметь, когда ей просто захочется. Если она и делает это, то только тогда, когда это необходимо для её пути.

Добролюбов «Луч света в тёмном царстве» — краткое содержание

Добролюбов

— все произведения
Страница: [ 1 ]
Статья посвящена драме Островского «Гроза»

В начале статьи Добролюбов пишет о том, что «Островский обладает глубоким пониманием русской жизни». Далее он подвергает анализу статьи об Островском других критиков, пишет о том, что в них «отсутствует прямой взгляд на вещи».

Затем Добролюбов сравнивает «Грозу» с драматическими канонами: «Предметом драмы непременно должно быть событие, где мы видим борьбу страсти и долга — с несчастными последствиями победы страсти или с счастливыми, когда побеждает долг». Также в драме должно быть единство действия, и она должна быть написана высоким литературным языком. «Гроза» при этом «не удовлетворяет самой существенной цели драмы — внушить уважение к нравственному долгу и показать пагубные последствия увлечения страстью. Катерина, эта преступница, представляется нам в драме не только не в достаточно мрачном свете, но даже с сиянием мученичества. Она говорит так хорошо, страдает так жалобно, вокруг нее все так дурно, что вы вооружаетесь против ее притеснителей и, таким образом, в ее лице оправдываете порок. Следовательно, драма не выполняет своего высокого назначения. Все действие идет вяло и медленно, потому что загромождено сценами и лицами, совершенно ненужными. Наконец и язык, каким говорят действующие лица, превосходит всякое терпение благовоспитанного человека».

Этот сравнение с каноном Добролюбов проводит для того, чтобы показать, что подход к произведению с готовым представлением о том, что должно в нём быть показано, не даёт истинного понимания. «Что подумать о человеке, который при виде хорошенькой женщины начинает вдруг резонировать, что у нее стан не таков, как у Венеры Милосской? Истина не в диалектических тонкостях, а в живой правде того, о чем рассуждаете. Нельзя сказать, чтоб люди были злы по природе, и потому нельзя принимать для литературных произведений принципов вроде того, что, например, порок всегда торжествует, а добродетель наказывается».

«Литератору до сих пор предоставлена была небольшая роль в этом движении человечества к естественным началам», — пишет Добролюбов, вслед за чем вспоминает Шекспира, который «подвинул общее сознание людей на несколько ступеней, на которые до него никто не поднимался». Далее автор обращается к другим критическим статьям о «Грозе», в частности, Аполлона Григорьева, который утверждает, что основная заслуга Островского — в его «народности». «Но в чем же состоит народность, г. Григорьев не объясняет, и потому его реплика показалась нам очень забавною».

Затем Добролюбов приходит к определению пьес Островского в целом как «пьес жизни»: «Мы хотим сказать, что у него на первом плане является всегда общая обстановка жизни. Он не карает ни злодея, ни жертву. Вы видите, что их положение господствует над ними, и вы вините их только в том, что они не выказывают достаточно энергии для того, чтобы выйти из этого положения. И вот почему мы никак не решаемся считать ненужными и лишними те лица пьес Островского, которые не участвуют прямо в интриге. С нашей точки зрения, эти лица столько же необходимы для пьесы, как и главные: они показывают нам ту обстановку, в которой совершается действие, рисуют положение, которым определяется смысл деятельности главных персонажей пьесы».
Страница: [ 1 ]

Конец пьесы

В конце Катерина в «Луче света в темном царстве» получает долгожданное избавление, пусть и в виде смерти. Тем не менее её муж, Тихон, в порыве горя кричит о том, что ей-то хорошо, а вот он будет жить и мучиться. Добролюбов «Луч света в темном царстве» писал скорее для того, чтобы показать читателям всю глубину и неоднозначность этого произведения. Мы видим, что последние слова Тихона, которыми пьеса и заканчивается, вызывают разные эмоции, но скорее решительные. Краткое содержание «Луча света в темном царстве» показывает, что нельзя было найти лучшего окончания всей этой истории.

Заканчивает Николай Добролюбов размышлениями о том, что, если читатели и зрители узрят в произведение решительную силу, которую вызывает автор посредством использования русской жизни, значит истинная цель достигнута. Краткое содержание «Луча света в темном царстве» дает лишь косвенное и неполное понимание всей характерной насыщенности персонажей, поэтому лучше читать эту статью в оригинале. Перед этим, конечно, гораздо разумнее ознакомиться с уникальным произведением Островского «Гроза».

Добролюбов отмечает значение Шекспира, а также мнение Аполлона Григорьева

Добролюбов («Луч света в темном царстве») говорит также о том, что долгое время литераторы не обращали особого внимания на движение к первородным началам человека, к его корням. Вспомнив Шекспира, он отмечает, что этот автор смог поднять на новую ступень человеческую мысль. После этого Добролюбов переходит к другим статьям, посвященным «Грозе». Упоминается, в частности, Аполлон Григорьев, отметивший основную заслугу Островского в том, что его творчество было народно. Добролюбов пытается ответить на вопрос о том, в чем заключается эта «народность». Он говорит, что Григорьев данное понятие не объясняет, поэтому само высказывание его нельзя рассматривать серьезно.

Сравнение

И в конце изложения краткого содержания «Луча света в темном царстве» хотелось бы рассказать об одном красивом сравнении. Автор представляет Катерину рекой. Если до этого сильные характеры в литературе были больше похожи на фонтанчики, то в образе Катерины мы видим именно реку.

Характер у девушки ровный и спокойный, как дно реки. Когда возникают большие и серьезные преграды, река ловко через них перескакивает; когда намечается обрыв – вода льется каскадом; когда не дают воде течь – она начинает бушевать и прорывается в ином месте. Таким образом, вода не является злой или доброй сама по себе. Она лишь движется по своему пути.

Краткое содержание: Луч света в тёмном царстве

Н. А. Добролюбов Луч света в тёмном царстве
Статья посвящена драме Островского «Гроза»

В начале статьи Добролюбов пишет о том, что «Островский обладает глубоким пониманием русской жизни». Далее он подвергает анализу статьи об Островском других критиков, пишет о том, что в них «отсутствует прямой взгляд на вещи».

Затем Добролюбов сравнивает «Грозу» с драматическими канонами: «Предметом драмы непременно должно быть событие, где мы видим борьбу страсти и долга — с несчастными последствиями победы страсти или с счастливыми, когда побеждает долг». Также в драме должно быть единство действия, и она должна быть написана высоким литературным языком. «Гроза» при этом «не удовлетворяет самой существенной цели драмы — внушить уважение к нравственному долгу и показать пагубные последствия увлечения страстью. Катерина, эта преступница, представляется нам в драме не только не в достаточно мрачном свете, но даже с сиянием мученичества. Она говорит так хорошо, страдает так жалобно, вокруг нее все так дурно, что вы вооружаетесь против ее притеснителей и, таким образом, в ее лице оправдываете порок. Следовательно, драма не выполняет своего высокого назначения. Все действие идет вяло и медленно, потому что загромождено сценами и лицами, совершенно ненужными. Наконец и язык, каким говорят действующие лица, превосходит всякое терпение благовоспитанного человека».

Этот сравнение с каноном Добролюбов проводит для того, чтобы показать, что подход к произведению с готовым представлением о том, что должно в нём быть показано, не даёт истинного понимания. «Что подумать о человеке, который при виде хорошенькой женщины начинает вдруг резонировать, что у нее стан не таков, как у Венеры Милосской? Истина не в диалектических тонкостях, а в живой правде того, о чем рассуждаете. Нельзя сказать, чтоб люди были злы по природе, и потому нельзя принимать для литературных произведений принципов вроде того, что, например, порок всегда торжествует, а добродетель наказывается».

«Литератору до сих пор предоставлена была небольшая роль в этом движении человечества к естественным началам», — пишет Добролюбов, вслед за чем вспоминает Шекспира, который «подвинул общее сознание людей на несколько ступеней, на которые до него никто не поднимался». Далее автор обращается к другим критическим статьям о «Грозе», в частности, Аполлона Григорьева, который утверждает, что основная заслуга Островского — в его «народности». «Но в чем же состоит народность, г. Григорьев не объясняет, и потому его реплика показалась нам очень забавною».

Затем Добролюбов приходит к определению пьес Островского в целом как «пьес жизни»: «Мы хотим сказать, что у него на первом плане является всегда общая обстановка жизни. Он не карает ни злодея, ни жертву. Вы видите, что их положение господствует над ними, и вы вините их только в том, что они не выказывают достаточно энергии для того, чтобы выйти из этого положения. И вот почему мы никак не решаемся считать ненужными и лишними те лица пьес Островского, которые не участвуют прямо в интриге. С нашей точки зрения, эти лица столько же необходимы для пьесы, как и главные: они показывают нам ту обстановку, в которой совершается действие, рисуют положение, которым определяется смысл деятельности главных персонажей пьесы».

В «Грозе» особенно видна необходимость «ненужных» лиц (второстепенных и эпизодических персонажей). Добролюбов анализирует реплики Феклуши, Глаши, Дикого, Кудряша, Кулигина и пр. Автор анализирует внутреннее состояние героев «тёмного царства»: «все как-то неспокойно, нехорошо им. Помимо их, не спросясь их, выросла другая жизнь, с другими началами, и хотя она еще и не видна хорошенько, но уже посылает нехорошие видения темному произволу самодуров. И Кабанова очень серьезно огорчается будущностью старых порядков, с которыми она век изжила. Она предвидит конец их, старается поддержать их значение, но уже чувствует, что нет к ним прежнего почтения и что при первой возможности их бросят».

Затем автор пишет о том, что «Гроза» есть «самое решительное произведение Островского; взаимные отношения самодурства доведены в ней до самых трагических последствий; и при всем том большая часть читавших и видевших эту пьесу соглашается, что в „Грозе» есть даже что-то освежающее и ободряющее. Это „что-то» и есть, по нашему мнению, фон пьесы, указанный нами и обнаруживающий шаткость и близкий конец самодурства. Затем самый характер Катерины, рисующийся на этом фоне, тоже веет на нас новою жизнью, которая открывается нам в самой ее гибели».

Далее Добролюбов анализирует образ Катерины, воспринимая его как «шаг вперёд во всей нашей литературе»: «Русская жизнь дошла до того, что почувствовалась потребность в людях более деятельных и энергичных». Образ Катерины «неуклонно верен чутью естественной правды и самоотвержен в том смысле, что ему лучше гибель, нежели жизнь при тех началах, которые ему противны. В этой цельности и гармонии характера заключается его сила. Вольный воздух и свет, вопреки всем предосторожностям погибающего самодурства, врываются в келью Катерины, она рвется к новой жизни, хотя бы пришлось умереть в этом порыве. Что ей смерть? Все равно — она не считает жизнью и то прозябание, которое выпало ей на долю в семье Кабановых».

Автор подробно разбирает мотивы поступков Катерины: «Катерина вовсе не принадлежит к буйным характерам, недовольным, любящим разрушать. Напротив, это характер по преимуществу созидающий, любящий, идеальный. Вот почему она старается всё облагородить в своем воображении. Чувство любви к человеку, потребность нежных наслаждений естественным образом открылись в молодой женщине». Но это будет не Тихон Кабанов, который «слишком забит для того, чтобы понять природу эмоций Катерины: „Не разберу я тебя, Катя, — говорит он ей, — то от тебя слова не добьешься, не то что ласки, а то так сама лезешь». Так обыкновенно испорченные натуры судят о натуре сильной и свежей».

Добролюбов приходит к выводу, что в образе Катерины Островский воплотил великую народную идею: «в других творениях нашей литературы сильные характеры похожи на фонтанчики, зависящие от постороннего механизма. Катерина же как большая река: ровное дно, хорошее — она течет спокойно, камни большие встретились — она через них перескакивает, обрыв — льется каскадом, запружают ее — она бушует и прорывается в другом месте. Не потому бурлит она, чтобы воде вдруг захотелось пошуметь или рассердиться на препятствия, а просто потому, что это ей необходимо для выполнения её естественных требований — для дальнейшего течения».

Анализируя действия Катерины, автор пишет о том, что считает возможным побег Катерины и Бориса как наилучшее решение. Катерина готова бежать, но здесь выплывает ещё одна проблема — материальная зависимость Бориса от его дяди Дикого. «Мы сказали выше несколько слов о Тихоне; Борис — такой же, в сущности, только образованный».

В конце пьесы «нам отрадно видеть избавление Катерины — хоть через смерть, коли нельзя иначе. Жить в „темном царстве» хуже смерти. Тихон, бросаясь на труп жены, вытащенный из воды, кричит в самозабвении: „Хорошо тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучиться!» Этим восклицанием заканчивается пьеса, и нам кажется, что ничего нельзя было придумать сильнее и правдивее такого окончания. Слова Тихона заставляют зрителя подумать уже не о любовной интриге, а обо всей этой жизни, где живые завидуют умершим».

В заключение Добролюбов обращается к читателям статьи: «Ежели наши читатели найдут, что русская жизнь и русская сила вызваны художником в „Грозе» на решительное дело, и если они почувствуют законность и важность этого дела, тогда мы довольны, что бы ни говорили наши ученые и литературные судьи».