Любовная лирика Фета тема любви в творчестве Фета сочинение

• Сочинения
• По литературе
• Фет
• Тема любви в творчестве Фета

Любовь – это чувство, которое является вдохновляющим для любого поэта. Переживания, эмоции, разочарование, разлука – это струны, используемые поэтом в творчестве.

Поэзия любви А.А.Фета – это не только его талант, как поэта, это еще и личная драма, оставившая печальный след в его сердце. Стихи о любви у Фета большей частью автобиографичные. В молодости поэт был страстно влюблен в Марию Лазич . Поэт был женат, поэтому Мария всегда знала, что он не может связать себя узами брака с ней, однако чувства были настолько высокими, что это казалось неважным. Мария погибает. Вину за ее смерть Фет будет чувствовать всю жизнь.

В быту А.Фет был прагматичным, холодным, расчетливым человеком. В стихах – тонкий лирик, живущий в параллельном мире. Фет все время хочет объединиться с любимой(«Alter ego»). Мария умерла, но Фет ежеминутно чувствует ее присутствие.

Поэма «Сон» — еще одно подтверждение неразрывной связи поэта с любимой. Поручик Лосев в поэме — это сам Фет. Сомнения и терзания поручика — это переживания поэта. Колебания поручика – это из биографии поэта. Образ любимой Фета виден в каждой строчке поэта.

Лирика Фета наполнена любовью и страстью, трагедией и терзаниями. Яркий пример двойственности чувств поэта стихотворение «На заре ты ее не буди…». Если вначале произведения чувствуется безмятежность, то постепенно напряжение нарастает, а в конце звучит крик души.

Страстные поэтические порывы у Фета в стихах «Сияла ночь, луной был полон сад…», «Когда читала ты мучительные строки…».

Печальный опыт любви поэта в молодости не опустошил его. Современники удивлялись, как ему удается писать о любви с такой страстностью и в преклонном возрасте. Фет отвечал, что у него очень хорошая память на чувства. Ярким подтверждением этому является стихотворение «На качелях». Фет описал девушку и свои чувства через 40 лет.

В своей поэзии Фет, кроме душевных переживаний, очень точно передает звуки природы. Он мастерски вплетает их в общий текст. Критики, рассматривая поэзию Фета, иногда сравнивают его с художником, который знает, где краски сгустить, а где наоборот, заретушировать. На стихи поэта написано очень много романсов: «На заре ты ее не буди…», «Осень», «Я тебе ничего не скажу…» и другие. П.Чайковский высоко оценил музыкальность стихов Фета.

Творчество Фета ценно лиричностью и душевностью. Его стихи легко заучиваются и в памяти остаются надолго.

Любовная лирика Фета 10 класс

А. А. Фет – один из самых тонких лириков в мировой литературе. Одной из главных тем в его творчестве является тема любви. Поэт подобрал самые верные слова, чтобы передать волнующие мгновения и трепет, возникающие в душе возлюбленного, и облачить их в поэтическую форму с особым ритмом и неподражаемыми рифмами. Стихотворения классика о любви поражают драматизмом и надолго остаются в сердце. В лирике ему удалось изобразить сиюминутные, едва уловимые порывы души и человеческие состояния. Отсюда романтичность и «воздушность» стихов А. А. Фета

Чувство любви у Фета противоречиво. С одной стороны, любовь – великое счастье и радость, дарованные свыше, вдохновение женской красотой, восторг и упоение. С другой, – тяжелые страдания, обусловленные драматическими событиями. Две стороны любовного чувства причудливо переплетены. Поэтому неслучайно появление в лирике поэта таких же противоречивых образов – символов: блаженство страдания, сладость тайных мук, безумная мечта.

Центральное место в любовной лирике А. А. Фета отведено циклу стихов, посвященных дочери сербского помещика Марии Лазич. Поэт любил талантливую девушку. По воле обстоятельств, они не могли быть вместе. Мария умерла при невыясненных обстоятельствах. Всю жизнь лирик горько страдал и винил себя за то, что не сумел сберечь любимую, называл себя «несчастным палачом». Глубокие переживания лежат в основе замечательных стихов: «Неотразимый образ», «Ты отстрадала, я еще страдаю», «Старые письма». Чувство поэта постоянно, как постоянны его боль и скорбь. «До старости глубокой я тот же преданный, я раб твоей любви…». В стихах А. А. Фета нет конкретного портрета любимой, читателю внушается ее исключительность. Происходит обобщение и идеализация ее образа.

Лирический герой верит в вечную любовь: «…нас нельзя разлучить!». В лирике А. А. Фета звучит мотив вынужденного расставания и вера в неизбежность воссоединения с возлюбленной. В своих лирических произведениях автор горячо клянется пронести светлое чувство через всю жизнь». Боль от потери любимой сильна. Нет слов, которые смогли бы передать все горе, охватившее поэта. Но, признавая неограниченную власть любви, он пишет, что « слова любви» бессмертны. Чувство духовного родства героев – одно из сильных чувств, существующих между влюбленными.

Одним из ярких стихотворений, написанных о любви, считается «Шепот, робкое дыханье…». В этой лирической миниатюре речь идет о любовном свидании на природе. Это первое произведение в нашей литературе, написанное одними назывными предложениями. Ни одного глагола – выразителя действия поэт не употребил, создавая свой шедевр, но создал динамичный сюжет, в основе которого — изменения «милого лица» на фоне ночи, переходящей в рассвет.

В лирике А. А. Фета сквозит надежда на встречу с любимой, отражены глубокие чувства. Этой встрече ничто не может помешать: любовь вечна. Существует лишь она. Апофеозом любовной лирики А. А. Фета можно считать слова, прозвучавшие в одном из его стихотворений: «Как будто вне любви есть в мире что-нибудь!»

Вариант 3

Тема любви играет большую роль в творчестве Фета. Любовь – это маленький лирический мир поэта.

Вдохновение для написания стихотворений о любви для поэта стали его чувства к Марии Лазич. Их любовь была очень большой и искренней, но, к сожалению, закончилась она очень печально. Девушка знала, что Фет никогда не предложит ей замужество. Ее смерть была загадочна и трагична, многие полагали, что это было самоубийство. Поэтому чувство вины преследовало поэта всю его дальнейшую жизнь. Как отмечали современники, что Фет был весьма сдержанным, холодным и несколько жестким человеком. Все переживания от потери любимой поэт смог вылить именно в своих стихотворениях. Его лирика о любви – это небольшой мир, в котором он мог побыть наедине с любимой женщиной, живущей в его сердце.

Образ Марии Лазич стал для Фета нравственным идеалом. Его лирика наполнена не только чувством нежности и любви, но и глубокой печалью и трагизмом. Воспоминая ложатся в основу его стихотворений, мечты и надежды на воссоединение с любимой – это то, что проходит красной нитью через все его творчество.

«Старые письма» — это одно из стихотворений, которое поэт посвятил Марии Лазич. В первой строфе читатель узнает, что лирическое произведение отображает чувства давно угасшие, но воспоминания о которых продолжают воскрешать в памяти героя «всё, что давно-давно, утрачено душой». Вторая, третья и четвертая строфы говорят о прошлом. Оказывается, что роман прошлых лет закончился трагично по вине самого героя. Девушка любила, в ней жила надежда на ответную любовь и на счастье. Но ее мечтам не суждено было сбыться. Как говорит сам лирический герой:

Я дерзко оттолкнул писавшую вас руку, Я осудил себя на вечную разлуку…

В пятом четверостишие чувствуется боль и горечь от того, что нельзя ничего изменить. Письма напоминают былую любовь, воскрешают ее в памяти. Но они не дают герою второго шанса на счастье, Они лишь обрекают его на тяжкие муки совести. Мотив стихотворения возник не случайно. Мария Лазич погибла в страшных муках при пожаре. И единственное что она успела крикнуть, это были слова : «Берегите письма!». Те письма, которые ей писал Фет.

Еще одно стихотворение, посвященное Лазич – «В благословенный день, когда стремлюсь душою..». В нем лирический герой обращается к любимой, веря, что когда закончится «земное бытие» его ангел отзовется «на имя нежное» возлюбленной. Та же самая тема, как в стихотворении «Старые письма», проходит и через это лирическое произведение. Горечь утраты и надежа на воссоединение в другом мире то, что их объединяет.

Таким образом, любовная лирика Фета – это своеобразный мир, посвященный образу любимой женщины. Мир, наполненный душевными исканиями своего идеала, верой на встречу с ним.

Фет Афанасий

Любовная лирика Фета наполнена не только чувством надежды и упования, но и трагизмом. Любовь – это не только радость, трепетные воспоминания, также она несет душевные муки и страдания. В его стихах нет ни капельки прозы, это чистая поэзия. Его поэтический язык естествен, выразителен, музыкален. «Это не просто поэт, а скорее поэт-музыкант…», – говорил о нем Чайковский. Множество романсов было написано на стихи Фета.

Стихи Фета открывают красоту окружающего мира, затрагивают душу человека. Читая их, все больше и больше убеждаешься, что любовь – это действительно необыкновенная сила, которая творит чудеса: «Любви все возрасты покорны».

Если радует утро тебя, Если в пышную веришь примету,— Хоть на время, на миг полюбя, Подари эту розу поэту.

Хоть полюбишь кого, хоть снесешь Не одну ты житейскую грозу,— Но в стихе умиленном найдешь Эту вечно душистую розу.Читать далее

Сочинение Тема любви в творчестве Фета

В лирическом творчестве Афанасия Афанасьевича Фета не на последнем месте стоит тема любви. Особый талант и великий дар поэта объясняют то, что стихи о любви он создал прекрасные, пронеся их сквозь поколения и вручив нам в руки. Стихотворения Фета находят своё отражение и в жизни великого поэта, ведь вдохновением для него всегда было высокое чувство к дочери помещика, девушке необычайной красоты, Марии Лазич. Но единение их душ, хотя и было вызвано поистине прекрасным чувством — величайшие вещи всегда заканчиваются величайшими трагедиями. Не суждено им было обвенчаться, и гибель Марии остаётся темной и загадочной, поговаривают, что имело место самоубийство. Для новых поколений это — тайна за семью печатями, но известно, что А. А. Фета долго терзало едкое чувство собственной вины, наступая на пятки в течение всей жизни.

Вполне возможно, что именно такие глубокие переживания о смерти возлюбленной и стали толчком к созданию нового мира — мира лирических переживаний, трепетных чувств, навсегда запертых в стихотворениях. Именно в последних поэт чувствовал себя не одиноким, будто Мария жива, всё ещё находится рядом с ним и никакие беды не посмеют их души разъединить.

Духовная близость с любимой женщиной ни на миг не покидала Фета, об этом кричит буквально каждое написанное стихотворение:

«Ты отстрадала, я еще страдаю… В тиши и мраке таинственной ночи…»

Поэт всегда говорил о себе, не тая, что жизнь на этой земле поможет вынести лишь одно: бессмертный образ любимой, живущий в его сердце и периодически находящий выход в стихотворения.

«И подушка ее горяча, И горяч утомительный сон».

Эти философские строчки — своеобразный указатель и доносит до нас, что душа поэта будто сгорает в пламени поэзии, а его животрепещущая любовь к Марии здесь — костёр, вовек не гаснущий.

«Ужель ничто тебе в то время не шепнуло: здесь человек сгорел!»

Невзирая на тот факт, что мучительно медленно тянулось время, безграничная любовь поэта ни на миг не становилась слабее, ведь являлась величайшей и искренней. Даже по прошествии сорока лет, он всё же писал о вещах, которые оставили следы в его душе навеки. Доказательство тому — письмо, отправленное другу. Фет написал, что 40 лет назад он «качался на качелях с прекрасной девушкой, а платье её трепетало от ветра». Эти слова — ещё одно подтверждение тому, что любовь Марии и Афанасия была непритворной и бессмертной, раз оставила такой отпечаток на воспоминаниях поэта, что спустя столько лет он всё ещё с улыбкой вспоминал о минувшем времени!

Всегда в поэзии творец оставляет кусочек души, но в случае Афанасия Афанасьевича Фета — душа целиком осталась в выведенных из-под его пера строках. И в пору будет упомянуть цитату: «То, что нас не убивает, делает сильнее», ведь незаконченная любовь двух молодых людей породила на свет столько стихотворений, в которых многие люди и сейчас находят отражение своим переживаниям, что диву даёшься, как поэт не сломался под тяжестью всех мыслей!

Возможно, если бы в своей жизни Афанасий не повстречал Марию, то его талант писать так и остался бы нераскрытым, лишив нас лирического наследия.

Подводя итог, любые трудности, разочарования и неудачи в жизни — не всегда отрицательный опыт. Если, как А. А. Фет, найти для себя то, во что можно переживания вылить — это станет не только панацеей от боли, но и значимым духовным наследием.

Анализ поэзии А.А. Фета

Афанасий Афанасьевич Фет родился 23 ноября 1820 в с. Новоселки близ Мценска от А.Н. Шеншина и К.Ш. Фёт. Его родители обвенчались за границей без православного обряда (мать Фета была лютеранкой), вследствие чего брак, законный в Германии, был признан недействительным в России; когда же был совершен обряд православного венчания, будущий поэт уже проживал под материнской фамилией «Фёт» (Foth), считаясь внебрачным ребенком. Будущий поэт оказался лишенным не только фамилии отца, но и дворянского титула, прав на наследство и даже российского гражданства. Стремление вернуть фамилию Шеншин и все права стало для юноши на долгие годы важной жизненной целью. Только под старость поэт смог добиться своего и вернуть себе потомственное дворянство.

В 1838 он поступил в московский пансион профессора М.П. Погодина, а в августе того же года был принят в Московский Университет на словесное отделение филологического факультета. Студенческие годы Фет прожил в доме своего друга и однокурсника Аполлона Григорьева, впоследствии известного критика и поэта-романтика, переводчика и восторженного поклонника Шекспира. Эта дружба способствовала формированию у двух студентов общих идеалов и единого взгляда на искусство. Фет начинает писать стихи, и в 1840 уже издает за свой счет собрание стихотворных опытов под названием Лирический Пантеон А.Ф., в котором явно слышались отзвуки стихотворений Е.Баратынского, И.Козлова и В.Жуковского. С 1842 года Фет становится постоянным автором журнала «Отечественные записки». Уже в 1843 В.Белинский пишет, что «из живущих в Москве поэтов всех даровитее г-н Фет», стихи которого он ставит наравне с лермонтовскими.

Фет всей душой стремится к литературной деятельности, но неустойчивость социального и материального положения вынуждают его резко изменить свою судьбу. В 1845 «иностранец Афанасий Фёт», желая стать потомственным российским дворянином (на что давал право первый старший офицерский чин), поступает унтер-офицером в кирасирский полк, расквартированный в Херсонской губернии. Оторванный от столичной жизни и литературной среды, он почти перестает печататься – тем более что журналы, вследствие падения читательского спроса на поэзию, никакого интереса к его стихам не проявляют. В херсонские годы произошло событие, предопределившее личную жизнь Фета: погибла при пожаре влюбленная в него и любимая им девушка-бесприданница, Мария Лазич, на которой он по своей бедности не решился жениться. Вскоре после окончательного отказа Фета с ней произошел странный несчастный случай: на ней загорелось платье от свечи, она выбежала в сад, но не смогла потушить одежду и задохнулось в окутавшем ее дыму. Нельзя было не заподозрить попытку самоубийства, и долго в стихах Фета еще будут слышаться отзвуки этой трагедии:

Я верить не хочу! Когда в степи, как диво, В полночной темноте безвременно горя, Вдали перед тобой прозрачно и красиво Вставала вдруг заря И в эту красоту невольно взор тянуло, В тот величавый блеск за темный весь предел,— Ужель ничто тебе в то время не шепнуло: Там человек сгорел! («Когда читала ты мучительные строки…» 1887)

В 1853 г. в судьбе поэта совершился крутой поворот: ему удалось перейти в гвардию, в лейб-уланский полк, расквартированный под Петербургом. Он получает возможность бывать в столице, возобновляет литературную деятельность, регулярно начинает печататься в «Современнике», «Отечественных записках», «Русском вестнике», «Библиотеке для чтения». Получив возможность часто бывать в Петербурге, Фет сблизился с новой редакцией «Современника» – Н.Некрасовым, И.Тургеневым, А.Дружининым, В.Боткиным. Полузабытое имя Фета появляется в статьях, обзорах, хронике ведущего российского журнала, с 1854 там широко печатаются его стихи. Тургенев стал его литературным наставником и редактором и даже подготовил в 1856 новое издание стихотворений Фета.

На военной службе Фету фатально не везло: всякий раз, незадолго до производства его в очередной офицерский чин, выходил новый указ, ужесточающий условия получения потомственного дворянства и вынуждающий поэта служить до следующего звания. В 1856 Фет оставил военную службу, так и не добившись своей цели. В 1857 в Париже он женился на М.П.Боткиной, дочери богатого купца, а уже в 1860 на полученные в приданое деньги обзавелся поместьем Степановкой в родном Мценском уезде и сделался, по словам Тургенева, «агрономом-хозяином до отчаянности». В эти годы Фет почти не писал стихов. Придерживаясь крайне консервативных взглядов, Фет воспринял отмену крепостного права резко отрицательно и с 1862 стал регулярно печатать в «Русском вестнике» очерки, обличавшие пореформенные порядки на селе с позиций помещика-землевладельца. В 1867–1877 Фет ревностно исполнял обязанности мирового судьи. .

В 1873г. выходит долгожданный указ Александра II Сенату, согласно которому Фет получает право на присоединение «к роду отца его Шеншина со всеми правами и званиями, к роду принадлежащими». Фет продает Степановку и покупает в Курской губернии большое имение Воробьевку.

В литературу Фет возвращается лишь в 1880-х годах, разбогатев и купив в 1881 особняк в Москве. После долгого перерыва снова пишутся стихи, они публикуются не по журналам, а выпусками под названием Вечерние огни (I – 1883; II – 1885; III – 1888; IV – 1891) тиражами в несколько сот экземпляров. Возобновляется его дружба молодости с Я.П.Полонским, Л.Н. Толстым, он сближается с критиком Н.Н.Страховым, религиозным философом Владимиром Соловьевым. Последний, будучи сам поэтом, предтечей символистов, активно помогал Фету при издании «Вечерних огней» и, восхищенный его стихами, написал о нем глубокую и проникновенную статью О лирической поэзии (1890). Соловьев считал программными для Фета его собственные строки: «…крылатый слова звук /Хватает за душу и закрепляет вдруг /И темный бред души, и трав неясный запах». Сам же он считал, что в поразительном образно-ритмическом богатстве поэзии Фета «открывается общий смысл вселенной»: «с внешней своей стороны, как красота природы, и с внутренней, как любовь». Такая трактовка лирики Фета оказалась как нельзя более близка символистам, во многом опиравшихся на творчество Фета в своих эстетических поисках.

В 1881 Фет осуществляет свою заветную мечту – заканчивает и издает первый русский перевод главного труда Шопенгауэра, своего любимого философа, – «Мир как воля и представление», а в 1882-88 годах осуществляет перевод «Фауста» И.В.Гёте. В 1883 издается его стихотворный перевод всех сочинений Горация – труд, начатый еще на студенческой скамье. А в 1886 году Фету за переводы античных классиков присвоено звание члена-корреспондента Академии наук.

Умер Фет в Москве 21 ноября (3 декабря) 1892.

Художественное своеобразие поэзии Фета.

Лирика Фета, романтическая по своим истокам («к упоению Байроном и Лермонтовым присоединилось страшное увлечение стихами Гейне», – писал Фет) «как бы связующим звеном между поэзией Жуковского и Блока», при этом отмечая близость позднего Фета к тютчевской традиции.

Фет выступил со своим творчеством на пространство русской литературы несколько несвоевременно: в 50-60-е годы, когда он становится как поэт, в поэзии почти безраздельно господствовал Некрасов и его последователи – апологеты гражданской поэзии, призванной воспевать гражданские идеалы. Стихи должны были, по их представлению, быть непременно злободневными, выполняющими важную идеологическую и пропагандистскую задачу. «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!» – решительно провозглашал Некрасов в своем программном стихотворении «Поэт и гражданин». В нем же осуждался Пушкин, считавший, что поэзия ценится прежде всего за свою красоту и не обязана служить никаким житейским целям, выходящим за пределы искусства.

Не для житейского волненья, Не для корысти, не для битв, Мы рождены для вдохновенья, Для звуков сладких и молитв… («Поэт и толпа»).

Хотя Фет много общался с Некрасовым и даже дружил со многими писателями круга «Современника» (например, с Тургеневым), ему была близка именно пушкинская оценка поэзии. Он выражался даже более решительно: «Я никогда не мог понять, чтобы искусство интересовалось чем-либо кроме красоты», присутствующей в весьма ограниченном круге жизненных явлений. Истинную, непреходящую красоту Фет находил лишь в природе, в любви и в собственно искусстве (музыке, живописи, скульптуре). Они и стали главными темами его лирики. В своей поэзии Фет стремился, в противоположность поэтам-демократам, как можно дальше уйти от действительности, погрузиться в созерцание вечной красоты, не причастной суете, треволнениям и горечи повседневности. Все это обусловило приятие Фетом в 40-е годы – романтической философии искусства, а в 60-е годы – теории «чистого искусства».

Современники часто упрекали Фета за непонятность поэзии, неопределенность содержания, за невнимание к запросам жизни (в понимании таких критиков, как Добролюбов и Чернышевский), за тяготение к темам «чистого искусства». И тем не менее даже поэты демократического лагеря, подчеркивая свои расхождения с Фетом в идеологической сфере, всегда признавали его поэтический гений: «Человек, понимающий поэзию… ни в одном русском авторе после Пушкина не почерпнет столько поэтического наслаждения», — писал Некрасов Фету в 1856 г.

По мировоззрению Фет всю жизнь оставался приверженцем античной философии, откуда он и почерпнул поклонение природе и красоте, а из западных мыслителей ближе всех ему оставался Шопенгауэр – своеобразный философ-романтик, с его настроением «мировой скорби» и неизменным трагизмом восприятия действительности. Всю свою жизнь Фет переводил на русский язык главный труд Шопенгауэра – «Мир как воля и представление». Шопенгауэр представлял людскую жизнь как хаотическое и бессмысленное столкновение индивидуальных эгоистических воль, отрешиться от которого возможно, лишь погрузившись в мир чистого созерцания. Осознание общей трагичности жизни не повергает, однако, поэта в вялость и уныние. На долю Фета выпало много страданий и неудач, но тем не менее в его стихах преобладает мажорный тон. Фёт сам дал объяснение этому. В предисловии к третьему выпуску «Вечерних огней» он писал: «…скорбь никак не могла вдохновить нас. Напротив, <…> жизненные тяготы и заставляли нас в течение пятидесяти лет по временам отворачиваться от них и пробивать будничный лед, чтобы хотя на мгновение вздохнуть чистым и свободным воздухом поэзии». В стихах Фет запечатлевает те редкие мгновения, когда он уходит от страданий и ран повседневной борьбы за существование в чистое созерцание красоты («мир как представление», в терминологии Шопенгауэра).

Преобладающее настроение в его стихах – восторг, упоение созерцаемой красотой, природой, любовью, искусством, воспоминаниями. Очень часто появляется у Фета мотив полета прочь от земли, когда окрыленная душа «свергает земли томящий прах» и мысленно уносится прочь, вслед за чарующей музыкой или лунным светом:

В этой ночи, как в желаниях, всё беспредельно, Крылья растут у каких-то воздушных стремлений, Взял бы тебя и помчался бы так же бесцельно, Свет унося, покидая неверные тени. Можно ли, друг мой, томиться в тяжелой кручине? Как не забыть, хоть на время, язвительных терний? Травы степные сверкают росою вечерней, Месяц зеркальный бежит по лазурной пустыне.

Все, что Фет относит к категории «прекрасного» и «возвышенного», наделяется крыльями, прежде всего песня и любовное чувство. Часто встречаются в лирике Фета такие метафоры, как «крылатая песня», «крылатый слова звук», «крылатый сон», «крылатый час», «окрыленный восторгом», «мой дух окрылился» и т. п.

Дружинин определяет основное свойство таланта Фета как «уменье ловить неуловимое, давать образ и названье тому, что до него было не чем иным, как смутным, мимолетным ощущением души человеческой, ощущением без образа и названия». Салтыков-Щедрин в рецензии на собрание стихотворений Фета 1863 г. отмечает то же свойство поэтического мышления Фета, хоть и с некоторым осуждением (из идеологических причин): «Это мир неопределенных мечтаний и неясных ощущений, мир, в котором нет прямого и страстного чувства, а есть робкий, довольно темный намек на нее, нет живых вполне определившихся образов, а есть порою привлекательные, но почти всегда бледноватые очертания их. <…> желания не имеют определенной цели, да и не желания это совсем, а какие-то тревоги желания. Слабое присутствие сознания составляет отличительный признак этого полудетского миросозерцания». Действительно, стихи рождаются у Фета в «темноте тревожного сознанья». излюблены им такие эпитеты, как «неясный», «зыбкий», «смутный», «томный» или даже неопределенные местоимения, крайне редко встречающиеся в стихах других поэтов (взять хотя бы строчку из только что процитированного нами стихотворения «Крылья растут у каких-то воздушных стремлений…», замечательную по своей волшебной недосказанности). «Не знаю сам, что буду петь, но только песня зреет» – так прямо декларирует Фет свою установку на иррациональность содержания. Чуть позднее этот принцип станет поэтическим кредо символистов.

«Мечты и сны» — вот, по Фету, основной источник его вдохновений: Он говорит о своих стихах:

Нет, не жди ты песни страстной, Эти звуки – бред неясный, Томный звон струны; Но, полны тоскливой муки, Навевают эти звуки Ласковые сны. Звонким роем налетели, Налетели и запели В светлой вышине.

Как ребенок им внимаю, Что сказалось в них — не знаю, И не нужно мне. Поздним летом в окна спальной Тихо шепчет лист печальный, Шепчет не слова; Но под легкий шум березы К изголовью, в царство грезы Никнет голова.

Ближе приблизиться к музыке стихам вряд ли возможно. Фактически, перед нами уже музыка: поэт хочет выразить не мысль, а непередаваемое словами настроение, и делает это в основном за счет напевной мелодии. Главный образ стихотворения – нечто невидимое и едва ощутимое – «томные», «неясные» звуки, слышные только душе поэта. В другой из своих поэтических миниатюр Фет формулирует свой основной творческий принцип наиболее емко и четко:

Поделись живыми снами, Говори душе моей; Что не выскажешь словами – Звуком нa душу навей.

Фет сам говорил: «Для художника впечатление, вызвавшее произведение, дороже самой вещи, вызвавшей это впечатление». Эпитеты в стихах Фета как правило описывают не сам созерцаемый объект, а скорее состояние души лирического героя, навеянное увиденным. Поэтому они могут быть самыми неожиданными и необъяснимыми логически. Так, скрипка может быть названа у Фета «тающей», чтобы передать впечатление от нежности ее звучания. «Характерные эпитеты Фета, такие как «мертвые грезы», «серебряные сны», «благовонные речи», «вдовевшая лазурь», «травы в рыдании» и т. п., не могут быть поняты в прямом смысле: они теряют свое основное значение и приобретают широкое и зыбкое переносное значение, связанное с основным по эмоциональной ассоциации», – пишет исследователь творчества Фета Б.Я. Бухштаб. Очень часто Фет рисует звуковую картину с помощью зрительных ассоциаций. Ярким тому примером может служить стихотворение «Певице», где поэт стремится воплотить в конкретные образы ощущения, создаваемые мелодией песни:

Уноси мое сердце в звенящую даль, Где как месяц за рощей печаль; В этих звуках на жаркие слезы твои кротко светит улыбка любви.

О дитя! как легко средь незримых зыбей Доверяться мне песне твоей: Выше, выше плыву серебристым путем, Будто шаткая тень за крылом.

Вдалеке замирает твой голос, горя, Словно за морем ночью заря, — И откуда-то вдруг, я понять не могу, Грянет звонкий прилив жемчугу.

Уноси ж мое сердце в звенящую даль, Где кротка, как улыбка, печаль, И все выше помчусь серебристым путем Я, как шаткая тень за крылом.

Итак, «даль звенит», «улыбка любви» «кротко светит», голос «горит», словно «заря за морем» и замирает вдали, чтобы опять выплеснуться «громким приливом жемчуга»… таких смелых, сложных образов еще не знала русская поэзия. Утвердились они и им подобные только с приходом в поэзию символистов. Мы чувствуем, что Фет не предполагает буквального прочтения своих метафор, а хочет передать общее настроение: сочетание слов воспринимаются как единый музыкальный аккорд, где гармония целого не требует вслушивания в каждый отдельный звук. Стихотворение ошарашивало современников своей нелогичностью (в звуках на слезы светит улыбка и т. п.); между тем оно построено в сущности рационалистично.

Пожалуй, до Фета никто в русской поэзии не обладал подобной ему музыкальностью, если не считать Некрасова, с его неповторимой мелодикой народного плача. Для создания музыкальной картины Фет активно прибегает к звукописи («Вдруг в горах промчался гром», «Словно робкие струны воркуют гитар», «Травы степные сверкают росою вечерней», «Зеркало сверкало, с трепетным лепетом» и т. п.) и словесным повторам. Часты повторы начальных стихов в конце стихотворения, без изменений или с вариациями, как в процитированных выше стихотворениях «Певице» и «Месяц зеркальный…». Подобная кольцевая композиция типична для жанра романса, который предполагает четкую строфическую структуру (деление на куплеты), обобщенную лиричность содержания и наличие рефренов, обыгрывающих определенную тему. Одним из самых прославленных романсов Фета является стихотворение «На заре ты ее не буди…», почти сразу после его появления положенное на музыку А. Варламовым и вскоре ставшее, по свидетельству критика Аполлона Григорьева, «почти народною песнею». Его удивительная напевность во многом зиждется на самых разнообразных повторах: одного слова («долго-долго», «больней и больней»), одного эпитета в разных значениях («И подушка ее горяча, / И горяч утомительный сон»), анафоры (единоначалия строк: «На заре ты ее не буди, / На заре она сладко так спит»), звуковых повторах («Утро дышит… / Ярко пышет…»), параллельных синтаксических конструкциях («И чем ярче… / И чем громче»). Наконец, скрепляет все структуру стихотворения кольцевая композиция:

На заре ты ее не буди, На заре она сладко так спит; <…> Не буди ж ты ее, не буди… На заре она сладко так спит!

Интересные наблюдения над данным романсом делает И. Кузнецов: «Заключительная строфа — вариант начальной, с измененной интонацией: «Оттого-то…». Подразумевается, что, прочтя стихотворение, читатель совершил круг от вопроса, вызванного первыми двумя строфами («отчего?»), к полному прояснению всей логики лирической ситуации («оттого-то»), Однако, строго говоря, никакого объяснения читатель не получает. В стихотворении есть героиня, но нет ни одного полноценного события ее жизни, она лишена не только поступков и речей, но и просто движений (в настоящем она спит, «вчера ввечеру» — «долго-долго сидела она»), а также полноценного портрета». Таким образом, содержание стихотворения составляют зыбкие, до конца невыразимые смены настроения героини, обусловленные сменой состояний в природе.

Связь «мелодий» Фета (так называется большой цикл его стихотворений) с романсом сразу почувствовали композиторы, и еще до выхода сборника 1850 г., его стихи, положенные на музыку популярными Варламовым и Гурилевым, исполнялись цыганскими хорами. В 60-е же годы Салтыков-Щедрин констатирует, что «романсы Фёта распевает чуть ли не вся Россия». Впоследствии практически все стихотворения Фета были положены на музыку.

П. И. Чайковский в письме к Великому князю Константину (тоже поэту, писавшему под псевдонимом К.Р.) дал такой отзыв о Фёте: «Считаю его поэтом безусловно гениальным, <…> Фёт в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных поэзии, и смело делает шаг в нашу областъ. <…> Это не просто поэт, скорее поэт-музыкант, как бы избегающий даже таких тем, которые легко поддаются выражению словом. От этого также его часто не понимают, а есть даже и такие господа, которые смеются над ним или находят, что стихотворения вроде ,,Уноси мое сердце в звенящую даль. . .» есть бессмыслица. Для человека ограниченного и в особенности немузыкального, пожалуй, это и бессмыслица, — но ведь недаром же Фет, несмотря на свою несомненную для меня гениальность, вовсе не популярен». Фет откликнулся на это суждение: «Чайковский тысячу раз прав, так как меня всегда из определенной области слов тянуло в неопределенную область музыки, в которую я уходил, насколько хватало сил моих».

Характеризуя творческую манеру Фета, часто говорят также о его импрессионизме, сравнивая его таким образом с художниками французской импрессионистической школы (Клод Моне, Писарро, Сислей, Ренуар), которые пытались запечатлеть в своих полотнах тонкие, едва уловимые изменения в освещении пейзажа, так что могли писать картину с натуры лишь по полчаса в день. При этом на их картинах преобладали светлые тона. Импрессионизм, по словам П. В. Палиевского, основан «на принципе непосредственной фиксации художником своих субъективных наблюдений и впечатлений от действительности, изменчивых ощущений и переживаний». Признак этого стиля — «стремление передать предмет в отрывочных, мгновенно фиксирующих каждое ощущение штрихах…». Импрессионистический стиль давал возможность «„заострить» и умножить изобразительную силу слова».

Сравнение Фета с импрессионистической живописью или музыкой (Сен-Санс, Дебюсси), конечно, достаточно условно и может восприниматься скорее как метафора, чем как термин, но эта ассоциация верна в том отношении, что Фет тоже описывает отдельные, рассеянные, мимолетные мгновения жизни, поражающие своей красотой, какими они предстают ему в его воспоминаниях.

Природа в лирике Фета. Природа для Фета – прежде всего вечный источник божественной красоты, неиссякаемый в своем разнообразии и вечном обновлении. Созерцание природы – высшее состояния души лирического героя, придающее его существованию смысл. Такое мировоззрение, на первое место среди всех жизненных ценностей ставящее красоту, называют эстетическим. Многие критики писали о Фете, что природа описана им словно из окна помещичьего дома или из перспективы усадебного парка, как будто она создана специально для того, чтобы ею восхищались. Действительно, старый парк с тенистыми аллеями, отбрасывающими ночью причудливые тени, часто является фоном для романтических раздумий поэта. Однако поэт чувствует природу так глубоко, тонко и проникновенно, что его пейзажи становятся универсальным выражением красоты русской природы как таковой.

«Фет — без сомнения один из самых замечательных русских поэтов-пейзажистов, пишет о нем исследователь Б. Бухштаб, – В его стихах предстает перед нами русская весна — с пушистыми вербами, с первым ландышем, просящим солнечных лучей, с полупрозрачными листьями распустившихся берез, с пчелами, вползающими «в каждый гвоздик душистой сирени», с журавлями, кричащими в степи. И русское лето со сверкающим жгучим воздухом, с синим, подернутым дымкой небом, с золотыми переливами зреющей ржи под ветром, с лиловым дымом заката, с ароматом скошенных цветов над меркнущей степью. И русская осень пестрыми лесными косогорами, с птицами, потянувшими вдаль или порхающими в безлиственных кустах, со стадами на вытоптанных жнивьях. И русская зима бегом далеких саней на блестящем снегу, с игрой зари на занесенной снегом березе, с узорами мороза на двойном оконном стекле».

Особенно часто встречается у Фета ночной пейзаж, ибо именно ночью, когда успокаивается дневная суета, легче всего слиться в одно целое с природным миром, наслаждаясь его нерушимой, всеобъемлющей красотой. В ночи у Фета нет проблесков хаоса, которые пугали и завораживали Тютчева: напротив, в мире царит величественная гармония, скрытая днем. На первое место в образном ряду выходят не тьма и ветер, но луна и звезды. Месяц уносит за собой в голубую даль душу поэта, а звезды оказываются его немыми, таинственными собеседниками. Поэт читает по ним «огненную книгу» вечности («Среди звезд»), ощущает их взгляд, и даже слышит, как они поют:

Я долго стоял неподвижно, В далекие звезды вглядясь, — Меж теми звездами и мною Какая-то связь родилась.

Я думал… не помню, что думал; Я слушал таинственный хор, И звезды тихонько дрожали, И звезды люблю я с тех пор…

Иногда Фету удается достичь в своем эмоциональном осмыслении природы философской глубины, и мощи, которые мы привыкли приписывать Тютчеву.

На стоге сена ночью южной Лицом ко тверди я лежал, И хор светил, живой и дружный, Кругом раскинувшись, дрожал.

Земля, как смутный сон немая, Безвестно уносилась прочь, И я, как первый житель рая, Один в лицо увидел ночь.

Я ль несся к бездне полуночной, Иль сонмы звезд ко мне неслись? Казалось, будто в длани мощной Над этой бездной я повис.

И с замираньем и смятеньем Я взором мерил глубину, В которой с каждым я мгновеньем Все невозвратнее тону. <1857>

Под взглядом Фета природа словно оживает, олицетворяется, движется человеческими чувствами и эмоциями. Еще в поэзии Тютчева мы могли встретить подобную образность: у него тень щурится, лазурь смеется, свод небесный вяло глядит. Но Фет идет в «очеловечивании» природы гораздо дальше: в его стихах «цветы глядят с тоской влюбленной», роза «странно улыбнулась», «травы в рыдании», ива «дружна с мучительными снами», звезды молятся, «и грезит пруд, и дремлет тополь сонный».

Однако олицетворение природы имеет в философии Фета и Тютчева совершенно разные основания. Если Тютчев осознает природу как некую самостоятельную, живую и всемогущую силу (говоря языком философов, субстанцию), до конца непостижимую, противостоящую человеку, то для Фета природа – скорее часть его собственного «я», источник вдохновения и фон для его чувств и переживаний. Лирическая эмоция поэта как бы разливается в природе, наполняя мир его чувствами и переживаниями. Поэт как бы стирает грань между миром внутренним и внешним, и для него ощутимо, как «…в воздухе за песнью соловьиной / Разносится тревога и любовь».

Поэтому в мире Фета человеческие свойства могут быть приписаны и таким явлениям, как воздух, мрак, и даже цвет:

Устало все кругом: устал и цвет небес, И ветер, и река, и месяц, что родился, И ночь, и в зелени потусклой спящий лес…

– Но на самом деле все образы лишь отражают томительную усталость в душе лирического героя, которому словно «сопереживает» вся природа.

Любовная лирика Фета.

Любовная лирика Фета – неисчерпаемое море чувств, объемлющее и робкое томление зарождающегося чувства, и упоительное наслаждение душевной близостью, и счастье двух душ, устремленных друг к другу в едином порыве, и апофеоз страсти, оставляющий после себя неувядаемое воспоминание. Поэтическая память Фета не знала никаких границ, что позволяло ему и на склоне лет писать стихотворения о первой любви, как будто бы он еще находился под впечатлением от недавнего, столь желанного свидания. Чаще всего Фет рисовал в своих стихах самое начало любви, самые романтические, просветленные и трепетные ее моменты: долгие взгляды неотводимых глаз, первые соприкосновения рук, первую прогулку вечером в саду, восторженное созерцание вдвоем красоты природы, рождающее духовную близость. «Ступенями к томительному счастью Не меньше я, чем счастьем дорожу» – говорит его лирический герой. Любовная и пейзажная лирика зачастую составляют у Фета одно целое. Обостренное восприятие красоты природы зачастую вызывается любовными переживаниями. Приведем в пример один романс:

Я тебе ничего не скажу, И тебя не встревожу ничуть, И о том, что я молча твержу, Не решусь ни за что намекнуть.

Целый день спят ночные цветы, Но лишь солнце за рощу зайдет, Раскрываются тихо листы И я слышу, как сердце цветет.

И в больную, усталую грудь Веет влагой ночной… я дрожу, Я тебя не встревожу ничуть, Я тебе ничего не скажу,

Образный ряд этого стихотворения прямо строится на параллелизме жизни души и природы. В сумраке, когда распускаются ночные цветы, оживает и «цветет» любящее сердце, стесненное и томящееся днем. Чувство поэта оказывается столь же естественным для его души, как органичны красота и цветение в природе. Любовь настолько наполняет все существо поэта, что он живет ею, счастливый, даже невзирая на муки вынужденного безмолвия. Удивительная напевность этого стихотворения, изящно подчеркнутая его кольцевой, зеркальной композицией, также естественна, ибо любовь немолчно поет в душе героя. Еще более тонко организована перекличка образных рядов в другом, известнейшем любовной миниатюре Фета:

Шепот, робкое дыханье. Трели соловья, Серебро и колыханье Сонного ручья. Свет ночной, ночные тени, Тени без конца, Ряд волшебных изменений Милого лица, В дымных тучках пурпур розы, Отблеск янтаря, И лобзания, и слезы, И заря, заря!.. (1850)

Лишь при внимательном прочтении становится ясно, что описывается ночное свидание в усадебном парке. То, что в стихотворении нет ни одного глагола, это не просто оригинальный поэтический прием, но целая философия чувства. Действия нет, потому что описывается всего один миг, или ряд мгновений, каждое из которых само по себе самодостаточно и неподвижно: действие, расчлененное на моменты, в каждый из них является состоянием. Но чтобы описать каждое столь драгоценное мгновение, поэту требуется целый ряд тонких, малозаметных на первый взгляд деталей, воссоздающих неповторимый аромат переживаний. В стихотворении природные образы так тесно смыкаются с описанием свидания и самой возлюбленной, что требуются усилия для воссоздания ясности и полноты картины. Чувства влюб­ленных (шепот, робкое дыханье) оказываются в одном смысловом ряду с «трелями соловья», колыханьем ручья, а «ряд волшебных отражений милого лица» создается игрой ночных теней, отбрасываемых кронами шелестящих деревьев. Интересно отметить, что все образы стихотворения представлены опосредованно, через их признак: так, говорится не прямо о ручье, а о «серебре и колыханье» ручья, не о лице, но «ряде волшебных изменений» лица, и даже не о янтаре, а о «отблеске янтаря». Этот прием позволяет несколько «размыть» очертания предметов, погружая их в романтическую неопределенность.

В последнем четверостишии наступает кульминация чувства, которая тоже отображается в природе: вместо «шепота» и «робкого дыхания» слышатся уже «…и лобзания, и слезы», а на смену «серебру ручья» и «ночным теням» приходит разгорающаяся заря, расцвечивающая мир в пурпур розы и золотистый янтарь. Волнительные мгновения любовного счастья вбирают в себя и упоение красотой земного мира, гармонией мироздания, и все чувства сливаются в единую волшебную симфонию.

Прием детализации приводит к тому, что в стихотворении не создается цельного образа возлюбленной – дано скорее переживание ее близости в душе лирического героя. Образ как бы растворяется в общей гамме ощущений поэта, становясь частью его внутреннего мира. Остальное должно воссоздать и дополнить воображение самого читателя.

В стихотворении «Сияла ночь. Луной был полон сад…» у поэта соединяются в одном порыве три чувства: восхищение упоительной ночью, восхищение музыкой и вдохновенным пением, которые невольно перерастают в любовь к прекрасной певице. Уже первая строчка рисует ночной пейзаж, озаренный ярким лунным светом. Говоря, что сад был полон луной, Фет вызывает у нас невольную ассоциацию с другим выражением: я/ моя душа полна восторгом, чувствами, любовью – перенося состояния внутреннего мира на внешний. Точно так же чуть ниже он пишет:

Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали, Как и сердца у нас за песнею твоей.

Добавление частицы «весь» придают фразе совсем новый смысл, ибо так можно сказать лишь о человеке (я весь раскрыт навстречу тебе). И наконец, говоря о струнах, дрожащих, подобно сердцам, Фет повторяет тот же прием в третий раз, окончательно обнажая его.

Вся душа поэта исходит, растворяется в музыке – и одновременно в душе поющей героини, предстающей перед ним живым воплощением любви («Что ты одна – любовь, что нет любви иной»). Огромному временному перерыву, пролегшему между первым незабываемым вечером и новой встречей, Фет не придает почти никакого значения, уделяя ему вскользь всего одну строку («И много лет прошло, томительных и скучных…»). В его сознании оба вечера сливаются воедино, преодолевая все законы земной жизни. В те часы, когда звучит сладостный голос, поэт обретает смысл бытия, а время для него наяву переходит в вечность:

… а жизни нет конца, и цели нет иной, Как только веровать в рыдающие звуки, Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

Трудно однозначно причислить это стихотворение как к любовной лирике, так и к стихам об искусстве. Правильней было бы определить его как возвышенный гимн красоте, сочетающий прелесть и живость яркого переживания с глубоким философским смыслом: поэт «верует в рыдающие звуки», как в религию, и живет ради них. Такое мировоззрение называется эстетизмом.

Уносясь на крыльях вдохновения за границы земного бытия, Фет чувствует себя всевластным повелителем, равным богам, преодолевающим силой поэтического гения ограниченность человеческих возможностей. Если Жуковский в «Невыразимом» сетовал о бессилии искусства передать в словах красоту зримого, Божьего мира, если Тютчев считал, что «мысль изреченная» огрубляет чувства и потому неизбежно становится «ложью» («Silentium!»), то для Фета поэзия способна преображать мир, разрешая любые противоречия: делать неведомое – родным, муки – сладкими, чужое – своим, и даже выговорить невыразимое – «шепнуть о том, пред чем язык немеет».

Тоскливый сон прервать единым звуком, Упиться вдруг неведомым, родным, Дать жизни вздох, дать сладость тайным мукам, Чужое вмиг почувствовать своим, Шепнуть о том, пред чем язык немеет, Усилить бой бестрепетных сердец — Вот чем певец лишь избранный владеет, Вот в чем его и признак и венец! («Одним толчком согнать ладью живую…»)
Поделиться

Вариант 5

Афанасий Афанасьевич Фет — один из величайших поэтов девятнадцатого века. Любовная лирика автора поражает читателя своим неподражаемым, уникальным стилем. В стихотворениях отсутствуют сложные эпитеты, литературные обороты, излюбленные многими поэтами. Произведения Фета просты, наполнены светом и радостью. Естественные, не вычурные, написанные на одном дыхании:

«Я пришел к тебе с приветом Рассказать, что солнце встало!»

И солнце действительно встает, наполняя теплом душу и сердце. Описание природы так ярко сочетаются с внутренним состоянием человека, подчеркивают его приподнятое, радостное настроение. Читатель невольно улыбается над этими строками.

Изучая стихотворения Афанасия Афанасьевича, передо мной представал образ автора: юноша, молодой, немного ветреный и абсолютно счастливый. Узнав о личной трагедии поэта, я была поражена. Как, как ему удавалось создавать такие светлые произведения, имея на душе столь сильную рану?

Девятнадцатый век — время, когда статус, материальное положение и знатность человека играли главенствующую роль в создании семьи. Люди, привыкшие жить напоказ, становились алчными и неискренними. Любовь продавалась и покупалась, руша множество жизней и судеб. Сейчас это кажется неописуемо страшным, но в те года было в порядке вещей. Это было нормально.

Мария — возлюбленная Афанасия Фета, была дочерью помещика. Девушка испытывала искренние и нежные чувства к поэту, но была бесприданницей. «Бедность — не порок, а вдвое хуже» — говорит русская пословица. Узнав о том, что никогда не сможет создать семью с любимым, Мария трагически погибает. Смерть разлучила влюбленных в этом мире, но в мире поэзии они были вместе навсегда.

Трагедия отразилась в стихотворениях Фета, печаль автор выражает с горечью и спокойствием. Он стойко переносит все невзгоды, в произведениях не встретишь ярости и злости. Успокаивая сам себя, он продолжает жить.

«Опять посетит меня радость Без бури тоски и веселья, И снова безмолвные стены Раздвинет уютная келья»

Жить в мире грез и иллюзий, но быть счастливым. Создавая из букв и строк образ своей возлюбленной, поэт снова был с ней, не смотря ни на что. До конца жизни Афанасий Фет был верен призраку Марии — девушке из его стихов. Возможно, кто-то посчитает такую жизнь напрасной и пустой, но я думаю, что это один из ярких примеров чистой и светлой любви.

Гениальный в своей простоте, Афанасий Афанасьевич Фет учит своих читателей относиться к жизни проще, быть счастливыми сейчас, в данный момент, а не когда то еще. Неудачи и трагедии переносить стойко, радоваться — искренне и заразительно, а любить — верно и навсегда.