Произведение «Разговор с Анакреоном» Ломоносов переделывал много раз, начиная с 1750 г. и вплоть до 1762 года. Стихотворение построено в форме диалога, происходящего между современным поэтом и древнегреческим. Поскольку именно в споре рождается истина, поэт и выбрал такую форму для своего произведения. Проблема, которая поставлена в стихотворении Ломоносовым, – истинное предназначение поэзии.
Образ Анакреона
Анализ «Разговора с Анакреоном» можно начать с описания одного из его героев – поэта Анакреона. Он жил очень давно, в V веке до н. э. В своих произведениях он восхищался светлыми моментами жизни, славил молодость и красоту. Если же Анакреон писал о старости – то упоминал довольную и радостную. Как в древние времена, так и позднее произведения поэта обрели такую популярность, что в литературе даже возникло отдельное направление – «анакреонтическая лирика».
С этим поэтом и начинает диалог Ломоносов. Для того чтобы еще больше убедить своего читателя, поэт берет отдельную строку из стихотворения Анакреона, переводит ее и дает собственное толкование, предлагает свой взгляд на сказанное поэтом. Так и построен «Разговор с Анакреоном». Анализ стихотворения должен содержать упоминание о том, что в течение всего стихотворения чередуются его фрагменты – сказанное Ломоносовым сменяет сказанное Анакреоном. Последний жалуется на то, что его мысли не могут должным образом сосредоточиться на теме героизма – невольно он пишет о любви:
«… Да гусли мне в покое
Любовь велят звенеть».
Разговор с Анакреоном
- Поэты
- Ломоносов Михаил
- Разговор с Анакреоном
Анакреон
Ода I
Мне петь было о Трое, О Кадме мне бы петь, Да гусли мне в покое Любовь велят звенеть. Я гусли со струн?ми Вчера переменил И славными делами Алкида возносил; Да гусли поневоле Любовь мне петь велят, О вас, герои, боле, Прощайте, не хотят.
Ломоносов
Ответ
Мне петь было о нежной, Анакреон, любви; Я чувствовал жар прежней В согревшейся крови, Я бегать стал перстами По тоненьким струнам И сладкими словами Последовать стопам. Мне струны поневоле Звучат геройский шум. Не возмущайте боле, Любовны мысли, ум; Хоть нежности сердечной В любви я не лишен, Героев славой вечной Я больше восхищен.
Анакреон
Ода XXIII
Когда бы нам возможно Жизнь было продолжи?ть, То стал бы я не ложно Сокровища копить, Чтоб смерть в мою годину, Взяв деньги, отошла И, за отк?п кончину Отсрочив, жить дала; Когда же я то знаю, Что жить положен срок, На что крушусь, вздыхаю, Что мзды скопить не мог; Не лучше ль без терзанья С приятельми гулять И нежны воздыханья К любезной посылать.
Ломоносов
Ответ
Анакреон, ты верно Великой философ, Ты делом равномерно Своих держался слов. Ты жил по тем законам, Которые писал, Смеялся забобонам, Ты петь любил, плясал; Хоть в вечность ты глубоку Не чаял больше быть, Но славой после року Ты мог до нас дожить; Возьмите прочь Сенеку, Он правила сложил Не в силу человеку, И кто по оным жил?
Анакреон
Ода XI
Мне девушки сказали: «Ты дожил старых лет», И зеркало мне дали: «Смотри, ты лыс и сед». Я не тужу ни мало, Еще ль мой волос цел. Иль темя гладко стало, И весь я побелел; Лишь в том могу божиться, Что должен старичок Тем больше веселиться, Чем ближе видит рок.
Ломоносов
Ответ
От зеркала сюда взгляни, Анакреон, И слушай, что ворчит, нахмурившись, Катон: «Какую вижу я седую обезьяну? Не злость ли адская, такой оставя шум, От ревности на смех склонить мой хочет ум? Однако я за Рим, за вольность твердо стану, Мечтаниями я такими не смущусь И сим от Кесаря кинжалом свобожусь». Анакреон, ты был роскошен, весел, сладок, Катон старался ввесть в республику порядок; Ты век в забавах жил и взял свое с собой, Его угрюмством в Рим не возвращен покой; Ты жизнь употреблял как временну утеху, Он жизнь пренебрегал к республики успеху; Зерном твой отнял дух приятной виноград, Ножем он сам, себе был смертный супостат; Беззлобно роскошь в том была тебе причина, Упрямка славная была ему судьбина; Несходства чудны вдруг и сходства понял я, Умнее кто из вас, другой будь в том судья.
Анакреон
Ода XXVIII
Мастер в живопистве первой, Первой в Родской стороне, Мастер, научен Минервой, Напиши любезну мне. Напиши ей кудри черны, Без искусных рук уборны, С благовонием духов, Буде способ есть таков.
Дай из роз в лице ей крови И как снег представь белу, Проведи дугами брови По высокому челу, Не сведи одну с другою. Не расставь их меж собою, Сделай хитростью своей, Как у девушки моей;
Цвет в очах ея небесной, Как Минервин, покажи И Венерин взор прелестной С тихим пламенем вложи, Чтоб уста без слов вещали И приятством привлекали И чтоб их безгласна речь Показалась медом течь;
Всех приятностей затеи В подбородок умести И кругом прекрасной шеи Дай лилеям расцвести, В коих нежности дыхают, В коих прелести играют И по множеству отрад Водят усумненной взгляд;
Надевай же платье ало И не тщись всю грудь закрыть, Чтоб, ее увидев мало, И о прочем рассудить. Коль изображенье мочно. Вижу здесь тебя заочно, Вижу здесь тебя, мой свет; Молви ж, дорогой портрет.
Ломоносов
Ответ
Ты счастлив сею красотою И мастером, Анакреон, Но счастливей ты собою Чрез приятной лиры звон; Тебе я ныне подражаю И живописца избираю. Дабы потщился написать Мою возлюбленную Мать.
О мастер в живопистве первой, Ты первой в нашей стороне, Достоин быть рожден Минервой, Изобрази Россию мне, Изобрази ей возраст зрелой И вид в довольствии веселой, Отрады ясность по челу И вознесенную главу;
Потщись представить члены здравы, Как д?лжны у богини быть, По пл?чам волосы кудрявы Признаком бодрости завить, Огонь вложи в небесны очи Горящих звезд в средине ночи, И брови выведи дугой, Что кажет после туч покой;
Возвысь сосцы, млеком обильны, И чтоб созревша красота Являла мышцы, руки сильны, И полны живости уста В беседе важность обещали И так бы слух наш ободряли, Как чистой голос лебедей, Коль можно хитростью твоей;
Одень, одень ее в порфиру, Дай скипетр, возложи венец, Как должно ей законы миру И распрям предписать конец; О коль изображенье сходно, Красно, любезно, благородно, Великая промолви Мать, И повели войнам престать.
Между 1758 и 1761
Позиция М. В. Ломоносова
Но Ломоносов отвечает Анакреону, что с большим удовольствием восхищается славой отважных героев, нежные чувства его трогают меньше. Михаил Васильевич считает свою позицию куда более весомой и прибавляет в ответ древнегреческому поэту еще несколько строк. В анализе «Разговора с Анакреоном» стоит подчеркнуть, что именно в них содержится основная мысль поэта, они являются афористичными. Ломоносов выражает суть своего произведения: ему тоже доступны нежные переживания любви, однако он считает, что поэтическая Муза в первую очередь должна воспевать именно героические подвиги. Вот эти строки:
«Героев славой вечной
Я больше восхищен».
Анализ стихотворения «Разговор с Анакреоном» М.В. Ломоносова восприятие, толкование, оценка
Анакреонтическая поэзия включу в себя перевод произведений древнегреческого поэта Анакреонта, а также оригинальные произведения, созданные в этом духе,
стихотворения, воспевающие «земные радости»: вино, веселье, любовь. Среди произведений этого жанра отметим у Ломоносова «Разговор с Анакреоном» и стихотворение «Ночною темнотою…» (1747). Также приближается к ним по своей тематике оригинальный перевод Ломоносовым З0-й оды Горация — стихотворение «Памятник».
Стихотворение «Разговор с Анакреоном» было создано в 1761 году. Это произведение называют поэтическим манифестом Ломоносова, поскольку здесь он раскрывает свои взгляды на предназначение искусству, обозначает свою творческую позицию.
Композиция произведения своеобразна. Ломоносов перевел четыре оды Анакреона и включил их в текст стихотворения. Сам же автор стал «оппонентом» Древнегреческого поэта.
Так, каждому высказыванию Анакреона в стихотворении соответствует ответ Ломоносова. Таким образом, возникает диалог, непринужденный разговор, предполагающий искреннее, откровенное и свободное течение мыслей.
Различия в требованиях
В этой заключительной части каждая строфа, которая представляет ответ великого русского поэта, перекликается с соответствующими строфами Анакреона. Однако при этом строфы двух поэтов противопоставляются. Например, если древнегреческий поэт просит изобразить свою возлюбленную, то Ломоносов – мать. Следующая строфа еще больше усиливает противопоставление. Если Анакреон восхищается красотой юной девушки, то Ломоносов просит художника изобразить женщину в возрасте, у которой «спокойный взор», «вознесенная глава».
И в этом нет ничего необычного, ведь на том портрете, который просит Ломоносов, изображается сама Россия. Во всех этих строфах внимательный читатель обнаружит лексическую параллель – слово в них будет общим. Но значение этого слова (семантика) будет разным. Поэтому будет отличаться и образное содержание. Например, как у Ломоносова, так и у Анакреона упоминается чело. Но у древнегреческого поэта делается акцент на внешней красоте, а у Ломоносова – на состоянии души («отрады ясность на челе»). В анализе «Разговора с Анакреоном» стоит упомянуть и о том, что полемичность этого диалога отображается и на ритмическом уровне. В завершающей, самой важной, части стихотворения строки Анакреона написаны хореем, а у Ломоносова – ямбом.
«Разговор с Анакреоном» (см. его полный текст и статью о теме и идее произведения) составлен из четырех пар стихотворений. Ломоносов перевел оды I, XXII, XI и XXVIII древнегреческого поэта Анакреона и каждую сопроводил своим стихотворным ответом.
Ломоносов. Разговор с Анакреоном. Анализ. Слушать аудиокнигу
Он хорошо продумал композицию этой сюиты, выбрал и расположил оды Анакреона с таким расчетом, чтобы в ответных стихах иметь возможность развить собственные взгляды и после прямой полемики с греческим поэтом утвердить свою большую и ясную мысль.
Эта мысль высказана уже в первом ответе:
Мне струны поневоле Звучат геройский шум. Не возмущайте боле, Любовны мысли, ум, Хоть нежности сердечной В любви я не лишен, Героев славой вечной Я больше восхищен.
Анакреону нужно было бы воспевать троянских героев, но гусли его «любовь велят звенеть». Демонстративный отказ античного поэта от гражданской темы, связанный с особенностями его мировоззрения и общественно-литературной обстановкой эпохи, вызывает резкий и прямолинейный ответ Ломоносова. Он хотел было петь о «нежной любви», но струны «поневоле звучат геройский шум» и складывают мотив историко-патриотической песни.
Общий характер поэзии Анакреона, ее темы и направление начисто отвергнуты Ломоносовым. В своем творчестве он шел по другому пути, отдавая поэтические силы служению отечеству, и в «Разговоре с Анакреонтом» отчетливо сказал об этом.
Во второй оде Анакреона (ода XXII) говорится о том, что жизнь человеческая коротка и потому не стоит заботиться о накоплении сокровищ – ими не откупиться от смерти:
Не лучше ль без терзанья С приятельми гулять И нежны воздыханья К любезной посылать?
Ответ Ломоносова, который обычно трактуется как дань уважения к Анакреону и в его лице ко всем, кто «делом равномерно своих держался слов», то есть к тем, «у кого слово не расходится с делом», в сущности, звучит иронически. Он называет Анакреона «великим философом» за любовь к пению и пляскам, за следование собственным законам, дозволявшим от жизни получать только удовольствия, и в заключении восклицает:
Возьмите прочь Сенеку: Он правила сложил Не в силу человеку, И кто по оным жил?
Эти слова явно ироничны, их не следует понимать в прямом смысле. На самом деле Ломоносов вовсе не собирается предпочесть Анакреона римскому стоику Сенеке. «Правила», то есть нормы гражданского поведения, по Ломоносову, людям необходимы, и в этом смысле Анакреон с его симпатичным, но всеядным жизнелюбием проигрывает перед суровым моралистом. Однако Ломоносов пока выступает только наблюдателем и своих взглядов еще не высказывает.
Третья пара стихотворений выдвигает новую противоположность Анакреону, и Ломоносов опять отказывается рассудить спорящих. В оде XI Анакреон говорит, что старость не помеха радостям жизни:
Лишь в том могу божиться, Что должен старичок Тем больше веселиться, Чем ближе видит рок.
Ломоносов заставляет Катона назвать старого поэта «седой обезьяной» и объявить, что за Рим и вольность он убьет Цезаря. Этой программе Ломоносов не сочувствует, показывая бесплодность притязаний римского республиканца:
Анакреонт, ты был роскошен, весел, сладок, Катон старался ввесть в республику порядок; Ты век в забавах жил и взял свое с собой, Его угрюмством в Рим не возвращен покой; Ты жизнь употреблял как временну утеху, Он жизнь пренебрегал к республики успеху; Зерном твой отнял дух приятный виноград, Ножом он сам себе был смертный супостат…
Катон «старался» ввести порядок в римскую республику и бороться против узурпатора-Цезаря, но его «угрюмство» не принесло покоя Риму, и он покончил самоубийством, не осуществив своих планов. Это не пример для подражания. Однако следует ли отсюда, что идеалом может служить беспечная жизнь Анакреона? Вовсе нет, хотя Ломоносов говорит о ней без того неодобрительного оттенка, который заметен в его словах о Катоне.
Все же, не соглашаясь с принципами республиканца Катона, Ломоносов не может не уважать его последовательности: «Упрямка славная была ему судьбина…». Но выбор между двумя обозначенными путями слишком ограничен, и Ломоносов не делает его:
Несходства чудны вдруг и сходства понял я. Умнее кто из вас, другой будь в том судья.
Анакреон, Сенека, Катон – все эти исторические примеры понадобились Ломоносову, чтобы в последней, четвертой, паре стихотворений высказать наконец свои взгляды на обязанности человека и гражданина.
В оде XXVIII Анакреон просит художника написать портрет возлюбленной и создает словесное изображение:
Дай из роз в лицо ей крови И, как снег, представь белу, Проведи дугами брови По высокому челу… Надевай же платье ало И не тщись всю грудь закрыть, Чтоб, ее увидев мало, И о прочем рассудить.
В своем ответе Анакреону Ломоносов просит художника написать портрет не любовницы, а матери, которую в следующей строфе он именует Россией. Строгое, величавое изображение характеризуется не подбором внешних признаков красавицы, как у Анакреона, а выявлением духовных качеств:
Изобрази ей возраст зрелый И вид в довольствии веселый, Отрады ясность по челу И вознесенную главу.
Россия представляется Ломоносову мощным государством, способным дать миру разумные законы и «распрям предписать конец».
Стихотворение проникнуто антивоенным духом, в нем прославляется человеческий труд, и заключительные строки его гласят:
Великая промолви Мать И повели войнам престать.
Другие статьи о произведениях и биографии М. В. Ломоносова – см. ниже, в блоке «Ещё по теме…»
Форма стихотворения
В анализе «Разговора с Анакреоном» Ломоносова отдельно стоит упомянуть форму этого произведения – разговор. Ломоносов так определял понятие «разговор» в своем труде «Риторика»: «когда одну и ту же материю предлагают два, три или более вымышленных лиц, ведущих между собой беседу». В анализе «Разговора с Анакреоном» можно добавить: выбирая форму для своего произведения, Ломоносов старался уходить от традиционной монологичности, которая свойственна обычным одам. Ведь разговор предполагает обмен мнениями, открытость идей и позиций, а это влечет за собой естественность изложения мысли.
Литературная позиция Ломоносова: «Разговор с Анакреонтом», «Письмо о пользе стекла»
Содержание
В лице Ломоносова русская поэзия обнаружила стремление к идеалу, поняла себя, как оракула жизни высшей, выспренней, как глашатая всего высокого и великого.
Новаторский и преобразовательный дух Петровской эпохи отразился в образе мыслей и деятельности всех современников Ломоносова. Но ни одному из них — ни Феофану, ни Кантемиру, ни Тредиаковскому — не хватило масштаба личности и таланта для того, чтобы придать своей деятельности на поприще новой русской словесности те размах и всеобъемлемость, которые отличают литературное наследие Ломоносова. При том, что сатиры Кантемира и оды Ломоносова в равной мере являются исходными позициями русской литературы XVIII в., масштаб литературной личности Ломоносова — абсолютного новатора — несопоставим с литературной личностью Кантемира, прочно связанного с уходящей литературной традицией XVII в.
Литературная позиция и эстетические манифесты Ломоносова.
Письмо о пользе стекла
Своеобразие литературной позиции Ломоносова определяется именно энциклопедическим складом его ума, всеобъемлющим типом сознания, в котором эстетическое начало неразрывно связано с научным мировоззрением и социальной концепцией. Эта неразрывная связь эстетики, прагматики и идеологии, характеризующая литературную позицию Ломоносова, определила поэтику его эстетических манифестов — дидактического послания «Письмо о пользе стекла» (1752) и стихотворного диалога-диспута «Разговор с Анакреоном» (между 1756 и 1761 гг.).
Творческая история «Письма о пользе стекла» связана с периодом увлечения Ломоносова химическими опытами в области специальных непрозрачных стекол, употребляющихся в мозаичном и декоративном искусстве — смальты. Секреты производства смальт тщательно охранялись, и для Ломоносова изыскание способов выделки ярких, многоцветных стекол было прежде всего увлекательной научной проблемой. Результатом ее решения стало открытие завода по производству смальты и создание мозаичного панно «Полтавская битва», а также написание дидактического послания «Письмо о пользе стекла», своеобразного эстетического манифеста, в котором наука, промышленность, художество и поэзия выступают в нераздельной связи как грани реализации энциклопедического типа сознания и способы воссоздания универсальной картины мира.
Сюжетным стержнем «Письма…» является перечисление всех тех областей человеческой жизни, в которых стекло может быть использовано — от оконных стекол и посуды до сложных научных приборов, от ювелирного искусства до бисерного шитья. В этом перечислении, последовательно поднимающемся от бытовых подробностей к высотам бытийного миросозерцания, с точки зрения эстетической можно выделить два аспекта. В содержательном плане перечислительная интонация, охватывающая все отрасли материальной и духовной жизни человека, создает универсальную картину мира. В плане формальном кумулятивная композиция «Письма…» заставляет вспомнить о структуре ораторских жанров русской литературы начала XVIII в.»Письмо о пользе стекла» сохраняет многие признаки ораторских жанров: написанное в форме послания покровителю Ломоносова, куратору Московского университета И.И.Шувалову, «Письмо…» обладает диалогизмом, в равной мере характеризующим эпистолярный жанр и ораторскую речь. Как и ораторское слово, «Письмо…» обрамлено композиционным кольцом обращений, придающих слову поэтического текста признак ораторской обращенности и направленности:
Неправо о вещах те думают, Шувалов,Которые Стекло чтут ниже Минералов <?…>Пою перед тобой в восторге похвалу Не камням дорогим, не злату, но Стеклу <?…>А ты, о Меценат, предстательством пред нею [Елизаветой]Какой наукам путь стараешься открыть,Пред светом в том могу свидетель верной быть.
И если учесть установку, с которой Ломоносов писал свое послание, то приходится признать, что ломоносовский поэтический текст, конечной целью которого является не эстетическое наслаждение, а прямое социальное следствие, сопоставим с ораторской речью и по этому признаку. Ведь ораторское искусство является искусством только в первом приближении: его конечная цель — это убеждение (идеологическое единомыслие), вызывающее затем практические социальные последствия.
Таким образом, в «Письме о пользе стекла» очевидно воплотилось, может быть, главное, по мнению Ломоносова, назначение поэтического искусства — его способность приносить практические результаты. Не случайно понятия «пользы» (прагматика) и «красоты» (эстетика) декларативно соединены в самом зачине его дидактического послания: «Не меньше польза в нем, не меньше в нем краса», причем «красота» симптоматично оказывается на втором месте после «пользы». Так в самой своей структуре «Письмо о пользе стекла» воплотило одну из самых ярких особенностей литературной позиции Ломоносова: ораторский пафос как выражение не только эстетической, но и социально-идеологической функциональности поэзии.
Что же касается содержательного аспекта послания, в котором воссоздается универсальная картина мира, то наиболее примечательной чертой «Письма о пользе стекла» является поистине беспрецедентная для Ломоносова полифония поэтических интонаций и разностильность, заставляющие вспомнить о жанровом составе ломоносовского поэтического наследия.К тому моменту, когда Ломоносов создал свое дидактическое послание, жанровая система его лирики вполне сложилась. К 1752 г. были написаны все духовные оды, больше половины торжественных од, большинство полемических стихотворений и несколько анакреонтических. Каждый из этих жанров обладал своими четкими стилевыми приметами и был связан с определенным уровнем проблематики — бытийным или бытовым. В интонационно-стилевом отношении «Письмо о пользе стекла» мобилизует ассоциации всех жанров ломоносовской лирики, от анакреонтического стихотворения до духовной оды, подчиняя их одной задаче: пропаганде научной мысли поэтическими и ораторскими средствами.Закономерность смены разных поэтических стилей и жанровых ассоциаций просматривается очень четко.
Ломоносов начинает свой гимн стеклу с низшей, материальной реальности и быта. В первой части дидактического послания возникают типично анакреонтические темы радостей жизни — вина и любви:
Тем стало житие на свете нам счастливо:Из чистого Стекла мы пьем вино и пиво И видим в нем пример бесхитростных сердец:Кого льзя видеть сквозь, тот подлинно не льстец <?…>Но в чем красуетесь, о сельски нимфы, вы? Природа в вас любовь подобную вложила <?…>Вы рвете розы в них, вы рвете в них лилеи,Кладете их на грудь и вяжете круг шеи. <?…>Без оных что бы вам в нарядах помогло,Когда бы бисеру вам не дало Стекло?.
Соответственно, и сферы употребления стекла, очерченные в этой части послания, имеют бытовой характер: посуда, оконные стекла и теплицы, зеркала и ювелирные украшения, очки и зажигательные стекла создают уже знакомый по сатирам Кантемира вещный бытовой мирообраз — и далеко не случайно, что именно здесь в послании Ломоносова прорываются сатирические обличительные интонации, неизбежно ассоциативные пластическому типу художественной образности в эстетическом сознании XVIII в. Так, оригинально трактуя миф о Прометее как историю горестной судьбы первого ученого, похитившего небесный огонь с помощью зажигательной линзы, Ломоносов не упускает случая обрушиться на врагов просвещения подобно Кантемиру:
Коль много таковых примеров мы имеем,Что зависть, скрыв себя под святости покров,И груба ревность с ней на правду строяков,От самой древности воюют многократно,Чем много знания погибло невозвратно!.
Во второй части послания, перечисляя возможности применения стекла в научных приборах — барометр, компас, электростатическая машина, телескопы и микроскопы, Ломоносов поднимается до бытийных сфер жизни духа и мысли, рассматривающей через оптические приспособления структуру мироздания. В этой части послания очевидно тематическое и жанровое сближение с духовной одой, воссоздающей грандиозные космические картины:
В безмерном углубя пространстве разум свой,Из мысли ходим в мысль, из света в свет иной <?…>Коль созданных вещей пространно естество!О, коль велико их создаете божество!.
И, наконец, обрамлено все послание панегирическими интонациями торжественной оды (или, как называл сам Ломоносов этот жанр, «оды похвальной»): «Пою перед тобой в восторге похвалу» — «Затем уже слова похвальны оставляю», которые окончательно поднимают стилистику послания до высоких сфер жизни духа.
Таким образом, весь арсенал поэтических стилей и жанров молодой русской лирики оказался призван на службу практической цели пропаганды просвещения и развития промышленности. Может быть, как никакой другой текст первой половины XVIII в. «Письмо о пользе стекла» выражает веру русских писателей этой эпохи в непосредственную созидательную силу художественного слова. Для того чтобы явление возникло в материальной реальности, нужно создать его словесный художественный образ в реальности идеальной. В декабре 1752 г. Ломоносов написал «Письмо…», а летом 1753 г. был построен под его руководством стекольный завод в деревне Усть-Рудицы. В своем высшем содержании «Письмо о пользе стекла» становится, таким образом, моделью взаимоотношений литературы и жизни в эстетическом сознании XVIII в.
Разговор с Анакреоном
Стихотворный диалог «Разговор с Анакреоном», созданный в последний период творчества Ломоносова, между 1756 и 1761 г., является эстетическим манифестом в строгом смысле слова, поскольку все стихотворение специально посвящено эстетической проблематике. «Разговор с Анакреоном» — это в высшей степени оригинальное произведение, которому Ломоносов придал форму поэтического диспута: он перевел четыре программных стихотворения античного поэта и каждый перевод сопроводил своим стихотворным ответом-репликой. Уже сам выбор в собеседники Анакреона — своеобразного символа легкой, интимной лирики, певца радостей жизни, любви и вина — свидетельствует о том, что литературная позиция Ломоносова, при всей своей полемической противопоставленности легкой поэзии, включает в себя диалогический элемент, предполагающий наличие собеседника и активное воспринимающее сознание, что также является результатом влияния ораторских жанров на раннюю русскую литературу.В первой паре стихотворений речь идет о темах поэтического творчества: высокой героике и лирике частной человеческой жизни, а также о поэтической индивидуальности и природе таланта, которой сам поэт не в силах воспротивиться. Лирический сюжет обоих стихотворений раскрывает невозможность для поэта противоречить складу своего дарования в обратном соотношении: если Анакреон хотел бы воспеть героев, но не может преодолеть своей индивидуальности, то Ломоносов так же неспособен замкнуться в сфере интимной частной лирики.
Анакреон: Я гусли со струнами/Вчера переменил/И славными делами/Алкида возносил;/Да гусли поневоле/Любовь мне петь велят,/О вас, герои, боле,/Прощайте, не хотят.
Ломоносов: Я бегать стал перстами/По тоненьким струнам/И сладкими словами/Последовать стопам./Мне струны поневоле/Звучат геройский шум./Не возмущайте боле,/Любовны мысли, ум.
Вторая пара стихотворений посвящена проблеме соответствия поэтической концепции творчества и ее реализации в жизни поэта. Жить как пишешь и писать как живешь — это для Ломоносова высший критерий поэтического достоинства, и жизнь гедониста Анакреона, строго соответствующая гедонистическим интонациям его поэзии, заставляет его русского оппонента признать греческого поэта «великим философом». Однако в финале ломоносовского ответа не случайно возникает образ стоика Сенеки — хоть «Он правила сложил // Не в силу человеку», тем не менее, его суровое самоограничение явно противопоставлено житейской легкости Анакреона. Третья пара стихотворений поднимает проблему жизненной позиции поэта. И здесь Ломоносов решает ее в диалогическом ключе: жизни Анакреона, замкнувшегося в кругу частных бытовых удовольствий, и его смерти — по легенде, Анакреон умер, подавившись виноградной косточкой, — противопоставлен образ суровой героической римской древности — образ республиканца Катона, который смысл жизни видел в служении Римской республике и кончил самоубийством, не желая пережить эту республику:
Анакреон, ты был роскошен, весел, сладок. Катон старался ввесть в республику порядок, <?…>Ты жизнь употреблял как временну утеху,Он жизнь пренебрегал к республики успеху;Зерном твой отнял дух приятный виноград,Ножом он сам себе был смертный сопостат.
Последняя пара стихотворений рисует образ Музы, аллегорическое воплощение поэтического вдохновения. Черты Музы Анакреона индивидуальны, конкретны и неотличимы от земного облика его возлюбленной. Муза Ломоносова эпична и монументальна: в облике величественной богини Ломоносов стремится создать аллегорический образ России:
Анакреон: Мастер, в живопистве первой,Первой в Родской стороне,Мастер, научен Минервой, Напиши любезну мне.Напиши ей кудри чорны,Без искусных рук уборны,С благовонием духов,Буде способ есть таков.
Ломоносов: О мастер в живопистве первой,Ты первой в нашей стороне Достоин быть рожден Минервой,Изобрази Россию мне.Изобрази ей возраст зрелой И вид в довольствии веселой,Отрады ясность по челу И вознесенную главу.
Таким образом, через весь диалог, составленный из зеркальных пар стихотворений, проведена четко выраженная оппозиция: искусству камерному, индивидуальному, тяготеющему к материальному быту и бытовым радостям, противопоставлено искусство общественное и гражданственное, тяготеющее к высоким идеальным сферам жизни мысли и духа. Эта общая идея «Разговора с Анакреоном» реализована Ломоносовым на всех уровнях поэтики не только как художественный образ и поэтическая проблема, но и как содержательная художественная форма.
Как никто из его современников, Ломоносов придавал огромное значение выразительным функциям звукописи и метрики в стихах: каждый тип стопы, размер, нагнетание определенных гласных и согласных звуков в его стихах глубоко содержательны. «Разговор с Анакреоном» — это хрестоматийный пример значимости метра. Для первых трех своих переводов из Анакреона Ломоносов выбирает 3-стопный ямб: короткий ямбический или хореический стих — это устойчивый формальный признак русской анакреонтики и вообще легкой поэзии. Этим же метром — 3-стопным ямбом — написаны и два первых ответа Ломоносова, поскольку речь в них идет об Анакреоне и его литературной позиции. Для третьего ответа, в котором сравниваются жизненные позиции Анакреона и Катана. Ломоносов выбирает так называемый «александрийский стих» — 6-стопный ямб с парной рифмой, знаковый метр классицистической эстетики, жестко закрепленный за высокими жанрами — эпической поэмой и трагедией.
Но особенно выразительна метрика последней пары стихотворений: ода Анакреона переведена 4-стопным хореем, а ответ Ломоносова написан каноническим метром его торжественной оды — 4-стопным ямбом. Перемена ударных позиций стиха с нечетных (хорей) на четные (ямб) и интонации с нисходящей (хорей) на восходящую (ямб) при максимальной лексической близости двух стихотворений особенно выразительно подчеркивает противоположность содержательную противоположностью ритмико-интонационной. Если стихотворение Анакреона характеризуется легким, игривым, почти плясовым ритмом, то в ответе Ломоносова» <?…> ямбические стихи, <?…> поднимался тихо вверьх, материи благородство, великолепие и высоту умножают».
Таким образом, литературная позиция Ломоносова определяется рядом значимых факторов: ораторским пафосом и установкой на диалогический тип взаимодействия текста с воспринимающим сознанием; двойным назначением литературного текста, призванного быть не только объектом эстетического наслаждения, но и орудием прямого созидательного социального воздействия; пониманием литературы как высокого искусства, назначением которого является формулировка высоких идеальных понятий и словесное выражение представлений о должном на самом высоком, бытийном уровне реальности, с целью воплощения этих идеальных категорий в реальность материальную. И если учесть, что эстетические манифесты Ломоносова были созданы на основе его собственной литературной практики, то следует признать, что именно этими факторами определяется поэтика центрального жанра поэтического наследия Ломоносова, которым он оказал мощное влияние на русскую литературу — жанра торжественной оды.
Ирония над Анакреоном
Иронией пронизаны следующие строки:
«Анакреон, ты верно
Великий философ…».
Смысловое ударение приходится именно на слово «верно». Исследователи творчества Ломоносова, в частности А. В. Западов, считают: если бы это слово было вводным, то авторская ирония была бы более очевидной. Рукопись стихотворения не сохранилась, а во всех печатных текстах это слово выступает как отдельная лексическая единица в значении «действительно» и подчеркивает смысловую насыщенность последней строчки. Следующие десять строк раскрывают мысль поэта.
