История создания повести Василя Быкова
Произведение написано в 1959 году.
Оно описывает первый год войны глазами шестерых людей, которые должны выполнить задание, рискуя своими жизнями.
Сам В. Быков попал на войну будучи юношей, получил ранение. Он не понаслышке знал, что такое смерть, глядящая в глаза солдату, которому нельзя отступать.
В повести автор очень реалистично передаёт переживания каждого героя так, что читателя до последних строк не отпускает тревога и напряжение.
Главные герои и их характеристика
В повести шесть главных героев:
- Григорий Карпенко
— командует отрядом, старшина. Волевой и решительный человек.
- Борис Фишер
— человек творческой профессии, не приспособленный к военной жизни.
- Василь Глечик
— самый юный из шестерых, скромный и простой парень.
- Витька Свист
— жулик, решивший начать новую жизнь.
- Иван Пшеничный
— озлобленный на жизнь кулаческий сын.
- Алик Овсеев
— хитрый и изворотливый человек.
ЛитЛайф
Василь Быков
Журавлиный крик
1
Это был обычный железнодорожный переезд, каких немало разбросано по стальным дорогам земли.
Он выбрал себе тут удобное место, на краю осокового болотца, где оканчивалась насыпь и рельсы укатанной однопутки бежали по гравию почти наравне с землей. Проселок, спускаясь с пригорка, пересекал железную дорогу и сворачивал в сторону леса, образуя перекресток. Его когда-то обнесли полосатыми столбиками и поставили рядом два таких же полосатых шлагбаума. Тут же одиноко ютилась оштукатуренная будка-сторожка, где в стужу дремал у жаркой печки какой-нибудь ворчливый караульщик-старик. Теперь в будке не было никого. Настырный осенний ветер то и дело поскрипывал настежь распахнутой дверью; словно искалеченная человеческая рука, протянулся к студеному небу сломанный шлагбаум, второго совсем не было. Следы явной заброшенности тут лежали на всем, видно, никто уже не думал об этом железнодорожном строении: новые, куда более важные заботы овладели людьми — и теми, кто недавно хозяйничал тут, и этими, что остановились теперь на заброшенном глухом переезде.
Подняв от ветра воротники обтрепанных, заляпанных глиной шинелей, шестеро их стояло группкой у сломанного шлагбаума. Слушая комбата, который объяснял им новую боевую задачу, они жались друг к другу и невесело посматривали в осеннюю даль.
— Дорогу надо перекрыть на сутки, — хриплым простуженным голосом говорил капитан, высокий, костлявый человек с заросшим усталым лицом. Ветер зло хлестал полой плащ-палатки по его грязным сапогам, рвал на груди длинные тесемки завязок. — Завтра, как стемнеет, отойдете за лес. А день — держаться…
Там, в поле, куда глядели они, высился косогор с дорогой, на которую роняли остатки пожелтелой листвы две большие коренастые березы, и за ними, где-то на горизонте, заходило невидимое солнце. Узенькая полоска света, пробившись сквозь тучи, подобно лезвию огромной бритвы, тускло блестела в небе.
Серый осенний вечер, пронизанный холодной, надоедливой мглою, казалось, был наполнен предчувствием неотвратимой беды.
— А как же с шанцевым инструментом? — грубоватым басом спросил старшина Карпенко, командир этой небольшой группы. — Лопаты нужны.
— Лопаты? — задумчиво переспросил комбат, всматриваясь в блестящую полоску заката. — Поищите сами. Нет лопат. И людей нет, не проси, Карпенко, сам знаешь…
— Ну да, и людей не мешало бы, — подхватил старшина. — А то что пятеро? Да и то вон один новенький и еще этот «ученый» — тоже мне вояки! — зло ворчал он, стоя вполоборота к командиру.
— Противотанковые гранаты, патроны к пэтээру, сколько можно было, вам дали, а людей нет, — устало говорил комбат. Он все еще всматривался в даль, не сводя глаз с заката, а потом, вдруг встрепенувшись, повернулся к Карпенко — коренастому, широколицему, с решительным взглядом и тяжелой челюстью. — Ну, желаю удачи.
Капитан подал руку, и старшина, уже весь во власти новых забот, равнодушно попрощался с ним. Так же сдержанно пожал холодную руку комбата и «ученый» — высокий, сутулый боец Фишер; без обиды, открыто взглянул на командира новичок, на которого жаловался старшина, — молодой, с печальными глазами рядовой Глечик. «Ничего. Бог не выдаст, свинья не съест», — беспечно пошутил пэтээровец Свист — белобрысый, в расстегнутой шинели, жуликоватый с виду парень. С чувством собственного достоинства подал свою пухлую ладонь неповоротливый, мордастый Пшеничный. Почтительно, пристукнув грязными каблуками, попрощался чернявый красавец Овсеев. Поддав плечом автомат, командир батальона тяжело вздохнул и, скользя по грязи, направился догонять колонну.
Расстроенные прощанием, они остались все шестеро и какое-то время молча смотрели вслед капитану, батальону, коротенькая, совсем не батальонная колонна которого, мерно покачиваясь в вечерней мгле, быстро удалялась к лесу.
Старшина стоял недовольный и злой. Еще не совсем осознанная тревога за их судьбы и за то нелегкое дело, ради которого они остались здесь, все настойчивее овладевала им. Усилием воли Карпенко, однако, подавил в себе это неприятное ощущение и привычно закричал на людей:
— Ну, чего стоите? Геть за работу! Глечик, поищи-ка ломачину какую! У кого есть лопатки, давай копать.
Ловким рывком он вскинул на плечо тяжелый пулемет и, с хрустом ломая сухой бурьян, пошел вдоль канавы. Бойцы гуськом неохотно потянулись за своим командиром.
— Ну вот, отсюда и начнем, — сказал Карпенко, опускаясь у канавы на колено и всматриваясь в косогор поверх железной дороги. — Давай, Пшеничный, фланговым будешь. Лопатка у тебя есть, начинай.
Коренастый, крепко сбитый Пшеничный развалисто вышел вперед, снял из-за спины винтовку, положил ее в бурьян и стал вытаскивать засунутую за пояс саперную лопатку. Отмерив от бойца шагов десять вдоль канавы, Карпенко снова присел, посмотрел вокруг, ища глазами, кого назначить на новое место. С его грубоватого лица не сходили озабоченность и злое неудовлетворение теми случайными людьми, которых выделили в его подчинение.
— Ну, кому тут? Вам, Фишер? Хотя у вас и лопатки нет. Тоже мне вояка! — злился старшина, поднимаясь с колена. — Столько на фронте, а лопатки еще не имеете. Может, ждете, когда старшина даст? Или немец в подарок пришлет?
Фишер, испытывая неловкость, не оправдывался и не возражал, только неуклюже горбился и без нужды поправлял очки в черной металлической оправе.
— В конце концов, чем хотите, а копайте, — сердито бросил Карпенко, посматривая куда-то вниз и в сторону. — Мое дело маленькое. Но чтобы позицию оборудовал.
Он направился дальше — сильный, экономный и уверенный в движениях, словно был не командиром взвода, а по меньшей мере командиром полка. За ним покорно и безразлично поплелись Свист и Овсеев. Оглянувшись на озабоченного Фишера, Свист сдвинул на правую бровь пилотку и, показав в улыбке белые зубы, съязвил:
— Вот задачка профессору, ярина зеленая! Помочь не устать, да надо дело знать!..
— Не болтай! Ступай-ка вон к белому столбику на линии, там и копай, — приказал старшина.
Свист свернул в картофляник, еще раз с улыбкой оглянулся на Фишера, который неподвижно стоял у своей позиции и озабоченно теребил небритый подбородок.
Карпенко с Овсеевым подошли к сторожке. Старшина, ступив на порог, потрогал перекошенную скрипучую дверь и по-хозяйски огляделся. Из двух выбитых окон упруго тянул пронизывающий сквозняк, на стене болтался надорванный порыжелый плакат, призывавший разводить пчел. На затоптанном полу валялись куски штукатурки, комья грязи, соломенная труха. Воняло сажей, пылью и еще чем-то нежилым и противным. Старшина молча осматривал скупые следы человеческого жилья. Овсеев стоял у порога.
— Вот кабы стены потолще, было бы укрытие, — подобревшим тоном, рассудительно сказал Карпенко.
Овсеев протянул руку, пощупал отбитый бок печки.
— Что, думаешь, теплая? — строго усмехнулся Карпенко.
— А давайте вытопим. Раз не хватает инструмента, можно по очереди копать и греться, — оживился боец. — А, старшина?
— Ты что, к теще на блины пришел? Греться! Подожди, вот наступит утро — он тебе даст прикурить. Жарко станет.
— Ну и пусть… А пока что какой смысл мерзнуть? Давай затопим печку, окна завесим… Как в раю будет, — настаивал Овсеев, поблескивая черными цыганскими глазами.
Карпенко вышел из будки и встретил Глечика. Тот тащил откуда-то кривой железный прут. Увидев командира, Глечик остановился и показал находку.
— Вот вместо лома — дробить. А выбрасывать и пригоршнями можно.
Глечик виновато улыбнулся, старшина неопределенно посмотрел на него, хотел по обыкновению одернуть, но, смягчившись наивным видом молодого бойца, сказал просто:
— Ну давай. Вот здесь — по эту сторону сторожки, а я уже — по ту, в центре. Давай, не тяни. Пока светло…
2
Вечерело. Из-за леса ползли сизые мрачные тучи. Они тяжело и плотно затянули все небо, закрыли блестящую полоску над косогором. Стало сумрачно и холодно. Ветер с бешеной осенней яростью теребил березы у дороги, выметал канавы, гнал через железнодорожную линию шуршащие стайки листвы. Мутная вода, от сильного ветра выплескиваясь из луж, брызгала на обочину студеными грязными каплями.
«Журавлиный крик» – краткое содержание повести
Глава 1
Шестерым красноармейцам поручена важная и опасная задача – удержать переезд на протяжении суток, чтобы батальон успел отступить. В их распоряжении были только противотанковые гранаты и «патроны к пэтээру».
Глава 2
Бойцы стали выполнять поручение. Только Фишер безучастно сидел в стороне и перелистывал книжку. До войны он получил кандидатскую степень по искусствоведению, изучал итальянскую скульптуру. Своим безразличием и бездействием он раздражал бойкого старшину.
Глава 3
Первым немцев услышал Пшеничный. Он предложил покинуть пост, пока те не приблизились, но старшина оборвал его.
Глава 4
Пшеничный решил сдаться фашистам. Ему вспомнилось всё, что он пережил. Отец его был зажиточным человеком, в доме всегда был достаток. Но доставался он нелёгким трудом, к которому отец нещадно приучал сына.
У Ивана появился приятель – молодой батрак по имени Яшка. Отслужив два года в армии, Яшка вернулся в деревню и возглавил классовую борьбу в ней. Он стал настраивать Ивана против отца, которого считал классовым врагом, кулаком. Вскоре отец Пшеничного был сослан в Сибирь. Ивана оставили, но из-за принадлежности к кулаческой семье не приняли в техникум.
Старательный и работящий парень остался без всего – без отца, без учёбы и работы. Друзья отвернулись, в комсомол не взяли. Юноша озлобился на весь мир, потерял доверие к людям.
Глава 5
Бойцы рыли траншею, несмотря на начавшийся дождь. Старшину беспокоила мысль о том, что им придётся несладко, когда враг подступит. Его опасения усилил Овсеев, утверждавший, что их здесь оставили в роли смертников, которые должны отвлечь на себя удар.
Глава 6
Солдаты закончили с траншеей только к полуночи. Тем временем Свист развёл огонь и приготовил нехитрый ужин. Разморённый едой, он начал рассказывать товарищам, из-за чего попал в лагерь на два года.
Глава 7
Свист поведал, что сначала работал на подшипниковом заводе. Когда это ему надоело, он устроился в хлебный магазин с помощью некого Фролова. Здесь он стал хорошо зарабатывать, продавая «левый» хлеб.
Свист увлёкся было фотографированием, но неожиданная любовь всё разрушила. Влюбился он в Лёльку, на которую заглядывался главарь их бандитской шайки Фролов. Между ними произошла потасовка.
В милиции Витька сдал всех подельников, рассказал обо всех махинациях. Его отправили в Сибирь, на лесоповал. Отсидев там два года, перешёл на матросскую службу. На войну он ушёл добровольцем, не желая отсиживаться в тылу.
Глава 8
В карауле стоял Овсеев. Он стоял под дождём и думал о том, что с ними будет. Среди однополчан Алик держался особняком, так как считал себя умнее и образованнее сотоварищей. Он не хотел мириться с такой глупой смертью в двадцать лет.
Со школьных времён Овсеев был развитым и одарённым мальчиком. Он был единственным сыном своей матери, которая его всячески поддерживала. Попробовав себя в спорте и искусстве, Алик понял, что каторжный труд не для него. Ему нужен был лёгкий успех.
Он выучился на артиллериста, но по-прежнему мечтал прославиться. Он быстро сообразил, что нет на войне никакой романтики, и решил во что бы то ни стало остаться в живых.
Глава 9
За едой у бойцов состоялся разговор. Они размышляли, все ли немцы плохие. Свист выступал за уничтожение всех немцев, Карпенко не соглашался с ним.
Глава 10
Василь Глечик был младше всех в отряде. Его детство было неприметным. Отец умер от удара током. Мать с трудом поднимала их с сестрёнкой. Когда она привела в дом другого мужчину, Василь почувствовал себя лишним и ушёл из семьи.
Он учился в Витебске, в школе ФЗО, когда немцы подошли к городу. Василёк ушёл на фронт, куда до этого уже шёл его отчим. Он переживал, что оставил без защиты мать.
Главы 11 — 15
Все спали. Карпенко снились беспокойные сны. Он был недавно женат и скоро должен был стать отцом.
Фишер стал кандидатом в двадцать пять лет. В армии он чувствовал себя нелепо, ничего не умел, всех раздражал. Фишер понял, что его увлечение искусством было лучшим периодом его жизни.
На пост заступил Пшеничный. Он увидел немцев, дал им понять, что готов сдаться, но фашисты его расстреляли.
Следующим погиб Фишер, который не умел стрелять и чудом застрелил перед смертью фашистского офицера.
Первую атаку оставшиеся бойцы отразили и готовились к следующей.
Глава 16
Овсеев догадался о намерениях Пшеничного и сам хотел поступить так. Он сумел пробраться к вражеской машине и принёс оттуда пулемёт, патроны и золотые часы, которые преподнёс старшине. Тот разбил их.
Главы 17 — 19
Появились немецкие танки. Старшину ранило. Свист бросился под танк с миной и погиб.
Овсеев попытался сбежать в лес. Глечик расстрелял ему вдогонку все патроны в диске.
Глечик остался один и не думал уже о страхе. Он готовился к стрельбе, когда вдруг услышал какие-то странные печальные звуки. Он увидел в небе журавля, который отстал от стаи и пытался её догнать, делая отчаянные взмахи крылом.
Василь понял, что подбитый журавлик – это он сам, и ему уже не суждено догнать свой клин. Прощальный клич журавля заглушил гул танка, Глечик ждал его с последней гранатой в руке.
Характеристика главных героев рассказа «Журавлиный крик» Быкова
Журавлиный крик — повесть белорусского писателя Василя Быкова, изданная в 1959 году. Повествует о жизненных историях шести красноармейцев, которые, оказавшись в сторожке на железнодорожном переезде, вместе боролись, дружили, спорили, страдали, рассуждали и погибли в боях с солдатами Вермахта.
Командир взвода – Григорий Карпенко
Командир взвода – Григорий Карпенко. Родом из простой крестьянской семьи, уже успел отличиться во время Финской войны и получить награду. Предстает перед читателем решительным, сильным человеком, с коренастой фигурой. «Коренастому человеку с тяжелым малоподвижным взглядом.»
«Он направился дальше, сильный и уверенный в словах и движениях, словно был не командиром взвода, а, по меньшей мере, командиром полка.» Григорий — уверенный и мудрый командир, старался никогда не показывать солдатам свои сомнения, четко распределял роли в отряде. Суровый и строгий внешне, в глубине души мечтает о простом человеческом счастье, во сне часто видит свою любимую жену и еще не родившегося сына, рождение которого он так ждал.
«Сдержанно, по-своему, без особой ласки, но верно и преданно он любил свою Катю и с необычной, никогда прежде не испытанной нежностью ждал появления малыша.» Сильный духом, несмотря на смертельное ранение, он продолжал командовать своим отрядом, до последнего веря в победу.
Алик Овсеев
Алик Овсеев – сын подполковника, его воспитанием занималась мать, поэтому Алик вырос избалованным и самолюбивым. Откровенно презирал слабых, считая себя самым талантливым. «Овсеев, тот и в самом деле барчук, избалованный с детства белоручка, способный в учебе, но лентяй в труде.»
«Овсеев из-за своей хитрости, чрезмерной догадливости и сообразительности относительно разных ходов-выходов не нравился старшине.» До войны поступил в военное училище, мечтал о том, как он проявит себя в боях и прославится. Но, после первого же реального боя, трусливо мечтал только об одном – остаться живым. Поэтому, как только представился удобный случай, он предпочел бежать, но был убит пулей своего же однополчанина.
Иван Пшеничный
Иван Пшеничный — самый непорядочный герой повести Василя Быкова. Возможно, если бы его юношеская жизнь сложилась иначе, то он не стал бы таким озлобленным. Сын кулака, с сердцем полным обиды.
«Он не пренебрегал ничем: когда нужно было, обманывал, воровал, лгал, слабых презирал, сильных побаивался и ненавидел. Он понимал, что становился нечестным, иногда подлецом, злопамятным и вредным, как отец, но переделать себя уже не мог и катился все больше туда, куда гнали его обида и злость.» Он единственный злорадствовал, когда началась война. И захотел сдаться врагу, рассказав все, что знал о планах своих однополчан. Немцы не оценили этот его поступок и просто расстреляли. Иван умер, пылая ненавистью ко всем.
«Напоследок, судорожно хватая ртом воздух, Пшеничный еще услышал горестные причитания женщины и дико замычал — от боли, от сознания конца и ненависти к немцам, убившим его, к тем, оставшимся на переезде, к себе, обманутому собой, и ко всему белому свету…»
Борис Фишер
Борис Фишер – белая ворона. Родился и вырос в интеллигентной семье, был спокойным и тихим ребенком, очень любил рисовать. Стал кандидатом наук в искусствоведении. Был полностью погружен в дело своей жизни, в искусство. Но, когда случилась война, посчитал своим долгом защищать свою страну. Пошел на фронт, очень старался, но у него никак не получалось овладеть военной наукой.
«В армии он сразу почувствовал себя белой вороной, ни к чему не пригодным, самым незадачливым из всех в этой разноголосой, разноликой массе людей.» Карпенко тоже считал его абсолютно бесполезным, неумелым солдатом. Фишер погиб в первом бою, правда, сумев убить немецкого офицера.
Витька Свист
Витька Свист – имел шальное детство, воспитывался одной матерью, даже успел ввязаться в криминальную историю и отсидеть в тюрьме. Сам называл себя «бестолковым, шальным, безголовым». «Витька Свист — свойский парень, весельчак и пройдоха.»
Он мог и не идти воевать, по той причине, что сидел. Но он сам добился разрешения у начальника и отправился на фронт. Да, бывали моменты, когда командиру приходилось подталкивать его, он легко мог украсть чужие вещи. Но воевал он самоотверженно, и умер, подорвав немецкий танк вместе с собою.
«Они сошлись как раз на мосту — обессилевший, раненый боец и горячее стальное страшилище. Свист, слабо размахнувшись, одну за другой швырнул под гусеницы обе свои гранаты, но сам ни укрыться, ни отскочить уже не успел…»
🗹
