- Анализ стихотворений
- Брюсов
- Люблю одно
Любовь обладает потрясающе огромной магической властью над людьми. Это чувство вызывает целый шквал эмоций: радость, страдание, ревность, сомнение, надежду. Справедливо замечено, что влюбленный подобен безумцу.
В лирике Валерия Брюсова любовь доведена до уровня трагедии, она болезненна, всепоглощающа. Страсть граничит с геройством, которое является расплатой за проявление чувств. Любовь — лишь миг, в который вложено немыслимое количество оттенков этого великого чувства. Это мгновение настолько коротко, что на горизонте уже маячит «темная завеса безвестных дней».
Путь влюбленных прегражден множеством препятствий, которые разъединяют их навечно. В качестве утешения за неразделенную любовь им остаются лишь мечты. Однако именно в этих мечтаниях и заключен «родник красоты». В стихах о любви Брюсова лирический герой активен, его переполняет сильнейшая страсть. В поздний период творчества Брюсова его лирическому герою удается одержать верх над силой страсти. А вот живого образа возлюбленной поэт не дает. Она не выражает никаких чувств, эмоций, он не дает ей говорить. А вот лирический герой напротив бурно изливает свои сердечные переживания. Брюсов в стихах о любви представляет всю многооттеночность любовной страсти.
Да, можно любить, ненавидя, Любить с омраченной душой, С последним проклятием видя Последнее счастье — в одной!
Стихи о любви Брюсова собраны в особые циклы — «Еще сказка», «Баллады», «Элегии», «Эрот, непобедимый в битве», «Мертвые напевы» и другие. Но ни в одном из любовных стихов этих циклов нет той напевности, легкости, возвышенности, которые обычно присущи для любовной лирики.
Страсть поднимает человека до уровня мистических откровений. Для любовных стихотворений Брюсова характерно обилие жречески-религиозных образов.
В моей душе преображенной, От всех условий бытия, Как мысль от тени, отрешенной, Восстанет вся любовь моя, Весь круг бессилия и счастья, Все дни, что вечностью прошли, Весь вещий ужас сладострастья, Вся ложь, вся радуга земли!
Но обычно поэт в своих стихах о любви выходит за рамки декадентского раскрытия темы. В любовных стихотворениях он воспевает земное, истинно человеческое чувство, ту любовь, которая облагораживает своей силой и искренностью.
В любви душа вскрывается до дна, Яснеет в ней святая глубина, Где все единственно и неслучайно.
Баллада о любви и смерти
Когда торжественный Закат Царит на дальнем небосклоне И духи пламени хранят Воссевшего на алом троне,- Вещает он, воздев ладони, Смотря, как с неба льется кровь, Что сказано в земном законе: Любовь и Смерть, Смерть и Любовь!
И призраков проходит ряд В простых одеждах и в короне: Ромео, много лет назад Пронзивший грудь клинком в Вероне; Надменный триумвир Антоний, В час скорби меч подъявший вновь; Пирам и Паоло. В их стоне — Любовь и Смерть, Смерть и Любовь!
И я баюкать сердце рад Той музыкой святых гармоний. Нет, от любви не охранят Твердыни и от смерти — брони. На утре жизни и на склоне Ее к томленью дух готов. Что день,- безжалостней, мудреней Любовь и Смерть, Смерть и Любовь!
Ты слышишь, друг, в вечернем звоне: «Своей судьбе не прекословь!» Нам свищет соловей на клене: «Любовь и Смерть, Смерть и Любовь!»
Я плакал безумно, ища идеал, Я струны у лиры в тоске оборвал. Я бросил в ручей свой лавровый венок. На землю упал. и кровавый цветок Сребристой росою окапал меня . Увидел я в чаще мерцанье огня: То фавн козлоногий, усевшись на пне, Закуривал трубку, гримасничал мне, Смеялся на горькие слезы мои, Кричал: «Как смешны мне страданья твои. «
Но я отвернулся от фавна, молчал. И он, уходя, мне язык показал; Копытом стуча, ковылял меж стволов . Уж ночь распростерла свой звездный покров.
Я плакал безумно, ища идеал. Я струны у лиры в тоске оборвал. «О, где же ты, счастье. » Цветок кровяной Беззвучно качнулся, поник надо мной. Обход совершая, таинственный гном Внезапно меня осветил фонарем И, видя горючие слезы мои, Сказал: «Как смешны мне страданья твои. » Но я отвернулся от гнома, молчал. И он, одинокий, свой путь продолжал.
Я плакал безумно, ища идеал. Я струны у лиры в тоске оборвал. И ветер вздохнул над уснувшей сосной, И вспыхнул над лесом рассвет золотой. Гигант — вечный странник — куда-то спешил; Восток его радостный лик золотил. Увидел меня, головой мне кивнул, В восторге горячем руками всплеснул И криком окрестность потряс громовым: «Что было — прошло, разлетелось, как дым. Что было не будет! Печали земли В туманную Вечность, мой брат, отошли. » Я красный цветок с ликованьем сорвал И к пылкому сердцу его прижимал.
Был тихий час. У ног шумел прибой. Ты улыбнулась, молвив на прощанье: «Мы встретимся. До нового свиданья. » То был обман. И знали мы с тобой,
что навсегда в тот вечер мы прощались. Пунцовым пламенем зарделись небеса. На корабле надулись паруса Над морем крики чаек раздавались.
Я вдаль смотрел, щемящей грусти полн. Мелькал корабль, с зарею уплывавший средь нежных, изумрудно-пенных волн, как лебедь белый, крылья распластавший.
И вот его в безбрежность унесло. На фоне неба бледно-золотистом вдруг облако туманное взошло и запылало ярким аметистом.
За тонкой стеной замирала рояль, Шумели слышней и слышней разговоры,— Ко мне ты вошла, хороша, как печаль, Вошла, подняла утомленные взоры. За тонкой стеной зарыдала рояль.
Я понял без слов золотое признанье, И ты угадала безмолвный ответ. Дрожащие руки сплелись без сознанья, Сквозь слезы заискрился радужный свет, И эти огни заменили признанья.
Бессильно, безвольно — лицо у лица — Каким-то мечтам мы вдвоем отдавались, Согласно и слышно стучали сердца,— А там, за стеной, голоса раздавались, И звуки рояля росли без конца.
В этот светлый вечер мая, В этот час весенних грез, Матерь бога пресвятая, Дай ответ на мой вопрос.
Там теперь сгустились тени, Там поднялся аромат, Там он ждет в тоске сомнений, Смотрит в темень наугад.
Поцелуи, ласки, речи И сквозь слезы сладкий смех. Неужели эти встречи — Только сети, только грех?
В тусклых днях унылой прозы, Нежеланного труда, Час свиданья видят грезы, Светит дальняя звезда.
Неужели искру рая Погасить и встретить ночь? Матерь бога пресвятая, Ты сумеешь мне помочь!
Ты услышишь, Матерь-Дева, Горький девичий вопрос И ответишь мне без гнева В этот час весенних грез.
Ты — женщина, ты — книга между книг, Ты — свернутый, запечатленный свиток; В его строках и дум и слов избыток, В его листах безумен каждый миг.
Ты — женщина, ты — ведьмовский напиток! Он жжет огнем, едва в уста проник; Но пьющий пламя подавляет крик И славословит бешено средь пыток.
Ты — женщина, и этим ты права. От века убрана короной звездной, Ты — в наших безднах образ божества!
Мы для тебя влечем ярем железный, Тебе мы служим, тверди гор дробя, И молимся — от века — на тебя!
Я — Клеопатра, я была царица, В Египте правила восьмнадцать лет. Погиб и вечный Рим, Лагидов нет, Мой прах несчастный не хранит гробница.
В деяньях мира мой ничтожен след, Все дни мои — то празднеств вереница, Я смерть нашла, как буйная блудница. Но над тобой я властвую, поэт!
Вновь, как царей, я предаю томленью Тебя, прельщенного неверной тенью, Я снова женщина — в мечтах твоих.
Бессмертен ты искусства дивной властью, А я бессмертна прелестью и страстью: Вся жизнь моя — в веках звенящий стих.
Люблю одно: бродить без цели.
Люблю одно: бродить без цели По шумным улицам, один; Люблю часы святых безделий, Часы раздумий и картин.
Я с изумленьем, вечно новым, Весной встречаю синеву, И в вечер пьян огнем багровым, И ночью сумраком живу.
Смотрю в лицо идущих мимо, В их тайны властно увлечен, То полон грустью нелюдимой, То богомолен, то влюблен.
Под вольный грохот экипажей Мечтать и думать я привык, В теснине стен я весь на страже: Да уловлю господень лик!
Три женщины — белая, черная, алая — Стоят в моей жизни. Зачем и когда Вы вторглись в мечту мою? Разве немало я Любовь восславлял в молодые года?
Сгибается алая хищной пантерою И смотрит обманчивой чарой зрачков, Но в силу заклятий, знакомых мне, верую: За мной побежит на свирельный мой зов.
Проходит в надменном величии черная И требует знаком — идти за собой. А, строгая тень! уклоняйся, упорная, Но мне суждено для тебя быть судьбой.
Но клонится с тихой покорностью белая, Глаза ее — грусть, безнадежность — уста. И странно застыла душа онемелая, С душой онемелой безвольно слита.
Три женщины — белая, черная, алая — Стоят в моей жизни. И кто-то поет, Что нет, не довольно я плакал, что мало я Любовь воспевал! Дни и миги — вперед!
Мы встретились с нею случайно
Мы встретились с нею случайно, И робко мечтал я об ней, Но долго заветная тайна Таилась в печали моей.
Но раз в золотое мгновенье Я высказал тайну свою; Я видел румянец смущенья, Услышал в ответ я «люблю».
И вспыхнули трепетно взоры, И губы слилися в одно. Вот старая сказка, которой Быть юной всегда суждено.
Не говори мне, что ты любишь меня! Я боюсь аромата роз, Я боюсь опьянений дня,— Не говори мне, мой милый, что ты любишь меня.
Я люблю часы задумчивых слез, Я люблю мечты — о невозможном. В нежных фиалках неисполненных грез Фантазии больше, чем в запахе роз.
О, если бы жить всегда в волненьи тревожном, Чего-то искать, не зная чего, Не встречаясь со счастьем ничтожным. О, если бы жить невозможным!
Я люблю.
. между двойною бездной. Ф. Тютчев
Я люблю тебя и небо, только небо и тебя, Я живу двойной любовью, жизнью я дышу, любя.
В светлом небе — бесконечность: бесконечность милых глаз. В светлом взоре — беспредельность: небо, явленное в нас.
Я смотрю в пространства неба, небом взор мой поглощен. Я смотрю в глаза: в них та же даль — пространств и даль времен.
Бездна взора, бездна неба! я, как лебедь на волнах, Меж двойною бездной рею, отражен в своих мечтах.
Так, заброшены на землю, к небу всходим мы, любя. Я люблю тебя и небо, только небо и тебя.
Анализ стихотворения Валерия Брюсова «Люблю одно
19 февраля 2016
Можно ли самостоятельно добраться до смысла, который писатели хотят на донести. Существуют поэты, стихотворения которых до сих пор не до конца разгаданы и проанализированы. Не важно, сколько строк занимает данное произведение, важно лишь то, как читатель их понимает.
Высказываться в своих стихотворениях завуалированно, любили поэты символисты. Они отстранились от реальности, каждый предмет и явление были заменены на красивые и необычные эпитеты и афоризмы. Символизм происходит из латинского слова символ, который означает какой-то знак или понятие, служащее кратким объяснением к какому либо процессу.
Символизм появился в России в начале 20 века, во времена переломов в стране. Одним из его основоположников является Валерий Брюсов. Будучи еще подростком, он начал замечать в себе способности к письму.
Мальчик постоянно думал о теме нового произведения, прокручивая в голове его главные особенности. Уже скоро он начнет заниматься переводами стихотворений и увлекаться творчеством зарубежных символистов, которые в то время были очень популярными. Это окажет большое влияние на творчество молодого поэта, он станет одним из основоположников символизма в России.
Его стихотворение «Люблю одно» отражает все творчество великого поэта. Он вложил в него не только свой талант, но и сердце. Стихотворение получилось очень легкое и позитивное.
Литературный герой думает о том, что важно для него в этой жизни. Он говорит, что любит — «бродить без цели», «часы святых безделий, часы раздумий и картин». На протяжении всего стихотворения мы не видим не грусти, не печали, ни злобы. Хорошее настроение с которым герой описывает свои чувства передается и читателям и вот они уже тоже пребывают в хорошем расположении духа.
Можно представить человека, который с широкой улыбкой проходит в «тесине стен». Он счастлив, счастлив видеть весну, новый день, он просто счастлив жить. Так же мы не видим рядом с героем ни близких, ни знакомых. Автор делает акцент на том, что он один :»По шумным улицам один». Ему это нравиться, он не боится одиночества, а с радостью его принимает.
Стихи Валерия Брюсова о любви
Ты не ведала слов отреченья. Опустивши задумчивый взор, Точно в церковь ты шла на мученья, Обнаженной забыла позор. Вся полна неизменной печали, Прислонилась ты молча к столбу,- И соломой тебя увенчали, И клеймо наложили на лбу. А потом, когда смели бичами Это детское тело терзать, Вся в крови поднята палачами, «Я люблю» ты хотела сказать.
О, сколько раз, блаженно и безгласно, В полночной мгле, свою мечту храня, Ты думала, что обнимаешь страстно — Меня! Пусть миги были тягостно похожи! Ты верила, как в первый день любя, Что я сжимаю в сладострастной дрожи — Тебя! Но лгали образы часов бессонных, И крыли тайну створы темноты: Была в моих объятьях принужденных — Не ты! Вскрыть сладостный обман мне было больно, И я молчал, отчаянье тая. Но на твоей груди лежал безвольно — Не я! О, как бы ты, страдая и ревнуя, Отпрянула в испуге предо мной, Поняв, что я клонюсь, тебя целуя,- К другой!
Моя любовь — палящий полдень Явы, Как сон разлит смертельный аромат, Там ящеры, зрачки прикрыв, лежат, Здесь по стволам свиваются удавы. И ты вошла в неумолимый сад Для отдыха, для сладостной забавы? Цветы дрожат, сильнее дышат травы, Чарует всё, всё выдыхает яд. Идем: я здесь! Мы будем наслаждаться,- Играть, блуждать, в венках из орхидей, Тела сплетать, как пара жадных змей! День проскользнет. Глаза твои смежатся. То будет смерть.- И саваном лиан Я обовью твой неподвижный стан.
Я люблю другого
Летний вечер пышен, Летний вечер снова. Мне твой голос слышен: «Я люблю другого». Сердца горький трепет Полон чар былого. Слышен тихий лепет: «Я люблю другого». Смолкни, праздный ропот! Прочь, упрек! Ни слова. Слышен, слышен шепот: «Я люблю другого».
Мы встретились с нею случайно.
Мы встретились с нею случайно, И робко мечтал я об ней, Но долго заветная тайна Таилась в печали моей. Но раз в золотое мгновенье Я высказал тайну свою; Я видел румянец смущенья, Услышал в ответ я «люблю». И вспыхнули трепетно взоры, И губы слилися в одно. Вот старая сказка, которой Быть юной всегда суждено.
Да, можно любить, ненавидя
Да, можно любить, ненавидя, Любить с омраченной душой, С последним проклятием видя Последнее счастье — в одной! О, слишком жестокие губы, О, лживый, приманчивый взор, Весь облик, и нежный и грубый, Влекущий, как тьма, разговор! Кто магию сумрачной власти В ее приближения влил? Кто ядом мучительной страсти Объятья ее напоил? Хочу проклинать, но невольно О ласках привычных молю. Мне страшно, мне душно, мне больно. Но я повторяю: люблю! Читаю в насмешливом взоре Обман, и притворство, и торг. Но есть упоенье в позоре И есть в униженьи восторг! Когда поцелуи во мраке Вонзают в меня лезвие, Я, как Одиссей о Итаке, Мечтаю о днях без нее. Но лишь Калипсо я покинул, Тоскую опять об одной. О горе мне! жребий я вынул, Означенный черной чертой!
Баллада о любви и смерти
Когда торжественный Закат Царит на дальнем небосклоне И духи пламени хранят Воссевшего на алом троне,- Вещает он, воздев ладони, Смотря, как с неба льется кровь, Что сказано в земном законе: Любовь и Смерть, Смерть и Любовь! И призраков проходит ряд В простых одеждах и в короне: Ромео, много лет назад Пронзивший грудь клинком в Вероне; Надменный триумвир Антоний, В час скорби меч подъявший вновь; Пирам и Паоло. В их стоне — Любовь и Смерть, Смерть и Любовь! И я баюкать сердце рад Той музыкой святых гармоний. Нет, от любви не охранят Твердыни и от смерти — брони. На утре жизни и на склоне Ее к томленью дух готов. Что день,- безжалостней, мудреней Любовь и Смерть, Смерть и Любовь! Ты слышишь, друг, в вечернем звоне: «Своей судьбе не прекословь!» Нам свищет соловей на клене: «Любовь и Смерть, Смерть и Любовь!»
Эта светлая ночь, эта тихая ночь, Эти улицы, узкие, длинные! Я спешу, я бегу, убегаю я прочь, Прохожу тротуары пустынные. Я не в силах восторга мечты превозмочь, Повторяю напевы старинные, И спешу, и бегу,- а прозрачная ночь Стелет тени, манящие, длинные. Мы с тобой разошлись навсегда, навсегда! Что за мысль, несказанная, странная! Без тебя и наступят и минут года, Вереница неясно туманная. Не сойдёмся мы вновь никогда, никогда, О любимая, вечно желанная! Мы расстались с тобой навсегда, навсегда. Навсегда? Что за мысль несказанная! Сколько сладости есть в тайной муке мечты. Этой мукой я сердце баюкаю, В этой муке нашёл я родник красоты, Упиваюсь изысканной мукою. «Никогда мы не будем вдвоём,- я и ты. » И на грани пред вечной разлукою Я восторгов ищу в тайной муке мечты, Я восторгами сердце баюкаю.
Три женщины — белая, черная, алая
Три женщины — белая, черная, алая — Стоят в моей жизни. Зачем и когда Вы вторглись в мечту мою? Разве немало я Любовь восславлял в молодые года? Сгибается алая хищной пантерою И смотрит обманчивой чарой зрачков, Но в силу заклятий, знакомых мне, верую: За мной побежит на свирельный мой зов. Проходит в надменном величии черная И требует знаком — идти за собой. А, строгая тень! уклоняйся, упорная, Но мне суждено для тебя быть судьбой. Но клонится с тихой покорностью белая, Глаза ее — грусть, безнадежность — уста. И странно застыла душа онемелая, С душой онемелой безвольно слита. Три женщины — белая, черная, алая — Стоят в моей жизни. И кто-то поет, Что нет, не довольно я плакал, что мало я Любовь воспевал! Дни и миги — вперед!
Милый, прости, что хочу повторять Прежних влюбленных обеты. Речи знакомые — новы опять, Если любовью согреты. Милый, я знаю: ты любишь меня, И об одном все моленья,- Жить, умереть, это счастье храня, Светлой любви уверенья. Милый, но если и новой любви Ты посвятишь свои грезы, В воспоминаниях счастьем живи, Мне же оставь наши слезы. Пусть для тебя эта юная даль Будет прекрасной, как ныне. Мне же, мой милый, тогда и печаль Станет заветной святыней.
Поэты любовной поэзии
Анализ стихотворения Валерия Брюсова «Между двойною бездной. »
Точная дата создания этого стихотворения неизвестна, однако не возникает сомнений по поводу того, кому именно оно была адресовано. Дело в том, что в 1897 году Валерий Брюсов обвенчался с чешской переводчицей Иоанной Рунт, которая до конца жизни оставалась не только верной спутницей, но и музой поэта.
Свои чувства к женщинам мужчины выражают по-разному, однако испытывают они практически одно и то же – нежность, желание заботиться и оберегать возлюбленную, а также щемящее чувство счастья, перед которым меркнут все другие жизненные ценности. Именно такая любовь выпала на долю Валерия Брюсова, который признавался, что с каждым годом открывает в своей супруге все новые и новые качества, которые не перестают его восхищать. В итоге настал тот момент, когда поэт понял, что для него в жизни есть лишь две важные вещи – бесконечное и бескрайнее небо, которое манит своей неопределенностью, и Иоганна Рунт. Поэтому неудивительно, что его стихотворение начинается со строчки, которой суждено было войти в хрестоматийные сборники: «Я люблю тебя и небо, только небо и тебя». Впрочем, автор признается, что обе его избранницы имеют много общего. Он любит смотреть не только на бездонный небосвод, но и растворяться в глазах любимой женщины, которые сулят ему бездонность. «В них та же даль пространств и даль времен», — отмечает поэт. При этом и небо, и глаза супруги представляются Брюсову бездной. Но такой, в которую совсем не страшно падать. Более того, она дает чувство свободы и полета, поэтому поэт признается: «Я, как лебедь на волнах, меж двойною бездной рею, отражен в своих мечтах.
Брюсов убежден, что каждый человек приходит в этот мир с единственной целью – научиться любить. И только после этого небо раскрывает перед ним свои тайны, которые недоступны людям с жестоким сердцем и черствой душой. Однако далеко не всегда земной путь человека наполнен счастьем и радостью, и не каждому дается возможность встретить настоящую любовь, которая будет согревать своим светом двух людей на протяжении всей жизни. Но если это произошло, то лучшей судьбы для себя не следует и желать. Две бездны в какой-то момент соединятся, создав тот удивительный мир радости и гармонии, двери в который открыты для всех нас. Проблема лишь в том, что не каждый способен оценить такой дар по достоинству и бережно пронести его сквозь всю жизнь, не растратив чувства, которые вспыхнули однажды и преобразили весь мир.
Анализы других стихотворений
- Анализ стихотворения Александра Пушкина «Напрасно я бегу к сионским высотам»
- Анализ стихотворения Александра Пушкина «Товарищам»
- Анализ стихотворения Александра Пушкина «Окно»
- Анализ стихотворения Александра Пушкина «Разговор книгопродавца с поэтом»
- Анализ стихотворения Александра Пушкина «Слыхали ль вы за рощей глас ночной»
Между двойною бездной.
Я люблю тебя и небо, только небо и тебя,
Я живу двойной любовью, жизнью я дышу, любя.
В светлом небе – бесконечность: бесконечность милых глаз.
В светлом взоре – беспредельность: небо, явленное в нас.
Я смотрю в пространство неба, небом взор мой поглощен.
Я смотрю в глаза: в них та же даль пространств и даль времен.
Бездна взора, бездна неба! Я, как лебедь на волнах,
Меж двойною бездной рею, отражен в своих мечтах.
Так, заброшены на землю, к небу всходим мы, любя.
Я люблю тебя и небо, только небо и тебя.
Тема, основная мысль и композиция
Истинная любовь – вот тема этого стихотворения: любовь, которая не опускает человека до уровня инстинктивной, животной жизни, но, напротив, влечёт его к небу. Это весьма ответственное поэтическое послание Валерия Брюсова не только возлюбленной, но и самому себе, и своим друзьям, а более врагам – той «антидекадентской» критике, которая именно в нём, Брюсове, усматривала едва ли не главного провозвестника «декадентских» устремлений его поколения. В данном стихотворении уже можно видеть начало того «страстного рационализма», который вообще среди всех русских поэтов отличает Брюсова, сочетавшего, казалось бы, несочетаемое – «романтическую» страсть со строгим «классицистическим» рационализмом поэтического мышления и художественного построения. Так, вызывающе проста, предельно рациональна композиция стихотворения, выражающая его главную мысль и построенная на одном параллелизме, заявленном в первой строке и настойчиво повторённом в последней: любовь к единственной и главной женщине – любовь к небу.
Помогите сделать анализ стиха Брюсова «Творчество»
Владислав Волков
Ученик (119), на голосовании 1 год назад
1) Почему стихотворение называется «Творчество»? 2) Определите тему стихотворения. 3) Почему это стихотворение можно назвать символическим? 4) Какие художественные средства поэт использует в этом стихотворении? 5) В чём особенность композиции? 6) Какое состояние от лирического героя передает В. Брюсов? 7) Какое на Вас произвело впечатление это стихотворение?
Игорь
Мастер (1928) 1 год назад
Творчество В. Я. Брюсова — одно из выдающихся явлений в поэзии «серебряного века». Его стихотворения поражают «математической точностью слова, гармоничностью стиха, нежностью чувств, исключительной пламенностью и страстностью». Стихотворение «Хвала человеку» — яркий тому пример. Брюсов очень любил его и с удовольствием исполнял на своих выступлениях. Тема стихотворения — человек. Настроение произведения возвышенное, торжественное. Вызвано оно чувством глубочайшего уважения к человеку, преклонением перед тем, что он создал и чего добился, восхищением делами человеческими, гордостью за человека. Идея стихотворения замечательно отражена в его эпиграфе: «В мире много сил великих, / Но сильнее человека / Нет в природе ничего» (Софокл). Человек у Брюсова «неуклонный, неизменный», властный, «неустанный», «несытый и упрямый», «отважный», «дерзкий». Он выступает как повелитель всего, что его окружает, и нет того, что оказалось бы ему неподвластным. Человек, проходя сквозь столетия, подчиняет себе природные стихии, делает гениальные открытия, неустанно двигается вперед. Вооружившись волей, собрав силы, напрягая ум, он добивается любой поставленной цели. «Хвала Человеку» — это гимн, и неслучайно нарицательное существительное «человек» написано Брюсовым с заглавной буквы. Этим поэт еще раз подчеркивает величие человека. «Будь прославлен, Человек!» — восклицает он в первой строфе и, используя прием кольцевой композиции, этими же словами завершает свое стихотворение.
О плодах труда человеческого Брюсов говорит очень образно. Он рисует нервущиеся железные нити, опутавшие землю, укрощенного огнедышащего змея, дарующего человеку свет. Вера поэта в человека бесконечна. В скором будущем, по его мнению, он своей рукой направит «бег планеты меж светил», добьется невозможного, станет захлестывать «петли рабства» над новыми и новыми «выями». Этого, возможно, маловато. Но. При анализе стихотворения «Творчество» необходимо помнить, что произведение принадлежит «отцу русского символизма». что оно программное для самого поэта и его сторонников. Именно В. Я. Брюсову принадлежат слова о том, что «символизм – поэзия намёков». Символисты видели будущую русскую литературу в свете новой эстетики, для постижения которой нужен глубокий духовный переворот. Они считали, что символ сильнее действует на читателя, будит его мысль, заставляет интерпретировать видимое, постигая то, что скрыто за внешней оболочкой предмета или явления. Суть русского символизма в то, что возможно интуитивное прозрение сущности бытия. Естественно, что сам процесс творчества привлекал внимание поэтов-символистов. В стихотворении «Творчество» Брюсов описывает то состояние, в котором прибывает творец в минуту вдохновения. Своеобразное двоемирие: поэт в реальном мире и иной мир, где уже есть то, что будет им создано. Переплетение миров [что стало с реальными стенами, месяцем луной – опишите, приведите в доказательство цитаты]. и поэт уже все видит по-другому. И если в начале стихотворения говорится о тени «несозданных созданий». то в конце речь идет о творениях воплотившихся, созданных, написанных, но тем не менее полных тайн. Творчество продолжается (последние 2 строки). его невозможно постичь, оно хрупко, иллюзорно, воздушно, оно боится яркого света, громких звуков, бесцеремонности (приведите примеры действий, описанных в стихотворении, характеристик предметов, звуковых, цветовых). Обратите внимание на мелодичность рисунка стихотворения, аллитерацию подчеркивающую необычность, божественность, разнообразие ощущений поэта, которого постигло вдохновение.
Литературное направление и жанр
Верность раз навсегда избранному символизму Брюсов сохраняет и в этом стихотворении, пожалуй, впервые прямо обращённом к самому важному человеку в его жизни и написанном в жанре классического любовного послания. В этом смысле прежде всего бросается в глаза эпиграф из Ф.И. Тютчева – любимца и «предтечи» русского символизма: «…между двойною бездной…». Эпиграф взят из стихотворения Ф.И. Тютчева «Лебедь» : в нём «лебедь чистый» показан между двойною бездной – Небом и Морем. Это, конечно, должен знать читатель стихотворения Брюсова. Тогда он легко воспримет символизм образа лирического героя как этакого «очищенного» от прошлого лебедя, готового начать жизнь с чистого листа – и тоже между двумя символическими безднами: Небо остаётся «на своём месте», а место Моря занимает («по Фрейду») бездонная и ещё неведомая («не-веста») бездна-стихия – Женщина.
🗹
