Краткое содержание Ершалаимские главы в романе Мастер и Маргарита

• Сочинения
• По литературе
• Булгаков
• Ершалаимские главы в романе Мастер и Маргарита

Роман «Мастер и Маргарита», написанный Михаилом Булгаковым, имеет одну композиционную особенность — это наличие романа в романе. Таким образом, кроме основной сюжетной линии, происходящей в Москве, есть еще одна линия, происходящая в Ершалаиме. Эта вторая линия является романом Мастера, его своеобразным изложением евангельской истории об Иисусе Христе.

Главными героями этой истории являются Иешуа Га-Ноцри — нищий бродяга, проповедник истины — и Понтий Пилат — прокуратор Иудеи. Эти герои встречаются тогда, когда Иешуа приговаривается к смертной казни. Понтий Пилат был удивлен, когда осужденный смог угадать его головную боль и вылечить ее. Иешуа поразил героя своей проницательностью. Понтий Пилат понял, что это непростая личность, выдающаяся. Он захотел помочь бродяге, но никак нельзя было изменить приговор, ведь Иешуа не только обвинялся в организации бунта, но еще и в оскорблении государя. Понтий Пилат был очень разочарован в том, что не смог помочь хорошему человеку. Это волновало его всю его жизнь.

Ершалаимские главы сильно выделяются на фоне всего повествования. Во-первых, они написаны необычайно ярким и живым языком. Во-вторых, здесь нет того юмора и комизма, который присущ московским главам. Язык и манера повествования ершалаимских глав характеризуется некой возвышенностью, трагизмом, драматичностью. Сцены, созданные автором, будто бы оживают в сознании читателя.

Между московскими и ершалаимскими главами можно провести в некотором отношении параллель. Мастер чем-то напоминает Иешуа Га-Ноцри, особенно в отношении с Иваном Бездомным. Мастер делится с юным поэтом своим опытом и мудростью, меняет его мировоззрение. Кстати, у Иешуа тоже был ученик — Левий Матвей, но он отличался от Ивана Бездомного. Левий Матвей больше держался за свое понимание учения наставника, в то время как Бездомный принял понимание Мастера.

Для чего автор вообще включил эту историю в роман? Таким образом писатель хотел показать, что говорить истину нелегко. Понтий Пилат мог сказать правду и защитить Иешуа Га-Ноцри, но это стоило бы ему карьеры, а ,возможно, и жизни. За две тысячи лет ничего не изменилось, и в булгаковской Москве действуют те же порядки. Поэты пишут стихи о том, во что не верят, иначе они не смогут получить доход и признание. Но точно как и в Ершалаиме в Москве тоже есть свои искать истины — Мастер, и его искания были награждены покоем и счастьем, но уже не в земном мире.

Глава 2

К Понтию Пилату, страдающему от приступа гемикрании, приводят человека по имени Иешуа Га-Ноцри. Он приговорён Синедрионом к смертной казни.

Слушая его объяснения, прокуратор проникается к нему симпатией. К тому же Иешуа помогает ему избавиться от жестокой головной боли. Однако поскольку тот ранее высказывался против всякой власти, Пилат Понтийский, боясь гнева кесаря, не решился отменить приговор. Но тайно надеется, что доброго философа в честь Пасхи помилуют. Он даже пытается склонить первосвященника Каифу к такому решению. Его старания напрасны.

Глава 16

Чтобы избавить Га-Ноцри от мучений, Левий Матвей хочет заколоть его ножом, но опаздывает. Злясь, проклинает и себя, и Бога.

Казнь троих приговорённых происходит на Лысой Горе. Их распинают на крестах, а через несколько часов закалывают копьём. Любопытные, наблюдавшие за процессом казни, расходятся по домам, не выдержав палящих лучей солнца. Когда чёрная туча, заволокла всё небо, ушли и солдаты.

Левий, не обращая внимания на хлынувший ливень, похищает мёртвое тело Иешуа и скрывается с ним.

Ершалаимские главы. Краткое содержание

4

(33)

Глава 2. Понтий Пилат

Во дворец Ирода Великого к прокуратору Иудеи Понтию Пилату приводят на допрос Иешуа Га — Ноцри. Иудейский Синедрион вынес ему смертный приговор, который должен утвердить Пилат, наместник римского кесаря в Иудее.

Во время допроса Пилат проникается симпатией к арестованному, который считает всех людей добрыми. Он смог таинственным образом помочь прокуратору, сняв жестокий приступ гемикрании, при котором болит полголовы.

Понтий Пилат решает, что Га- Ноцри — бродячий философ, который вовсе не подбивал народ на всякие беспорядки. Он хочет спасти Иешуа, объявив, что тот душевнобольной, и при этом поместив его в свою резиденцию в Кесарии Стратоновой.

Однако Понтию Пилату подают документ, свидетельствующий, что Иешуа произносил такие речи, которые должны быть квалифицированы как направленные против власти римского кесаря. Понтий Пилат пытается втайне от записывающего все секретаря подсказать Иешуа, чтобы тот скрыл этот факт.

Однако арестованный полагает, что правду говорить легко и приятно. Он говорит, что человечество перейдет в царство истины, когда не будет никакой власти человека над человеком. Понтий Пилат, как наместник власти кесаря, должен осудить Иешуа Га-Ноцри.

Однако он хочет спасти полюбившегося ему философа, пытаясь заставить первосвященника Каифу, президента иудейского Синедриона, помиловать Иешуа. На казнь осуждены четыре человека, и одного из них в честь праздника Пасхи Синедрион должен отпустить.

Однако все оказывается напрасным — на Каифу не действуют даже угрозы. Он говорит, что Синедрион планирует отпустить Вар-раввана. Понтий Пилат выходит на помост перед всей ершалаимской толпой и объявляет, что будет отпущен разбойник Вар-равван.

Глава 16. Казнь

Приговоренных к казни везут на Лысую гору. Процессию сопровождают многочисленные любопытные. Вскоре после распятия толпа, не выдержав палящего солнца, покидает место казни. Остаются только солдаты, бывшие в оцеплении.

На горе притаился ученик Иешуа, Левий Матвей, который до встречи с учителем был сборщиком податей. Он очень страдает оттого, что не смог избавить Иешуа от истязаний. Так, Левию Матвею не удалось заколоть учителя ножом, который он специально для этой цели украл в хлебной лавке.

Теперь ученик молит Бога, чтобы он послал Иешуа избавление. Однако смерть не приходит, и Левий Матвей проклинает Бога. Страдания мучают Иешуа менее других распятых, потому что он постоянно теряет сознание. Приближается грозовая туча. По приказу командира когорты распятым дают воды, поднеся ко рту губку.

Первому воду подносят Иешуа, и он просит, чтобы дали и другим. Затем несчастных убивают уколом копья в сердце, повелевая славить прокуратора за его великодушие.

Начинается гроза, на месте казни остается только Левий Матвей. Он снимает со столбов трупы и похищает тело Иешуа.

Глава 25. Как прокуратор пытался спасти Иуду

Ершалаим накрыла страшная черная туча, и началась гроза. Прокуратор ждет вестей о казни. Он возлежит перед столом с яствами. Около прокуратора красная лужа, похожая на кровь: рассердившись на раба за то, что тот не смотрит в лицо, будто что-то украл, прокуратор разбил кувшин с вином.

Является начальник тайной службы прокуратора Афраний, он докладывает, что казнь свершилась и беспорядков в городе нет. Отвечая на вопросы Пилата, Афраний рассказывает, как вел себя Иешуа перед повешеньем: он отказался от положенного по закону напитка, заглядывал людям в глаза и улыбался растерянной улыбкой.

Иешуа ничего не проповедовал, но сказал, что одним из главных человеческих пороков он считает трусость. Кроме того, как передает Афраний, Иешуа сказал, что «благодарит и не винит за то, что у него отняли жизнь». «Кого?» — спрашивает глухим голосом Пилат. Афраний отвечает, что этого он не сказал.

Пилат велит Афранию тайно предать земле тела казненных и позаботиться о безопасности Иуды из Кириафа, которого, как он якобы слышал, должны зарезать этой ночью «тайные друзья Га-Ноцри», Афраний его хорошо понимает: прокуратор заказывает убить Иуду.

Глава 26. Погребение

Прокуратор ощущает страшную тоску и, понимая, что упустил что-то очень важное, безнадежно пытается исправить положение мелкими и ничтожными действиями. Некоторое утешение он находит лишь в общении с Бангой, своим любимым, верным и бесстрашным псом, боящимся только грозы.

Афраний между тем тайно навещает Низу, молодую женщину, в которую влюблен Иуда. Последний в это время идет ко дворцу Каифы, где получает плату за предательство Иешуа Га-Ноцри. В Ершалаиме праздничная ночь Пасхи.

В городе Иуду встречает Низа и назначает ему свидание в масличном саду в Гефсимании. Там Иуду встречают трое мужчин, среди которых Афраний, и убивают его, забрав кошелек с тридцатью сребрениками. А Понтий Пилат ждет Афрания с известиями и засыпает.

Ему грезится, что он идет рядом с Иешуа по лунной дороге, они о чем-то спорят. Прокуратор счастлив, думая, что казни не было. Рядом с ним верный Банга. Понтий Пилат говорит Иешуа, что трусость — не один из самых главных человеческих пороков, а единственный главный. И еще он понимает, что теперь бы загубил свою карьеру, чтобы спасти ни в чем не повинного человека — философа и врача Иешуа Га-Ноцри. Пробуждение Понтия Пилата тем ужасней, чем прекрасней были его мечты.

Он просыпается и сразу вспоминает, что казнь была. Явившийся Афраний докладывает, что Иуда мертв, а конверт с деньгами и с запиской «Возвращаю проклятые деньги» подброшен Каифе.

Афраний говорит также, что тело Иешуа нашли у Левия Матвея, который не хотел его отдавать, но, узнав, что Га-Ноцри будет похоронен, смирился.

Ученика приводят к прокуратору , и Пилат просит его показать пергамент со словами учителя. Левий упрекает Пилата в смерти Га- Ноцри, тот замечает, что сам Иешуа не винил никого. Левий Матвей говорит, что убьет Иуду, но прокуратор сообщает ему, что сам уже сделал это.

4 / 5. 33

.

Достоевский. Все произведения

• Бедные люди
• Белые ночи
• Бесы
• Братья Карамазовы
• Вечный муж
• Двойник
• Дядюшкин сон
• Ершалаимские главы в романе Мастер и Маргарита
• Записки из Мёртвого дома
• Записки из подполья
• Игрок
• Идиот
• Крокодил
• Кроткая
• Легенда о Великом Инквизиторе
• Мальчик у Христа на ёлке
• Мальчики
• Неточка Незванова
• Подросток
• Преступление и наказание
• Село Степанчиково и его обитатели
• Скверный анекдот
• Сон Раскольникова о лошади
• Сон смешного человека
• Униженные и оскорблённые
• Хозяйка
• Эпилог романа Преступление и наказание

ЛитЛайф

Глава 24 Извлечение мастера

В спальне Воланда все оказалось, как было до бала. Воланд в сорочке сидел на постели, и только Гелла не растирала ему ногу, а на столе, там, где раньше играли в шахматы, накрывала ужин. Коровьев и Азазелло, сняв фраки, сидели у стола, и рядом с ними, конечно, помещался кот, не пожелавший расстаться со своим галстуком, хоть тот и превратился в совершеннейшую грязную тряпку. Маргарита, шатаясь, подошла к столу и оперлась на него. Тогда Воланд поманил ее, как и тогда, к себе и показал, чтобы она села рядом.
– Ну что, вас очень измучили? – спросил Воланд.

– О нет, мессир, – ответила Маргарита, но чуть слышно.

– Ноблесс оближ, – заметил кот и налил Маргарите какой-то прозрачной жидкости в лафитный стакан.

– Это водка? – слабо спросила Маргарита.

Кот подпрыгнул на стуле от обиды.

– Помилуйте, королева, – прохрипел он, – разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!

Маргарита улыбнулась и сделала попытку отодвинуть от себя стакан.

– Смело пейте, – сказал Воланд, и Маргарита тотчас взяла стакан в руки. – Гелла, садись, – приказал Воланд и объяснил Маргарите: – Ночь полнолуния – праздничная ночь, и я ужинаю в тесной компании приближенных и слуг. Итак, как чувствуете вы себя? Как прошел этот утомительный бал?

– Потрясающе! – затрещал Коровьев, – все очарованы, влюблены, раздавлены, сколько такта, сколько умения, обаяния и шарма!

Воланд молча поднял стакан и чокнулся с Маргаритой. Маргарита покорно выпила, думая, что тут же ей и будет конец от спирта. Но ничего плохого не произошло. Живое тепло потекло по ее животу, что-то мягко стукнуло в затылок, вернулись силы, как будто она встала после долгого освежающего сна, кроме того, почувствовала волчий голод. И при воспоминании о том, что она не ела ничего со вчерашнего утра, он еще более разгорелся. Она стала жадно глотать икру.

Бегемот отрезал кусок ананаса, посолил его, поперчил, съел и после этого так залихватски тяпнул вторую стопку спирта, что все зааплодировали.

После второй стопки, выпитой Маргаритой, свечи в канделябрах разгорелись поярче, и в камине прибавилось пламени. Никакого опьянения Маргарита не чувствовала, кусая белыми зубами мясо, Маргарита упивалась текущим из него соком и в то же время смотрела, как Бегемот намазывает горчицей устрицу.

– Ты еще винограду сверху положи, – тихо сказала Гелла, пихнув в бок кота.

– Попрошу меня не учить, – ответил Бегемот, – сиживал за столом, не беспокойтесь, сиживал!

– Ах, как приятно ужинать вот этак, при камельке, запросто, – дребезжал Коровьев, – в тесном кругу…

– Нет, Фагот, – возражал кот, – бал имеет свою прелесть и размах.

– Никакой прелести в нем нет и размаха тоже, а эти дурацкие медведи, а также и тигры в баре своим ревом едва не довели меня до мигрени, – сказал Воланд.

– Слушаю, мессир, – сказал кот, – если вы находите, что нет размаха, и я немедленно начну придерживаться того же мнения.

– Ты смотри! – ответил на это Воланд.

– Я пошутил, – со смирением сказал кот, – а что касается тигров, то я велю их зажарить.

– Тигров нельзя есть, – сказала Гелла.

– Вы полагаете? Тогда прошу послушать, – отозвался кот и, жмурясь от удовольствия, рассказал о том, как однажды он скитался в течение девятнадцати дней в пустыне и единственно, чем питался, это мясом убитого им тигра. Все с интересом прослушали это занимательное повествование, а когда Бегемот кончил его, все хором воскликнули:

– Вранье!

– И интереснее всего в этом вранье то, – сказал Воланд, – что оно – вранье от первого до последнего слова.

– Ах так? Вранье? – воскликнул кот, и все подумали, что он начнет протестовать, но он только тихо сказал: – История рассудит нас.

– А скажите, – обратилась Марго, оживившаяся после водки, к Азазелло, – вы его застрелили, этого бывшего барона?

– Натурально, – ответил Азазелло, – как же его не застрелить? Его обязательно надо было застрелить.

– Я так взволновалась! – воскликнула Маргарита, – это случилось так неожиданно.

– Ничего в этом нет неожиданного, – возразил Азазелло, а Коровьев завыл и заныл:

– Как же не взволноваться? У меня у самого поджилки затряслись! Бух! Раз! Барон на бок!

– Со мной едва истерика не сделалась, – добавил кот, облизывая ложку с икрой.

– Вот что мне непонятно, – говорила Маргарита, и золотые искры от хрусталя прыгали у нее в глазах, – неужели снаружи не было слышно музыки и вообще грохота этого бала?

– Конечно не было слышно, королева, – объяснил Коровьев, – это надо делать так, чтобы не было слышно. Это поаккуратнее надо делать.

– Ну да, ну да… А то ведь дело в том, что этот человек на лестнице… Вот когда мы проходили с Азазелло… И другой у подъезда… Я думаю, что он наблюдал за вашей квартирой…

– Верно, верно! – кричал Коровьев, – верно, дорогая Маргарита Николаевна! Вы подтверждаете мои подозрения. Да, он наблюдал за квартирой. Я сам было принял его за рассеянного приват-доцента или влюбленного, томящегося на лестнице, но нет, нет! Что-то сосало мое сердце! Ах! Он наблюдал за квартирой! И другой у подъезда тоже! И тот, что был в подворотне, то же самое!

– А вот интересно, если вас придут арестовывать? – спросила Маргарита.

– Непременно придут, очаровательная королева, непременно! – отвечал Коровьев, – чует сердце, что придут, не сейчас, конечно, но в свое время обязательно придут. Но полагаю, что ничего интересного не будет.

– Ах, как я взволновалась, когда этот барон упал, – говорила Маргарита, по-видимому, до сих пор переживая убийство, которое она видела впервые в жизни. – Вы, наверное, хорошо стреляете?

– Подходяще, – ответил Азазелло.

– А на сколько шагов? – задала Маргарита Азазелло не совсем ясный вопрос.

– Во что, смотря по тому, – резонно ответил Азазелло, – одно дело попасть молотком в стекло критику Латунскому и совсем другое дело – ему же в сердце.

– В сердце! – воскликнула Маргарита, почему-то берясь за свое сердце, – в сердце! – повторила она глухим голосом.

– Что это за критик Латунский? – спросил Воланд, прищурившись на Маргариту.

Азазелло, Коровьев и Бегемот как-то стыдливо потупились, а Маргарита ответила, краснея:

– Есть такой один критик. Я сегодня вечером разнесла всю его квартиру.

– Вот тебе раз! А зачем же?

– Он, мессир, – объяснила Маргарита, – погубил одного мастера.

– А зачем же было самой-то трудиться? – спросил Воланд.

– Разрешите мне, мессир, – вскричал радостно кот, вскакивая.

– Да сиди ты, – буркнул Азазелло, вставая, – я сам сейчас съезжу…

– Нет! – воскликнула Маргарита, – нет, умоляю вас, мессир, не надо этого.

– Как угодно, как угодно, – ответил Воланд, а Азазелло сел на свое место.

– Так на чем мы остановились, драгоценная королева Марго? – говорил Коровьев, – ах да, сердце. В сердце он попадает, – Коровьев вытянул свой длинный палец по направлению Азазелло, – по выбору, в любое предсердие сердца или в любой из желудочков.

Маргарита не сразу поняла, а поняв, воскликнула с удивлением:

– Да ведь они же закрыты!

– Дорогая, – дребезжал Коровьев, – в том-то и штука, что закрыты! В этом-то вся и соль! А в открытый предмет может попасть каждый!

Коровьев вынул из ящика стола семерку пик, предложил ее Маргарите, попросив наметить ногтем одно из очков. Маргарита наметила угловое верхнее правое. Гелла спрятала карту под подушку, крикнув:

– Готово!

Азазелло, который сидел отвернувшись от подушки, вынул из кармана фрачных брюк черный автоматический пистолет, положил дуло на плечо и, не поворачиваясь к кровати, выстрелил, вызвав веселый испуг в Маргарите. Из-под простреленной подушки вытащили семерку. Намеченное Маргаритой очко было пробито.

– Не желала бы я встретиться с вами, когда у вас в руках револьвер, – кокетливо поглядывая на Азазелло, сказала Маргарита. У нее была страсть ко всем людям, которые делают что-либо первоклассно.

– Драгоценная королева, – пищал Коровьев, – я никому не рекомендую встретиться с ним, даже если у него и не будет никакого револьвера в руках! Даю слово чести бывшего регента и запевалы, что никто не поздравил бы этого встретившегося.

Кот сидел насупившись во время этого опыта со стрельбой и вдруг объявил:

– Берусь перекрыть рекорд с семеркой.

Азазелло в ответ на это что-то прорычал. Но кот был упорен и потребовал не один, а два револьвера. Азазелло вынул второй револьвер из второго заднего кармана брюк и вместе с первым, презрительно кривя рот, протянул их хвастуну. Наметили два очка на семерке. Кот долго приготовлялся, отвернувшись от подушки. Маргарита сидела, заткнув пальцами уши, и глядела на сову, дремавшую на каминной полке. Кот выстрелил из обоих револьверов, после чего сейчас же взвизгнула Гелла, убитая сова упала с камина и разбитые часы остановились. Гелла, у которой одна рука была окровавлена, с воем вцепилась в шерсть коту, а он ей в ответ в волосы, и они, свившись в клубок, покатились по полу. Один из бокалов упал со стола и разбился.

– Оттащите от меня взбесившуюся чертовку! – завывал кот, отбиваясь от Геллы, сидевшей на нем верхом. Дерущихся разняли. Коровьев подул на простреленный палец Геллы, и тот зажил.

– Я не могу стрелять, когда под руку говорят! – кричал Бегемот и старался приладить на место выдранный у него на спине громадный клок шерсти.

– Держу пари, – сказал Воланд, улыбаясь Маргарите, – что он проделал эту штуку нарочно. Он стреляет порядочно.

Гелла с котом помирились, и в знак этого примирения они поцеловались. Достали из-под подушки карту, проверили. Ни одно очко, кроме того, что было прострелено Азазелло, не было затронуто.

– Этого не может быть, – утверждал кот, глядя сквозь карту на свет канделябра.

Веселый ужин продолжался. Свечи оплывали в канделябрах, по комнате волнами распространялось сухое, душистое тепло от камина. Наевшуюся Маргариту охватило чувство блаженства. Она глядела, как сизые кольца от сигары Азазелло уплывали в камин и как кот ловит их на конец шпаги. Ей никуда не хотелось уходить, хотя и было, по ее расчетам, уже поздно. Судя по всему, время подходило к шести утра. Воспользовавшись паузой, Маргарита обратилась к Воланду и робко сказала: