- Краткие содержания
- Куприн
- Яма
В одном из городков Ямской слободы (иными словами — Ямы), находился публичный дом Анны Марковны. Однажды в заведении оказалась компания, состоящая из студентов и доцента Ярченко с журналистом Платоновым, который так же был нанят Анной Марковной в учителя для горячо любимой дочки Берты.
Репортер говорил, что его здесь принимают как своего, хотя он не ходит к девицам, а только исследует мир торговли женскими телесами изнутри. Он записывает свои наблюдения и поражается тому, что происходящее в этих стенах не воспринимается как кошмар и непотребство.
В зал вышла красавица Женя, снискавшая всеобщее уважение за дерзкий характер. Она беседовала с Тамарой и была чересчур взволнована, потому что Пашку в десятый раз уводили из зала — девушка была очень популярна среди визитеров. Скоро с ней случилась истерика и она лишилась чувств. Платонов оплатил ее время, чтобы Пашка могла прийти в себя и отдохнуть.
Студент Василий Лихонин признался Платонову, что пожалел местную девушку Любу, и хотел бы помочь ей начать новую жизнь. Девушка согласилась. Лихонин с Платоновым выкупил ее на весь день и увез. Когда вскрылась правда, хозяйка заведения уволила учителя. Лихонин оплатил долги Любы и вернул ее паспорт, но пока еще не знал, чем все это обернется.
Ни поддержка друзей, ни обучение наукам, ни походы по театрам, ни уроки игры на гитаре не принесли желаемых результатов, а вот растраты были ощутимыми. Лихонин не желал Любу, а она обижалась в ответ на его равнодушие. Она не принимала знаков внимания со стороны других из-за преданности спасителю. В конечном итоге Люба вернулась обратно к девицам.
В то время в заведении, в отдельно выделенной комнате, оперная певица Елена Викторовна Ровинская с баронессой Тефтинг собрала девушек и пела с ними песни. В комнату влетела хмельная Манька Маленькая и закатила скандал, заявив, что в дом пожаловали новые девки.
Возмутившись таким заявлением, баронесса сообщила, что патронирует приют Магдалины, пристанище для падших женщин. Женька в ответ обозвала ее и предложила убраться. Бывшая послушница монастыря, владеющая немецким и французским, заговорила Тамара.
Она сказала, что многие женщины, считающиеся приличными, являются содержанками или сами тратят деньги на юных любовников и делают аборты чаще чем девицы из публичных домов, в которых все происходит без лжи. Баронесса узнала Тамару, но не могла вспомнить, где они встречались. Ровинская сообщила, что она — хористка Маргарита, которая выступала в Харькове.
Обычно спокойная Женька разрыдалась во время одной из песен, упав в ноги певице. Она прошептала Елене Викторовне, что очень больна, и никак не могла успокоиться. Затем Женя призналась Тамаре, что заражает сифилисом всех приходящих к ней мужчин. Девушки стали проклинать тех, кто был с ними жесток или несправедлив. Именно в этот момент на пороге появилась Люба, которую сперва не хотели принимать, но решили оставить до первого проступка.
Одним из посетителей публичного дома был молодой кадет Коля, который питал нежные чувства к Женьке. Сегодня он нашел деньги, чтобы оплатить ее, но девушка отказала ему. Сжалившись, она призналась кадету, что больна. То была их последняя встреча.
На следующее утро она нашла Платонова в порту и призналась ему в том, что заражала мужчин. Один из них, студент, впоследствии застрелился. Платонов усомнился, что идея Женьки мстить всем приходящим мужчинам была удачной.
Через несколько дней бедная Женька повесилась. Анна Марковна наспех собрала вещи и уехала, продав дом Эмме Эдуардовне. Тамара стала ее помощницей. С помощью Ровинской она похоронила Женьку по православным канонам. Затем в сумасшедшем доме умерла Пашка. Спустя недолгое время в потасовке убили Маню Маленькую.
Тамара помогла своему любовнику Сеньке совершить ограбление, но он сдал ее, попавшись в Москве. Итогом разорения публичного дома стала драка, когда на выручку двум задирам, которых обманули в соседнем заведения, прибыла сотня солдат.
Повесть Куприна учит читателя отличать белое от черного, ложь от правды. Настоящая любовь, как и счастье, не продается и не покупается ни за какие деньги.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
История создания
Повесть Яма написана Куприным в 1909 году, доработана в 1915. Куприн один из первых среди русских писателей смог раскрыть тему продажной любви, показать жизнь «жриц любви».
Повесть вызвала широкий общественный резонанс в обществе. В основном отклики на повесть были отрицательные. Писателя обвиняли в подрыве общественной морали. Но, Куприн всего лишь показал обратную сторону общества, его кривизну и лицемерие. Ведь многие мужчины, ходившие в бордель днём, были вполне благовоспитанные люди, – чиновники, полицейские, купцы. Показаны и личности проституток, тоже вполне неприглядные. Но их сделало такими общество, в то же время, открестившись от них, всячески осуждая, а по ночам активно пользующиеся их услугами. Куприн с позиции художника очень сочувствует несчастным женщинам. В повести он поднимает вопрос о порочности нравов общества и его последующая деградация.
Отсутствие основных героев в повести не случайно. Автор хочет показать, «маленького человека» который бессилен в борьбе с социальным злом, он просто персонаж в этой картине жизни. Он один, а зло многогранно. Здесь автором показана неравная борьба человека с обществом и его обречённость на поражение.
Р. Роллан французский литератор написал Куприну письмо, в котором выражал благодарность и восторг «литературному гению» Куприна, который так точно подметил и описал изнанку общества.
Куприн показывает читателю целую галерею персонажей женщин, с непростой судьбой которые, оказались на «дне» жизни.
Яма (Куприн А. И., 1915)
II
Пассажирский поезд весело бежал с юга на север, пересекая золотые хлебные поля и прекрасные дубовые рощи, с грохотом проносясь по железным мостам над светлыми речками, оставляя после себя крутящиеся клубы дыма.
В купе второго класса, даже при открытом окне, стояла страшная духота и было жарко. Запах серного дыма першил в горле. Качка и жара совсем утомили пассажиров, кроме одного, веселого, энергичного, подвижного еврея, прекрасно одетого, услужливого, общительного и разговорчивого. Он ехал с молодой женщиной, и сразу было видно, особенно по ней, что они молодожены: так часто ее лицо вспыхивало неожиданной краской при каждой, самой маленькой нежности мужа. А когда она подымала свои ресницы, чтобы взглянуть на него, то глаза ее сияли, как звезды, и становились влажными. И лицо ее было так прекрасно, как бывают только прекрасны лица у молодых влюбленных еврейских девушек, — все нежно-розовое, с розовыми губами, прелестно-невинно очерченными, и с глазами такими черными, что на них нельзя было различить зрачка от райка.
Не стесняясь присутствия трех посторонних людей, он поминутно расточал ласки, и, надо сказать, довольно грубые, своей спутнице. С бесцеремонностью обладателя, с тем особенным эгоизмом влюбленного, который как будто бы говорит всему миру: «Посмотрите, как мы счастливы,-ведь это и вас делает счастливыми, не правда ли?»-он то гладил ее по ноге, которая упруго и рельефно выделялась под платьем, то щипал ее за щеку, то щекотал ей шею своими жесткими, черными, завитыми кверху усами… Но хотя он и сверкал от восторга, однако что-то хищное, опасливое, беспокойное мелькало в его часто моргавших глазах, в подергивании верхней губы и в жестком рисунке его бритого, выдвинувшегося вперед квадратного подбородка, с едва заметным угибом посредине.
Против этой влюбленной парочки помещались трое пассажиров: отставной генерал, сухонький, опрятный старичок, нафиксатуаренный, с начесанными наперед височками; толстый помещик, снявший свой крахмальный воротник и все-таки задыхавшийся от жары и поминутно вытиравший мокрое лицо мокрым платком, и молодой пехотный офицер. Бесконечная разговорчивость Семена Яковлевича (молодой человек уже успел уведомить соседей, что его зовут Семен Яковлевич Горизонт) немного утомляла и раздражала пассажиров, точно жужжание мухи, которая в знойный летний день ритмически бьется об оконное стекло закрытой душной комнаты. Но он все-таки умел подымать настроение: показывал фокусы, рассказывал еврейские анекдоты, полные тонкого, своеобразного юмора. Когда его жена уходила на платформу освежиться, он рассказывал такие вещи, от которых генерал расплывался в блаженную улыбку, помещик ржал, колыхая черноземным животом, а подпоручик, только год выпущенный из училища, безусый мальчик, едва сдерживая смех и любопытство, отворачивался в сторону, чтобы соседи, не видели, что он краснеет.
Жена ухаживала за Горизонтом с трогательным, наивным вниманием: вытирала ему лицо платком, обмахивала его веером, поминутно поправляла ему галстук. И лицо его в эти минуты становилось смешно-надменным и глупо-самодовольным.
— А позвольте узнать, — спросил, вежливо покашливая, сухонький генерал. — Позвольте узнать, почтеннейший, чем вы изволите заниматься?
— Ах, боже мой! — с милой откровенностью возразил Семен Яковлевич. — Ну, чем может заниматься в наше время бедный еврей? Я себе немножко коммивояжер и комиссионер. В настоящее время я далек от дела. Вы, хе! хе! хе! сами понимаете, господа. Медовый месяц, — не красней, Сарочка, — это ведь не по три раза в год повторяется. Но потом мне придется очень много ездить и работать. Вот мы приедем с Сарочкой в город, нанесем визиты ее родственникам, и потом опять в путь. На первый вояж я думаю взять с собой жену. Знаете, вроде свадебного путешествия. Я представитель Сидриса и двух английских фирм. Не угодно ли поглядеть: вот со мной образчики…
Он очень быстро достал из маленького красивого, желтой кожи, чемодана несколько длинных картонных складных книжечек и с ловкостью портного стал разворачивать их, держа за один конец, отчего створки их быстро падали вниз с легким треском.
— Посмотрите, какие прекрасные образцы: совсем не уступают заграничным. Обратите внимание. Вот, например, русское, а вот английское трико или вот кангар и шевиот. Сравните, пощупайте, и вы убедитесь, что русские образцы почти не уступают заграничным. А ведь это говорит о прогрессе, о росте культуры. Так что совсем напрасно Европа считает нас, русских, такими варварами.
Итак, мы нанесем наши семейные визиты, посмотрим ярмарку, побываем себе немножко в Шато-де-Флер, погуляем, пофланируем, а потом на Волгу, вниз до Царицына, на Черное море, по всем курортам и опять к себе на родину, в Одессу.
— Прекрасное путешествие, — сказал скромно подпоручик.
— Что и говорить, прекрасное, — согласился Семен Яковлевич, — но нет розы без шипов. Дело коммивояжера чрезвычайно трудное и требует многих знаний, и не так знаний дела, как знаний, как бы это сказать… человеческой души. Другой человек и не хочет дать заказа, а ты его должен уговорить, как слона, и до тех пор уговариваешь, покамест он не почувствует ясности и справедливости твоих слов. Потоку что я берусь только исключительно за дела совершенно чистые, в которых нет никаких сомнений. Фальшивого или дурного дела я не возьму, хотя бы мне за это предлагали миллионы. Спросите где угодно, в любом магазине, который торгует сукнами или подтяжками Глуар, — я тоже представитель этой фирмы, — или пуговицами Гелиос, — вы спросите только, кто такой Семен Яковлевич Горизонт, — и вам каждый ответит: «Семен Яковлевич, — это не человек, а золото, это человек бескорыстный, человек брильянтовой честности». — И Горизонт уже разворачивал длинные коробки с патентованными подтяжками и показывал блестящие картонные листики, усеянные правильными рядами разноцветных пуговиц.
— Бывают большие неприятности, когда место избито, когда до тебя являлось много вояжеров. Тут ничего не сделаешь: даже тебя совсем не слушают, только махают себе руками. Но это только для других. Я — Горизонт! Я сумею его уговорить, как верблюда от господина Фальцфейна из Новой Аскании. Но еще неприятнее бывает, когда сойдутся в одном городе два конкурента по одному и тому же делу. Да и еще хуже бывает, когда какой-нибудь шмаровоз и сам не сможет ничего и тебе же дело портит. Тут на всякие хитрости пускаешься: напоишь его пьяным или пустишь куда-нибудь по ложному следу. Нелегкое ремесло! Кроме того, у меня еще есть одно представительство — это вставные глаза и зубы. Но дело невыгодное. Я хочу его бросить. Да и всю эту работу подумываю оставить. Я понимаю, хорошо порхать, как мотылек, человеку молодому, в цвете сил, но раз имеешь жену, а может быть и целую семью… — Он игриво похлопал по ноге женщину, отчего та сделалась пунцовой и необыкновенно похорошела. — Ведь нас, евреев, господь одарил за все наши несчастья плодородием… то хочется иметь какое-нибудь собственное дело, хочется, понимаете, усесться на месте, чтобы была и своя хата, и своя мебель, и своя спальня, и кухня. Не так ли, ваше превосходительство?
— Да… да… э-э… Да, конечно, конечно, — снисходительно отозвался генерал.
— И вот я взял себе за Сарочкой небольшое приданое. Что значит небольшое приданое?! Такие деньги, на которые Ротшильд и поглядеть не захочет, в моих руках уже целый капитал. Но надо сказать, что и у меня есть кое-какие сбережения. Знакомые фирмы дадут мне кредит. Если господь даст, мы таки себе будем кушать кусок хлеба с маслицем и по субботам вкусную рыбу-фиш.
— Прекрасная рыба: щука по-жидовски! — сказал задыхающийся помещик.
— Мы откроем себе . Не правда ли, Сарочка, «и сын»? И вы, надеюсь, господа, удостоите меня своими почтенными заказами? Как увидите вывеску «Горизонт и сын», то прямо и вспомните, что вы однажды ехали в вагоне вместе с молодым человеком, который адски оглупел от любви и от счастья.
— Об-бязательно! — сказал помещик.
И Семен Яковлевич сейчас же обратился к нему:
— Но я тоже занимаюсь и комиссионерством. Продать имение, купить имение, устроить вторую закладную — вы не найдете лучшего специалиста, чем я, и притом самого дешевого. Могу вам служить, если понадобится, — и он протянул с поклоном помещику свою визитную карточку, а кстати уже вручил по карточке и двум его соседям.
Помещик полез в боковой карман и тоже вытащил карточку.
— «Иосиф Иванович Венгженовский», — прочитал вслух Семен Яковлевич. — Очень, очень приятно! Так вот, если я вам понадоблюсь…
— Отчего же? Может быть… — сказал раздумчиво помещик. — Да что: может быть, в самом деле, нас свел благоприятный случай! Я ведь как раз еду в К. насчет продажи одной лесной дачи. Так, пожалуй, вы того, наведайтесь ко мне. Я всегда останавливаюсь в Гранд-отеле. Может быть, и сладим что-нибудь.
— О! Я уже почти уверен, дражайший Иосиф Иванович, — воскликнул радостный Горизонт и слегка кончиками пальцев потрепал осторожно по коленке Венгженовского.Уж будьте покойны: если Горизонт за что-нибудь взялся, то вы будете благодарить, как родного отца, ни более ни менее!
Через полчаса Семен Яковлевич и безусый подпоручик стояли на площадке вагона и курили.
— Вы часто, господин поручик, бываете в К.? — спросил Горизонт.
— Представьте себе, только в первый раз. Наш полк стоит в Чернобобе. Сам я родом из Москвы.
— Да, ай, ай! Как это вы так далеко забрались?.
— Да так уж пришлось. Не было другой вакансии при выпуске.
— Да ведь Чернобоб же — это дыра! Самый паскудный городишко во всей Подолии.
— Правда, но уж так пришлось.
— Значит, теперь молодой господин офицер едет в К., чтобы немножко себе развлечься?
— Да. Я думаю там остановиться денька на два, на три. Еду я, собственно, в Москву. Получил двухмесячный отпуск, но интересно было бы по дороге поглядеть город. Говорят, очень красивый;.
— Ох! Ч!то вы мне будете говорить? Замечательный город! Ну, совсем европейский город. Если бы вы знали, какие улицы,, электричество, трамваи, театры! А если бы вы знали, какие кафешантаны! Вы сами себе пальчики оближете. Непременно, непременно советую вам, молодой человек, сходите в Шато-де-Флер, в Тиволи, а также проезжайте на остров. Это что-нибудь особенное. Какие женщины, ка-ак-кие женщины!
Поручик покраснел, отвел глаза и спросил дрогнувшим голосом:
— Да, мне приходилось слышать. Неужели так красивы?
— Ой! Накажи меня бог! Поверьте мне, там вовсе нет красивых женщин.
— То есть как это?
— А так: там только одни красавицы. Вы понимаете, какое счастливое сочетание кровей: польская, малорусская и еврейская. Как я вам завидую, молодой человек, что вы свободный и одинокий. В свое время я таки показал бы там себя! И замечательнее всего, что необыкновенно страстные женщины. Ну прямо как огонь! И знаете, что еще? — спросил он вдруг многозначительным шепотом.
— Что?! — испуганно спросил подпоручик.
— Замечательно то, что нигде — ни в Париже, ни в Лондоне, — поверьте, это мне рассказывали люди, которые видели весь белый свет, — никогда нигде таких утонченных способов любви, как в этом городе, вы не встретите. Это что-нибудь особенное, как говорят наши еврейчики. Такие выдумывают штуки, которые никакое воображение не может себе представить. С ума можно сойти!
— Да неужели? — тихо проговорил подпоручик, у которого захлестнуло дыхание.
— Да накажи меня бог! А впрочем, позвольте, молодой человек! Вы сами понимаете. Я был холостой, и, конечно, понимаете, всякий человек грешен… Теперь уж, конечно, не то. Записался в инвалиды. Но от прежних дней у меня осталась замечательная коллекция. Подождите, я вам сейчас покажу ее. Только, пожалуйста, смотрите осторожнее.
Горизонт боязливо оглянулся налево и направо и извлек из кармана узенькую длинную сафьяновую коробочку, вроде тех, в которых обыкновенно хранятся игральные карты, и протянул ее подпоручику.
— Вот, поглядите. Только прошу осторожнее.
Подпоручик принялся перебирать одну за другой карточки простой фотографии и цветной, на которых во всевозможных видах изображалась в самых скотских образах, в самых неправдоподобных положениях та внешняя сторона любви, которая иногда делает человека неизмеримо ниже и подлее павиана. Горизонт заглядывал ему через плечо, подталкивал локтем и шептал:
— Скажите, разве это не шик? Это же настоящий парижский и венский шик!
Подпоручик пересмотрел всю коллекцию от начала до конца. Когда он возвращал ящичек обратно, то рука у него дрожала, виски и лоб были влажны, глаза помутнели и по щекам разлился мраморно-пестрый румянец.
— А знаете что? — вдруг воскликнул весело Горизонт. — Мне все равно: я человек закабаленный. Я, как говорили в старину, сжег свои корабли… сжег все, чему поклонялся. Я уже давно искал случая, чтобы сбыть кому-нибудь эти карточки. За ценой я не особенно гонюсь. Я возьму только половину того, что они мне самому стоили. Не желаете ли приобрести, господин офицер?
— Что же… Я то есть… Почему же?.. Пожалуй…
— И прекрасно! По случаю такого приятного знакомства я возьму по пятьдесят копеек за штуку. Что, дорого? Ну, нехай, бог с вами! Вижу, вы человек дорожный, не хочу вас грабить: так и быть по тридцать. Что? Тоже не дешево?! Ну, по рукам. Двадцать пять копеек штука! Ой! Какой вы несговорчивый! По двадцать! Потом сами меня будете благодарить! И потом знаете что? Я когда приезжаю в К., то всегда останавливаюсь в гостинице «Эрмитаж». Вы меня там очень просто можете застать или рано утречком, или часов около восьми вечера. У меня есть масса знакомых прехорошеньких дамочек. Так я вас познакомлю. И понимаете, не за деньги. О нет. Просто им приятно и весело провести время с молодым, здоровым, красивым мужчиной, вроде вас. Денег не надо никаких абсолютно. Да что там! Они сами охотно заплатят за вино, за бутылку шампанского. Так помните же; «Эрмитаж», Горизонт. А если не это, то все равно помните!.. Может быть, я вам буду полезен. А карточки — это такой товар, такой товар, что он никогда у вас не залежится. Любители дают по три рубля за экземпляр. Ну, это, конечно, люди богатые, старички. И потом, вы знаете, — Горизонт нагнулся к самому уху офицера, прищурил один глаз и произнес лукавым шепотом, — знаете, многие дамы обожают эти карточки. Ведь вы человек молодой, красивый: сколько у вас еще будет романов!
Получив деньги и тщательно пересчитав их, Горизонт еще имел нахальство протянуть и пожать руку подпоручику, который не смел на него поднять глаз, и, оставив его на площадке, как ни в чем не бывало, вернулся в коридор вагона.
Это был необыкновенно общительный человек. По дороге к своему купе он остановился около маленькой прелестной трехлетней девочки, с которой давно уже издали заигрывал и строил ей всевозможные смешные гримасы. Он опустился перед ней на корточки, стал ей делать козу и сюсюкающим голосом расспрашивал:
— А сто, куда зе балисня едет? Ой, ой, ой! Такая больсая! Едет одна, без мамы? Сама себе купила билет и еде! одна? Ай! Какая нехолосая девочка. А где же у девочки мама?
В это время из купе показалась высокая, красивая, самоуверенная женщина и сказала спокойно:
— Отстаньте от ребенка. Что за гадость привязываться к чужим детям!
Горизонт вскочил на ноги и засуетился:
— Мадам! Я не мог удержаться… Такой чудный, такой роскошный и шикарный ребенок! Настоящий купидон! Поймите, мадам, я сам отец, у меня у самого дети… Я не мог удержаться от восторга!..
Но дама повернулась к нему спиной, взяла девочку за руку и пошла с ней в купе, оставив Горизонта расшаркиваться и бормотать комплименты и извинения.
Несколько раз в продолжение суток Горизонт заходил в третий класс, в два вагона, разделенные друг от друга чуть ли не целым поездом. В одном вагоне сидели три красивые женщины в обществе чернобородого, молчаливого сумрачного мужчины. С ним Горизонт перекидывался странными фразами на каком-то специальном жаргоне. Женщины глядели на него тревожно, точно желая и не решаясь о чем-то спросить. Раз только, около полудня, одна из них позволила себе робко произнести:
— Так это правда? То, что вы говорили о месте?.. Вы понимаете, у меня как-то сердце тревожится!
— Ах! Что вы, Маргарита Ивановна! Уж раз я сказал, то это верно, как в государственном банке. Послушайте, Лазер, — обратился он к бородатому, — сейчас будет станция. Купите барышням разных бутербродов, каких они пожелают. Поезд стоит двадцать пять минут
— Я бы хотела бульону, — несмело произнесла маленькая блондинка, с волосами, как спелая рожь, и с глазами как васильки.
— Милая Бэла, все, что вам угодно! На станции я пойду и распоряжусь, чтобы вам принесли бульону с мясом и даже с пирожками. Вы не беспокойтесь. Лазер, я все это сам еде лаю.
В другом вагоне у него был целый рассадник женщин, человек двенадцать или пятнадцать, под предводительством старой толстой женщины с огромными, устрашающими, черными бровями. Она говорила басом, а ее жирные подбородки, груди и животы колыхались под широким капотом в такт тряске вагона, точно яблочное желе. Ни старуха, ни молодые женщины не оставляли ни малейшего сомнения относительно своей профессии.
Женщины валялись на скамейках, курили, играли в кар ты, в шестьдесят шесть, пили пиво. Часто их задирала мужская публика вагона, и они отругивались бесцеремонным языком, сиповатыми голосами. Молодежь угощала их папиросами и вином.
Горизонт был здесь совсем неузнаваем: он был величественно-небрежен и свысока-шутлив. Зато в каждом слове, с которым к нему обращались его клиентки, слышалось подобострастное заискивание. Он же, осмотрев их всех — эту странную смесь румынок, евреек, полек и русских — и удостоверясь, что все в порядке, распоряжался насчет бутербродов и величественно удалялся. В эти минуты он очень был похож на гуртовщика, который везет убойный скот по железной дороге и на станции заходит поглядеть на него и задать корму. После этого он возвращался в свое купе а опять начинал миндальничать с женой, и еврейские анекдоты, точно горох, сыпались из его рта.
При больших остановках он выходил в буфет для того только, чтобы распорядиться о своих клиентках. Сам же он говорил соседям:
— Вы знаете, мне все равно, что трефное, что кошерное. Я не признаю никакой разницы. Но что я могу поделать с моим желудком! На этих станциях черт знает какой гадостью иногда накормят. Заплатишь каких-нибудь три-четыре рубля, а потом на докторов пролечишь сто рублей. Вот, может быть, ты, Сарочка, — обращался он к жене, — может быть, сойдешь на станцию скушать что-нибудь? Или я тебе пришлю сюда?
Сарочка, счастливая его вниманием, краснела, сияла ему благодарными глазами и отказывалась.
— Ты очень добрый, Сеня, но только мне не хочется. Я сыта.
Тогда Горизонт доставал из дорожной корзинки курицу, вареное мясо, огурцы и бутылку палестинского вина, не торопясь, с аппетитом закусывал, угощал жену, которая ела очень жеманно, оттопырив мизинчики своих прекрасных белых рук, затем тщательно заворачивал остатки в бумагу и не торопясь аккуратно укладывал их в корзинку.
Вдали, далеко впереди паровоза, уже начали поблескивать золотыми огнями купола колоколен. Мимо купе прошел кондуктор и сделал Горизонту какой-то неуловимый знак. Тот сейчас же вышел вслед за кондуктором на площадку.
— Сейчас контроль пройдет, — сказал кондуктор, — так уж вы будьте любезны постоять здесь с супругой на площадке третьего класса.
— Ну, ну, ну! — согласился Горизонт.
— А теперь пожалуйте денежки, по уговору.
— Сколько же тебе?
— Да как уговорились: половину приплаты, два рубля восемьдесят копеек.
— Что?! — вскипел вдруг Горизонт. — Два рубля восемьдесят копеек?! Что я сумасшедший тебе дался? На тебе рубль, и то благодари бога!
— Простите, господин! Это даже совсем несообразно: ведь уговаривались мы с вами?
— Уговаривались, уговаривались!.. На тебе еще полтинник и больше никаких. Что это за нахальство! А я еще заявлю контролеру, что безбилетных возишь. Ты, брат, не думай! Не на такого напал!
Глаза у кондуктора вдруг расширились, налились кровью.
— У! Жидова! — зарычал он. — Взять бы тебя, подлеца, да под поезд!
Но Горизонт тотчас же петухом налетел на него:
— Что?! Под поезд?! А ты знаешь, что за такие слова бывает?! Угроза действием! Вот я сейчас пойду и крикну «караул!» и поверну сигнальную ручку, — и он с таким решительным видом схватился за рукоятку двери, что кондуктор только махнул рукой и плюнул.
— Подавись ты моими деньгами, жид пархатый!
Горизонт вызвал из купе свою жену:
— Сарочка! Пойдем посмотрим на платформу: там виднее. Ну, так красиво, — просто, как на картине!
Сара покорно пошла за ним, поддерживая неловкой рукой новое, должно быть, впервые надетое платье, изгибаясь и точно боясь прикоснуться к двери или к стене.
Вдали, в розовом праздничном тумане вечерней зари, сияли золотые купола и кресты. Высоко на горе белые стройные церкви, казалось, плавали в этом цветистом волшебном мареве. Курчавые леса и кустарники сбежали сверху и надвинулись над самым оврагом. А отвесный белый обрыв, купавший свое подножье в синей реке, весь, точно зелеными жилками и бородавками, был изборожден случайными порослями. Сказочно прекрасный древний город точно сам шел навстречу поезду.
Когда поезд остановился. Горизонт приказал носильщикам отнести вещи в первый класс и велел жене идти за ним следом. А сам задержался в выходных дверях, чтобы пропустить обе свои партии. Старухе, наблюдавшей за дюжиной женщин, он коротко бросил на ходу:
— Так помните, мадам Берман! Гостиница «Америка», Иванюковская, двадцать два!
А чернобородому мужчине он сказал:
— Не забудьте, Лазер, накормить девушек обедом и сведите их куда-нибудь в кинематограф. Часов в одиннадцать вечера ждите меня. Я приеду поговорить. А если кто-нибудь будет вызывать меня экстренно, то вы знаете мой адрес: «Эрмитаж». Позвоните. Если же там меня почему-нибудь не будет, то забегите в кафе к Рейману или напротив, в еврейскую столовую. Я там буду кушать рыбу-фиш. Ну, счастливого пути!
Композиция произведения
Структура повести
: состоит из трех частей. В первых двух рассказывается о девушках их судьбах, как они попали в бордель, а в третьей подводится неутешительный итог. За образом репортёра Платонова скрывался сам автор «Ямы». Тут он определил место писателя-художника в жизни, как стороннего наблюдателя за жизнью и героями. В ней Куприн показывает, что такая жизнь закончилась у всех не хорошо, даже для того «заведения» (оно разорилась), одна из девушек (больная сифилисом) повесилась, успев напоследок заразить много клиентов.
В произведении переплетается множество сюжетных линий, и в нем нет главного героя. Связующим звеном для описания судеб девушек, работающих в публичном доме, служит диалог, который ведет репортер местной газеты Платонов со студентом Лихониным.
Короткий пересказ «Яма»
Краткое содержание «Яма» Куприн:
В повести говорится о жизни девиц легкого поведения.
Произведение начинается с описания одного из публичных домов, который находится в Ямской слободе. Заведение содержала Анна Марковна и считала его роскошным. В один из вечеров у нее веселились студенты. Недалеко от них беседовал корреспондент местной газеты Платонов и доцент Ярченко.
В ходе разговора Платонов хвалился тем, что он часто заходит сюда, однако ни с одной проституткой он так и не был. Ему очень хочется узнать, как проходят обыкновенные будни таких девушек, ведь если они здесь работают, то и обязательно такой вид деятельности приведет их к преступным действиям.
В это время появляется одна из девушек, которая торопливо говорит хозяйке за свои опасения насчет состояния Паши. Ее постоянно приглашают посетители, и Паша находится в панике. Однако, ее приводят в чувство, и она опять идет к посетителям. Платонов приглашает ее к разговору для того, чтобы она немного отдохнула.
После этого он знакомится с Лихониным, который хочет вытащить из этого мерзкого места Любу. Он интересуется у нее, готова ли она открыть столовую, выйдя из дома терпимости, на что та соглашается. Василий Васильевич начинает учить девушку, не осознавая, насколько это тяжело будет. Его приятели дают согласие на то, что они помогут Лихонину в обучении. Сам студент преподает ей арифметические, исторические и географические науки.
Кроме того, он водит ее на спектакли в театр. Его друг пытается научить Любу игре на музыкальных инструментах. Лихонин оплачивает все долги проститутки, чтобы получить для нее паспорт. Вскоре Люба становится самым ярким объектом внимания среди студентов, однако, у нее чувства лишь только к Лихонину. Но студент, улучает момент, чтобы приревновать ее к приятелям, и отвязаться от нее.
Люба вновь оказывается у Анны Марковны. У той же с визитом в компании своих друзей пребывала красивая певица Ровинская. По ее просьбе хозяйка сгоняет всех проституток, которые поют песни для Елены Викторовны.
После этого, баронесса говорит, что под ее патронажем находится приют Магдалины, где содержатся проститутки. Одна из девушек говорит, чтобы женщина уезжала. Отбыв, певица, оплачивает время девушек и поет им на прощание романс. После этого Женька тихонько ее о чем-то спрашивает, на что Ровинская отвечает, что эта болезнь поддается лечению.
Однако, девушка после визита певицы отправляется в порт, где разгружает арбузы. Между тем она рассказывает повстречавшему Платонову о том, что больна, на что он говорит о том, что наверняка от нее заразились несколько его друзей. Потеряв интерес к жизни, Женька покончила жизнь самоубийством.
А в это время бывшая экономка приобрела дом у Анны Марковны и устроила свои законы. Но у нее вдруг пошли неприятности одна за другой. После Женьки сошла с ума Паша. Затем Тамара со своим сутенером обворовывает нотариуса и попадает в тюрьму. Вера попросила возлюбленного, чиновника одного из ведомств после его растраты застрелить ее тоже. В итоге она умерла, а он только ранил себя. В одной из драк погибает Манька Маленькая. А заведение разоряется.
Заключение:
Повесть учит сохранять нашему поколению целомудрие и придерживаться чистых отношений.
Рассказ «Гранатовый браслет», написанный в 1910 году, занимает значительное место в творчестве писателя и в русской литературе. Для ознакомления с сюжетом и героями предлагаем прочитать краткое содержание «Гранатового браслета» Куприна по главам. Он даст возможность осмыслить произведение, постичь прелесть и легкость языка писателя и проникнуть в замысел.
Проблематика повести
Персонаж Платонова в произведении выражает позицию самого автора. Этот герой является завсегдатаем заведения Анны Марковны, но никогда не пользуется услугами проституток, а лишь наблюдает за тем, что происходит в доме терпимости, и чем может помогает девушкам.
Платонов дает характеристики всем главным персонажам произведения. Взглянув на других героев его глазами, читатель имеет возможность увидеть не только их отрицательные, но и положительные стороны. Платонов искренне сочувствует девушкам, которых «судьба столкнула на проституцию». Он отмечает, что даже такая бессердечная хищница, как Анна Марковна, может быть любящей матерью, а жестокий садист Симеон — верующим христианином.
Изображая жизнь людей, которые по воле судьбы или по своей воле оказались на самом дне жизни, автор поднимает проблему порочности нравов общества. Куприн намеренно показывает, что таких открытых домов терпимости, как у Анны Марковны, в Яме множество. Все они различаются лишь «внешними мелочами».
Параллельно с главной темой произведения, в повести поднимается также ряд других проблем. Здесь идет речь о системе образования и воспитания в целом, о человеческом невежестве и о силе искусства. Герои Куприна рассуждают и о революции. А в эпизоде, посвященном отношениям Лихонина и проститутки Любки, поднимается проблема оторванности интеллигенции от народа.
Яма
Заведение Анны Марковны не из самых шикарных, как, скажем, заведение Треппеля, но и не из низкоразрядных. В Яме (бывшей Ямской слободе) таких только два. Остальные — рублёвые и полтинничные, для солдат, воришек, золоторотцев.
Образ жизни, нравы и обычаи почти одинаковы во всех тридцати с лишком заведениях, разница только в плате, взимаемой за кратковременную любовь.
Продолжение после рекламы:
Поздним майским вечером у Анны Марковны в зале для гостей веселится компания студентов. В их компании приват-доцент Ярченко и репортёр местной газеты Платонов. Девицы уже вышли к ним, но мужчины продолжают начатый ещё на улице разговор.
Платонов рассказывает, что давно и хорошо знает это заведение и его обитательниц. Он, можно сказать, здесь свой человек, однако ни у одной из «девочек» он ни разу не побывал. Ему хочется войти в этот мирок и понять его изнутри. Все громкие фразы о торговле женским мясом — ничто в сравнении с будничными, деловыми мелочами, прозаическим обиходом. Ужас в том, что это и не воспринимается как ужас. Мещанские будни — и только. Причём самым невероятным образом сходятся здесь несоединимые, казалось, начала: искренняя набожность и природное тяготение к преступлению.
Вот Симеон, здешний вышибала. Обирает проституток, бьёт их, в прошлом, наверняка, убийца, но любит творения Иоанна Дамаскина и религиозен необычайно. Или Анна Марковна. Кровопийца, гиена, но самая нежная и щедрая мать для своей дочери Берты.
Брифли существует благодаря рекламе:
В залу в это время входит Женя, которую Платонов, остальные клиенты и обитательницы дома уважают за красоту, насмешливую дерзость и независимость. Взволнованная девушка очень быстро говорит на условном жаргоне с Тамарой, но Платонов понимает его: Женя волнуется за подружку Пашу. Из-за наплыва публики её уже более десяти раз брали в комнату, и это закончилось истерикой и обмороком. Но как только девушка приходит в себя, хозяйка вновь отправляет её к гостям. Девушка пользуется бешеным спросом из-за своей сексуальности.
Платонов платит за неё, чтобы Паша отдохнула в их компании. Студенты вскоре расходятся по комнатам, и Платонов, оставшись вдвоём с Василием Васильичем Лихониным, идейным анархистом, продолжает свой рассказ о здешних женщинах. Что же касается проституции как глобального явления, то она — зло непреоборимое.
Лихонин сочувственно слушает Платонова и вдруг заявляет, что не хотел бы оставаться лишь соболезнующим зрителем. Он хочет взять отсюда девушку, спасти. Платонов убеждён, что девушка вернётся назад, так же считает и Женя. Лихонин спрашивает у ещё одной девушка, Любы, хочет ли она выйти отсюда и открыть свою столовую. Девушка соглашается. Лихонин нанимает её на целый день, а назавтра собирается потребовать у Анны Марковны её жёлтый билет и сменить его на паспорт.
Продолжение после рекламы:
Беря ответственность за судьбу человека, студент плохо представляет себе связанные с этим тяготы. Жизнь его осложняется с первых же часов. Впрочем, друзья согласны помогать ему развивать спасённую. Лихонин начинает преподавать ей арифметику, географию и историю, на него же ложится обязанность водить её на выставки, в театр и на популярные лекции. Нежерадзе читает ей «Витязя в тигровой шкуре» и учит играть на гитаре, мандолине и зурне. Симановский предлагает изучать Марксов «Капитал», историю культуры, физику и химию.
Всё это занимает уйму времени, требует немалых средств, но даёт очень скромные результаты. Студенты стараются поддерживать с Любой братские отношения, но она воспринимает их как пренебрежение к её женским достоинствам.
Чтобы получить у хозяйки Любин жёлтый билет, Лихонину приходится отдать все долги девушки, и паспорт обходится в кругленькую сумму. Проблемой становятся и отношения друзей Лихонина к Любе, хорошеющей вне обстановки публичного дома. Но Люба всем отказывает, потому что всё больше привязывается к своему Василь Васильичу. Тот же, заметив, что она нравится друзьям, уже подумывает о том, чтобы застать их ненароком, устроить сцену и освободиться от непосильной для него ноши.
Брифли существует благодаря рекламе:
Люба вновь появляется у Анны Марковны вслед за другим необыкновенным событием. Известная всей России певица Ровинская, большая, красивая женщина с зелёными глазами египтянки, в компании баронессы Тефтинг, адвоката Розанова и светского молодого человека Володи Чаплинского от скуки объезжает все заведения Ямы и наконец появляется у Анны Марковны.
Компания занимает отдельный кабинет, куда экономка сгоняет девиц. Последней водит Тамара, тихая, хорошенькая девушка, когда-то бывшая послушницей в монастыре, бегло говорящая по-французски и по-немецки. Все знали, что был у неё сутенёр Сенечка, вор, на которого она изрядно тратилась.
Если ты любишь человека, то тебе всё должно быть мило от него. Он в тюрьму, и ты с ним в тюрьму. Он сделался вором, а ты ему помогай. Он нищий, а ты всё-таки с ним.
По просьбе Елены Викторовны барышни поют свои обычные песни. Вдруг в кабинет врывается пьяная Манька Маленькая. В трезвом виде это — самая кроткая девушка в заведении, но сейчас она падает на пол и кричит: «Ура! К нам новые девки поступили!». Возмущённая баронесса говорит, что она патронирует монастырь для павших девушек — приют Магдалины. Женька предлагает этой старой дуре немедленно убираться. Её приюты — хуже, чем тюрьма, а Тамара заявляет: ей хорошо известно, что половина приличных женщин состоит на содержании, а остальные, постарше, содержат молодых мальчиков. Из проституток едва ли одна на тысячу делала аборт, а они все по нескольку раз.
Реклама:
Во время Тамариной тирады баронесса говорит по-французски, что она где-то уже видела это лицо, и Ровинская, тоже по-французски, напоминает ей, что перед ними хористка Маргарита из Харькова. Тогда Ровинская не была ещё баронессой.
Ровинская встаёт, обещает уехать и оплатить время девочек, а на прощание поёт им романс Даргомыжского «Расстались гордо мы…». Как только смолкает пение, неукротимая Женька падает перед Ровинской на колени и рыдает. Елена Викторовна наклоняется её поцеловать, но та о чём-то тихо спрашивает её. Певица отвечает, что несколько месяцев лечения — и все пройдёт.
После этого визита Тамара интересуется здоровьем Жени. Та признаётся, что заразилась сифилисом, но не объявляет об этом, а каждый вечер нарочно заражает по десять — пятнадцать двуногих подлецов.
Девушки проклинают всех своих самых неприятных или склонных к извращениям клиентов.
Женщина любит один раз, но навсегда, а мужчина, точно борзой кобель… Это ничего, что он изменяет, но у него никогда не остаётся даже простого чувства благодарности ни к старой, ни к новой любовнице.
Реклама:
Женя вспоминает имя человека, которому её, десятилетнюю, продала собственная мать. Зоя припоминает своего учителя, который сказал, что она должна его во всём слушаться или он выгонит её из школы за дурное поведение.
В этот момент и появляется Любка. На просьбу принять её обратно экономка отвечает руганью и побоями. Женька, не стерпев, вцепляется ей в волосы. В соседних комнатах начинают кричать, и припадок истерии охватывает весь дом. Лишь через час Симеон с двумя собратьями по профессии утихомиривает девочек, и в обычный час младшая экономка вызывает их в залу.
Кадет Коля Гладышев неизменно приходит именно к Жене. И сегодня он сидит у неё в комнате, но она просит его не торопиться и не позволяет поцеловать себя. Наконец она говорит, что больна, другая бы не пощадила его. Ведь те, кому платят за любовь, ненавидят платящих и никогда их не жалеют. Женя прощается с кадетом навсегда.
Утром Женя отправляется в порт, где, оставив газету ради бродяжей жизни, работает на разгрузке арбузов Платонов. Она рассказывает ему о своей болезни, а он о том, что, наверное, от неё заразились Сабашников и студент по прозвищу Рамзес, который застрелился, оставив записку, где писал, что виноват в случившемся он сам, потому что взял женщину за деньги, без любви.
Любящий Женьку Сергей Павлович не может разрешить сомнений, охвативших её: не была ли мечта заразить всех глупостью? Женя теряет смысл жизни. Дня через два её находят повесившейся. Это попахивает для заведения скандальной славой, но теперь это волнует только экономку, которая наконец стала хозяйкой, купив дом у Анны Марковны. Она объявляет барышням, что отныне требует настоящего порядка и безусловного послушания, и предлагает Тамаре стать её главной помощницей, но чтобы Сенечка не появлялся в доме.
Через Ровинскую и Резанова Тамара хоронит самоубийцу Женьку по православному обряду. Вслед за Женькой умирает Паша. Она окончательно впала в слабоумие, и её отвезли в сумасшедший дом, где она и скончалась. Но и этим не кончились неприятности бывшей экономки.
Реклама:
Тамара втирается в доверие к нотариусу и вместе с Сенькой вскоре грабит его. Нотариусу она подмешала сонный порошок, впустила в квартиру Сеньку, и он вскрыл сейф. Спустя год Сенька попадается в Москве и выдаёт Тамару, бежавшую с ним.
Затем уходит из жизни Вера. Её возлюбленный, чиновник военного ведомства, растратил казённые деньги и решил застрелиться. Вера захотела разделить его участь. В номере дорогой гостиницы после шикарного пира он выстрелил в неё, смалодушничал и только ранил себя.
Наконец, во время одной из драк убивают Маньку Маленькую. Завершается разорение заведения, когда на помощь двум драчунам, которых обсчитали в соседнем борделе, приходит сотня солдат.
Образы и судьбы героев
В повести «Яма» перед нами проходит целая галерея ярких и жизненных образов обитателей публичного дома. В первую очередь, это, конечно же, образы девушек: яркой, «гордой и злой» Женьки, скромной и кроткой Тамары, несчастной безумной Паши, простодушной и доверчивой Любки, толстой краснокожей Кати, романтичной и доверчивой Веры, а также любопытной и говорливой Нюры. Характеры хозяйки заведения Анны Марковны, ее мужа Исайя Саввича, экономки Эммы Эдуардовны и швейцара Симеона также очень тонко и художественно прописаны Куприным в произведении.
Отдельного внимания заслуживают образы посетителей заведения и любовников девушек. Это не только образ Платонова и Лихонина, но также других студентов, кадета Гладышева, Ваньки-Встаньки, Сеньки и пожилого нотариуса. В совокупности все эти персонажи дают читателю целостное представление о том, как выглядит мир русской проституции изнутри.
Важное значение в раскрытии основной идеи повести имеет финальный эпизод произведения. В нем рассказывается о том, как трагически сложились судьбы большинства главных героинь. Из предыдущих глав читатель узнает о печальной истории Любы, увезенной из публичного дома Лихониным, а затем брошенной на произвол судьбы, а также об ужасной болезни Женьки (сифилисе), из-за которой девушка убивает себя. В последней главе рассказывается о тех событиях, которые произошли после этого: окончательно сошла с ума и умерла в психиатрической лечебнице Паша, попала в тюрьму Тамара, став подельницей вора Сеньки, любовником была застрелена Вера. А после разгрома публичного дома солдатами почти ни одна из его жительниц не избежала «кровавой, грязной или постыдной» участи.
Таким образом, Куприн стал первым в России писателем, который смог глубоко и подробно раскрыть тему продажной любви. При этом автору удалось не только описать порочность нравов людей, достигших социального дна, но и, как истинному гуманисту, поднять «низменное» до немыслимой высоты.
Основные персонажи повести
Главные герои:
- Репортёр Платонов – работник местной газеты, воплощает нравственное начало, завсегдатай борделя, отказывается от услуг проституток.
- Сусанна Райцына (Женя) – проститутка, обладала наиболее ярким и независимым характером «гордая и злая», заразилась сифилисом.
Другие персонажи:
- Анна Марковна – хозяйка борделя, алчна, беспощадна, кровожадна и не остановится ни перед чем ради собственной наживы, но для своей Берточки она самая нежная мать, не жалеющая денег на капризы любимого дитя.
- Вышибала Симеон – охранник в борделе, обирает и бьёт проституток. При этом отличается необычайной религиозностью.
А также другие проститутки и их клинты.
Своеобразие сюжетной композиции повести
Повествование в «Яме» не связано с судьбой одного или нескольких героев, в ней отсутствует единый сюжетный стержень. Сюжетную основу «Ямы» составляют картины жизни определенной социальной среды – обитательниц публичных домов. Автор описывает день за днем жизнь девушек в «двухрублевом заведении»; своеобразную хронику событий объединяет диалог Платонова и Лихонина о причинах «страшной социальной язвы» – проституции.
Для повествования характерна чисто очерковая описательность, обилие различных, мало связанных между собой эпизодов. В определенной мере это является отражением отсутствия целостной идейной концепции у Куприна. Отсутствие центральных героев в повести не случайно. Автор стремится показать, что «маленький человек» бессилен в борьбе с социальным злом, он просто эпизодическая фигура в этой картине жизни.
Композиционно повесть состоит из трех частей. Первая часть включает 12 глав, вторая имеет 17 глав, третья – 9. В заключительной главе повести, играющей роль эпилога, кратко описывается трагическая судьба всех проституток.
Сюжетной связкой первой и второй частей повести является желание студента Лихонина провести социальный эксперимент – спасти одну из девушек-проституток. История отношений Лихонина с проституткой Любкой составляет сюжетную основу второй части произведения, но наряду с ней продолжается рассказ о жизни обитателей «Ямы». В третьей части повести подводятся итоги жизни каждой проститутки.
Первая часть повести сильнее в художественном отношении, в последующих усиливаются элементы публицистики, обесцвечивается язык персонажей. Для повести характерны новеллизм (особенно во второй и третьей части), внесюжетные вставные эпизоды (новелла о торговце «живым товаром» Горизонте, эпизоды с певицей Ровинской и адвокатом Рязановым). «Яма» – яркий пример натуралистической прозы.
Тематика и проблематика повести
Куприн подходит к главной теме произведения – проституции – с честной, неравнодушной и человечной позицией художника-гуманиста, глубоко сочувствуя женщинам, оказавшимся на «дне» жизни.
В повести поднимается также целый ряд сложных социально-философских проблем, так или иначе связанных с главной темой произведения. В книге идет речь о силе искусства, о системе воспитания и образования, о порочности нравов в обществе, о невежестве. В уста героев Куприн вкладывает рассуждения о революции, о русском характере. Во второй части повести через сюжетную линию отношений Лихонина и Любки Куприн поднимает важную тему оторванности интеллигенции от народа.
Повесть о домах терпимости смело можно назвать произведением о социальных и моральных тупиках современности.
Система образов повести
Образы обитательниц публичного дома художественно ярки и жизненны. Куприн создал целую галерею психотипов проституток – кроткая в трезвом состоянии Маня Маленькая, несчастная Паша, влюбленная в вора Сеньку Тамара, единственная любительница чтения Женька. Девушки, живущие в «заведении» Анны Марковны, различаются как внешне, так и внутренне. Давая яркие, колоритные портретные зарисовки проституток, автор не случайно сравнивает их с животными, ведь вся их жизнь проходит на уровне животных инстинктов. За исключением образов Любки и Женьки образы жриц любви даны статично, без развития, так как и жизнь этих людей подобна застоявшемуся болоту.
Мастерски выписаны образы содержателей публичного дома – Анны Марковны и ее безвольного мужа Исая Саввича. Не менее ярок и точен образ старшей экономки Эльзы Эдуардовны.
Во многом автобиографичен образ репортера Платонова, наблюдающего жизнь дома терпимости и выступающего в роли рупора идей автора.
Куприн с потрясающей правдивостью раскрывает всю уродливость жизни падших женщин, сочувствуя при этом всем сердцем проституткам, поскольку они – порождение духовной нищеты общества.
Большая Ямская
Когда-то давно, на окраине некоего южного города, жили исключительно ямщики. А потому местность эту назвали Ямской слободой. Но появились паровозы, и труд жителей района потерял смысл. Ямщики разбрелись кто куда, но название сохранилось. Правда, со временем район начали называть просто – Яма. В этом имелся некоторый социальный и даже философский смысл.
На Большой Ямской (так официально называлась одна из улиц района) располагались дорогие, дешёвые и средние публичные дома. Героини повести Куприна – проститутки, которые трудятся в заведении Анны Марковны Шойбес. Есть дома пошикарнее. Например, заведение Треппеля. Но имеются на Большой Ямской и совсем дешевые, рублевые, куда боится попасть каждая обитательница дома Анны Марковны.
Фильм 1990 года
Первую экранизацию «Ямы» Куприна сегодня помнят немногие, несмотря на блестящий актерский состав. Главную роль в этом фильме исполнила Татьяна Догилева. Олег Меньшиков сыграл Лихонина. Правда, согласно сюжету киноленты, молодой человек, решивший перевоспитать проститутку, не студент, а состоявшийся адвокат. Режиссер фильма – Светлана Ильинская. В картине также сыграли Евгений Евстигнеев, Ирина Цывина, Валентина Талызина.
Платонов
Это главный герой «Ямы» Куприна. Платонов – довольно странный человек. Он много вечеров провел в заведении Анны Марковны, всё знает об унылом, принужденном веселье, которое царит здесь каждую ночь. Ему известны секреты обитательниц заведения. Но ни у одной из девушек Платонов не бывал.
Великие художники избегают темы проституции. Вероятно, у них не хватает самоотверженности, времени, самообладания вникнуть в жизнь падшей женщины. Но если б кто-нибудь создал книгу о проституции, искреннюю и правдивую, она бы стала великим произведением. Приблизительно такие слова произносит Платонов. Прототипом этого героя является сам писатель А. И. Куприн.
Название повести символизирует социальное дно. Но можно ли назвать героинь падшими? Куприн не осуждает их. Он сторонний, объективный наблюдатель. Автор осуждает, скорее, тех, кто меняет жизнь девушек в худшую сторону. Так, одну из героинь в бордель привез не кто иной, как ее муж. Позже оказалось, что он профессиональный мошенник, который тем и промышляет: влюбляет в себя молодую особу, женится на ней, затем отправляет к Анне Марковне за неплохой гонорар.
Куприн «Яма» в сокращении
А. И. Куприн «Яма» краткое содержание для читательского дневника:
Развлекательное заведение Анны Марковны находится в так называемой Яме (Ямской слободе), оно не относится к изысканным и шикарным местам, но и не принадлежит к самым низким.
Сюда в поисках удовольствий приходят разные мужчины. Среди них одним вечером появляются репортёр Платонов и приват-доцент Ярченко. Во время их беседы с одной из девушек, Пашей, случается истерика, из-за того, что её в течение вечера десятки раз вызывали клиенты.
К мужчинам подходит самая уважаемая, умная и дерзкая девушка Женя. Женя, Платонов и студент – анархист Лихонин Василий Васильевич спорят о том, можно ли спасти девушку, попавшую в сеть проституции и вернуть её к нормальной жизни.
Лихонин жаждет доказать, что это возможно. С этой целью он забирает из публичного дома девушку Любу. И с помощью своих товарищей, пытается дать ей образование и воспитание. Люба влюбляется в него. Но для Лихонина она становится тяжким грузом, и он лишь ищет повода расстаться с ней.
Люба возвращается к заведение, но новая хозяйка избивает её. Завязывается драка между Женей, защищавшей Любу, и хозяйкой. После визита известной певицы Ровинской, Женя признаётся, что больна сифилисом и намеренно заражает мужчин, приходящих к ней. Наказывает их.
Женя теряет цель в жизни и вешается. Паша умирает в дурдоме. Тамару предаёт жених Сенька. Затем от выстрела возлюбленного погибает Вера. Так заканчивается существование Ямы.
Рассказ «Белый пудель» Куприн написал в 1903 году. В произведении автор затронул темы заботы, бескорыстной дружбы, социального неравенства. На нашем сайте вы можете прочитать краткое содержание «Белого пуделя» для заполнения читательского дневника.
В чем же трагедия?
Произведение вызвало неоднозначную реакцию критиков не только из-за скандальной темы. Краткое содержание «Яма» Куприна изложить непросто. Ведь проблематику понять можно из диалогов героев, рассуждений Платонова, страшных подробностей быта героинь.
В доме Анны Марковны творится ужас. Но воспринимается он как нечто обыденное. Девушки продают себя, но лишь немногие из них осознают, насколько жалким, грязным является их существование. К слову, Лев Толстой, не оценил глубокую тему повести «Яма». Прочитав лишь несколько первых глав, он о.
Девушки
Женя – одна из героинь повести А. И. Куприна. Это самоуверенная, красивая, дерзкая девушка. Тамара – личность довольно загадочная. Известно, что прежде она была монахиней. Паша – самая востребованная проститутка в заведении Анны Марковны. Она единственная пришла сюда добровольно. Эта девушка больна. Основной симптом ее недуга заключается в том, что ей нравится ее работа.
Люба – девушка простая, недалекая. С ней приключится история, которая станет одной из ведущих сюжетных линий повести «Яма». Есть здесь и проститутка Сонька Руль. Прозвище получила из-за крупного носа.
Телесериал «Куприн»
Этот фильм не является экранизацией «Ямы» в полном смысле этого слова. Сериал снят по мотивам не только повести об обитательницах борделе, но и произведений «Поединок», «Впотьмах». Кроме того, нет в фильме такого персонажа, как Платонов. Есть Александр Куприн. В образе писателя перед зрителями предстал Михаил Пореченков.
Женю в сериале сыграла Светлана Ходченкова. Тамару – Полина Агуреева. Роль Лихонина исполнил Антон Шагин. В первой части телевизионного фильма «Куприн», основная сюжетная линия которой основана на повести «Яма», сыграли Екатерина Шпица, Наталья Егорова, Нелли Попова и другие.
Многие знают такие произведения Куприна, как «Гранатовый браслет», «Олеся», «Поединок». Неудивительно, ведь повести включены в школьную программу. «Яма» не относится к самым известным книгам Александра Куприна. Интерес к ней возрос после премьеры сериала «Куприн». Стоит сказать, что отрицательных рецензий на литературный первоисточник очень мало. Читатели в основном с восхищением отзываются о повести «Яма».
Сегодня уже никто не назовет книгу Куприна порнографической, как это было в начале минувшего столетия. Она получила гневные отзывы от критиков прежде всего в силу натурализма, непривычной откровенности. Для современных читателей нет ничего странного в описании быта проституток. В книге нет откровенной пошлости и непотребства. Куприн оставил за кадром все лишнее, донеся без потерь глубину эмоций, переживаний героинь.
Жизнь девушек
Заведение Анны Марковны представляет собой двухэтажный дом. На втором этаже девушки и работают, и отдыхают. Обитательницы этого логова так же разношерстны, как и их клиентура. У каждой своя история. В этом месте они потеряли свои имена, родных, близких, права, принципы и, наконец, свое «я». Жизнь их сера и уродлива, статична и не имеет развития, лишена всякого смысла. Скорее, это не жизнь, а жалкое существование.
Автор извлек наружу всю подноготную публичного дома, раскрыл все тайны и хитрости. Мужчина хочет историю о том, как девушка докатилась до такой жизни? Она расскажет ему милую ложь о подлом друге семьи, бросившем ее на растерзание судьбе. Клиенту нужны зрелища и веселая компания? Он получит это, если оплатит девушке шампанское.
В книге плотно переплетаются истории разных девушек. У каждой из них своя жизнь и судьба. Одна попала сюда по собственному желанию. Другая мечтает о сказочном принце. Третья вынашивает жесткой план мести «двуногим подлецам». Всех девушек объединяет лишь одно. Все они ненавидят мужчин, не всех, но именно тех, что готовы платить за любовь.
Александр Иванович Куприн
Яма
Знаю, что многие найдут эту повесть безнравственной и неприличной, тем не менее от всего сердца посвящаю ее матерям и юношеству.
А. К.
Часть первая
I
Давным-давно, задолго до железных дорог, на самой дальней окраине большого южного города жили из рода в род ямщики – казенные и вольные. Оттого и вся эта местность называлась Ямской слободой, или просто Ямской, Ямками, или, еще короче, Ямой. Впоследствии, когда паровая тяга убила конный извоз, лихое ямщичье племя понемногу растеряло свои буйные замашки и молодецкие обычаи, перешло к другим занятиям, распалось и разбрелось. Но за Ямой на много лет – даже до сего времени – осталась темная слава, как о месте развеселом, пьяном, драчливом и в ночную пору небезопасном.
Как-то само собою случилось, что на развалинах тех старинных, насиженных гнезд, где раньше румяные разбитные солдатки и чернобровые сдобные ямские вдовы тайно торговали водкой и свободной любовью, постепенно стали вырастать открытые публичные дома, разрешенные начальством, руководимые официальным надзором и подчиненные нарочитым суровым правилам. К концу XIX столетия обе улицы Ямы – Большая Ямская и Малая Ямская – оказались занятыми сплошь, и по ту и по другую сторону, исключительно домами терпимости. Частных домов осталось не больше пяти-шести, но и в них помещаются трактиры, портерные и мелочные лавки, обслуживающие надобности ямской проституции.
Образ жизни, нравы и обычаи почти одинаковы во всех тридцати с лишком заведениях, разница только в плате, взимаемой за кратковременную любовь, а следовательно, и в некоторых внешних мелочах: в подборе более или менее красивых женщин, в сравнительной нарядности костюмов, в пышности помещения и роскоши обстановки.
Самое шикарное заведение – Треппеля, при въезде на Большую Ямскую, первый дом налево. Это старая фирма. Теперешний владелец ее носит совсем другую фамилию и состоит гласным городской думы и даже членом управы. Дом двухэтажный, зеленый с белым, выстроен в ложнорусском, ёрническом, ропетовском стиле, с коньками, резными наличниками, петухами и деревянными полотенцами, окаймленными деревянными же кружевами; ковер с белой дорожкой на лестнице; в передней чучело медведя, держащее в протянутых лапах деревянное блюдо для визитных карточек; в танцевальном зале паркет, на окнах малиновые шелковые тяжелые занавеси и тюль, вдоль стен белые с золотом стулья и зеркала в золоченых рамах; есть два кабинета с коврами, диванами и мягкими атласными пуфами; в спальнях голубые и розовые фонари, канаусовые одеяла и чистые подушки; обитательницы одеты в открытые бальные платья, опушенные мехом, или в дорогие маскарадные костюмы гусаров, пажей, рыбачек, гимназисток, и большинство из них – остзейские немки, – крупные, белотелые, грудастые красивые женщины. У Треппеля берут за визит три рубля, а за всю ночь – десять.
Три двухрублевых заведения – Софьи Васильевны, «Старо-Киевский» и Анны Марковны – несколько поплоше, победнее. Остальные дома по Большой Ямской – рублевые; они еще хуже обставлены. А на Малой Ямской, которую посещают солдаты, мелкие воришки, ремесленники и вообще народ серый и где берут за время пятьдесят копеек и меньше, совсем уж грязно и скудно: пол в зале кривой, облупленный и занозистый, окна завешены красными кумачовыми кусками; спальни, точно стойла, разделены тонкими перегородками, не достающими до потолка, а на кроватях, сверх сбитых сенников, валяются скомканные кое-как, рваные, темные от времени, пятнистые простыни и дырявые байковые одеяла; воздух кислый и чадный, с примесью алкогольных паров и запаха человеческих извержений; женщины, одетые в цветное ситцевое тряпье или в матросские костюмы, по большей части хриплы или гнусавы, с полупровалившимися носами, с лицами, хранящими следы вчерашних побоев и царапин и наивно раскрашенными при помощи послюненной красной коробочки от папирос.
Круглый год, всякий вечер, – за исключением трех последних дней страстной недели и кануна благовещения, когда птица гнезда не вьет и стриженая девка косы не заплетает, – едва только на дворе стемнеет, зажигаются перед каждым домом, над шатровыми резными подъездами, висячие красные фонари. На улице точно праздник пасха:, все окна ярко освещены, веселая музыка скрипок и роялей доносится сквозь стекла, беспрерывно подъезжают и уезжают извозчики. Во всех домах входные двери открыты настежь, и сквозь них видны с улицы: крутая лестница, и узкий коридор вверху, и белое сверканье многогранного рефлектора лампы, и зеленые стены сеней, расписанные швейцарскими пейзажами. До самого утра сотни и тысячи мужчин подымаются и спускаются по этим лестницам. Здесь бывают все: полуразрушенные, слюнявые старцы, ищущие искусственных возбуждений, и мальчики – кадеты и гимназисты – почти дети; бородатые отцы семейств, почтенные столпы общества в золотых очках, и молодожены, и влюбленные женихи, и почтенные профессоры с громкими именами, и воры, и убийцы, и либеральные адвокаты, и строгие блюстители нравственности – педагоги, и передовые писатели – авторы горячих, страстных статей о женском равноправии, и сыщики, и шпионы, и беглые каторжники, и офицеры, и студенты, и социал-демократы, и анархисты, и наемные патриоты; застенчивые и наглые, больные и здоровые, познающие впервые женщину, и старые развратники, истрепанные всеми видами порока; Ясноглазые красавцы и уроды, злобно исковерканные природой, глухонемые, слепые, безносые, с дряблыми, отвислыми телами, с зловонным дыханием, плешивые, трясущиеся, покрытые паразитами – брюхатые, геморроидальные обезьяны. Приходят свободно и просто, как в ресторан или на вокзал, сидят, курят, пьют, судорожно притворяются веселыми, танцуют, выделывая гнусные телодвижения, имитирующие акт половой любви. Иногда внимательно и долго, иногда с грубой поспешностью выбирают любую женщину и знают наперед, что никогда не встретят отказа. Нетерпеливо платят вперед деньги и на публичной кровати, еще не остывшей от тела предшественника, совершают бесцельно самое великое и прекрасное из мировых таинств – таинство зарождения новой жизни, И женщины с равнодушной готовностью, с однообразными словами, с заученными профессиональными движениями удовлетворяют, как машины, их желаниям, чтобы тотчас же после них, в ту же ночь, с теми же словами, улыбками и жестами принять третьего, четвертого, десятого мужчину, нередко уже ждущего своей очереди в общем зале.
Так проходит вся ночь. К рассвету Яма понемногу затихает, и светлое утро застает ее безлюдной, просторной, погруженной в сон, с накрепко закрытыми дверями, с глухими ставнями на окнах. А перед вечером женщины проснутся и будут готовиться к следующей ночи.
И так без конца, день за днем, месяцы и годы, живут они в своих публичных гаремах странной, неправдоподобной жизнью, выброшенные обществом, проклятые семьей, жертвы общественного темперамента, клоаки для избытка городского сладострастия, оберегательницы семейной чести четыреста глупых, ленивых, истеричных, бесплодных женщин.
II
Два часа дня. Во второстепенном, двухрублевом заведении Анны Марковны все погружено в сон. Большая квадратная зала с зеркалами в золоченых рамах, с двумя десятками плюшевых стульев, чинно расставленных– вдоль стен, с олеографическими картинами Маковского «Боярский пир» и «Купанье», с хрустальной люстрой посредине – тоже спит и в тишине и полумраке кажется непривычно задумчивой, строгой, странно-печальной. Вчера здесь, как и каждый вечер, горели огни, звенела разудалая музыка, колебался синий табачный, дым, носились, вихляя бедрами и высоко вскидывая ногами вверх, пары мужчин и женщин. И вся улица сияла снаружи красными фонарями над подъездами и светом из окон и кипела до утра людьми и экипажами.
Теперь улица пуста. Она торжественно и радостно горит в блеске летнего солнца. Но в зале спущены все гардины, и оттого в ней темно, прохладно и так особенно нелюдимо, как бывает среди дня в пустых театрах, манежах и помещениях суда.
Тускло поблескивает фортепиано своим черным, изогнутым, глянцевитым боком, слабо светятся желтые, старые, изъеденные временем, разбитые, щербатые клавиши. Застоявшийся, неподвижный воздух еще хранит вчерашний запах; пахнет духами, табаком, кислой сыростью большой нежилой комнаты, потом нездорового и нечистого женского тела, пудрой, борно-тимоловым мылом и пылью от желтой мастики, которой был вчера натерт паркет. И со странным очарованием примешивается к этим запахам запах увядающей болотной травы. Сегодня троица. По давнему обычаю, горничные заведения ранним утром, пока их барышни еще спят, купили на базаре целый воз осоки и разбросали ее длинную, хрустящую под ногами, толстую траву повсюду: в коридорах, в кабинетах, в зале. Они же зажили лампады перед всеми образами. Девицы, по традиции, не смеют этого делать своими оскверненными за ночь руками.
Страницы:
Лихонин
Этого студента однажды вдохновляют речи Платонова. В голову ему приходит безрассудная, глупая идея – спасти одну из девушек. Платонов пытается отговорить Лихонина. Хорошо зная нравы и психологию обитательниц заведения, он понимает, что задача эта непростая. Многолетний разврат сделал их глупыми, ленивыми существами. Но студент стоит на своём. Уехать с ним соглашается Люба. В чём же суть перевоспитания проститутки по методу Лихонина?
Студент и его друзья просвещают Любу. Он водит ее по театрам, выставкам. Его товарищи рассказывают девушке о литературных произведениях. Однако в эти моменты их посещают мысли отнюдь не об искусстве. Много сил потрачено, но результата никакого. Люба недоумевает, отчего студент отказывается от интимной связи с ней. Тем временем она превращается в непосильную ношу для Лихонина. Наконец он возвращает Любу в заведение Анны Марковны.
Болезнь Жени
Эта девушка неглупая и, быть может, именно поэтому всей душой ненавидит двуногих подлецов – именно так она называет клиентов. В доме Анны Марковны регулярно бывает доктор. Если девушка больна, ее отправляют в более дешевое заведение. Медицинского обследования обитательницы дома панически боятся.
Женя узнаёт о своем страшном недуге – сифилисе. Но она, конечно, ничего не говорит об этом Анне Марковне. Более того, она каждую ночь пытается заразить как можно больше мужчин. Такова ее месть. О прошлом девушки известно немного. Но однажды Платонову Женя поведала: в публичный дом ее продала родная мать.
Конец заведению Анны Марковны
Жене удаётся заразить многих. Только гимназиста, влюблённого в неё, она жалеет. В день обследования она кончает жизнь самоубийством. Печальная участь ждет и других девушек дома терпимости.
Паша впадает в беспамятство, после чего ее определяют в сумасшедший дом. В лечебнице девушка умирает. Тамара исчезает из города со своим любовником-вором. В драке погибает ещё одна проститутка – девушка по прозвищу Манька Маленькая.
Что же касается хозяйки дома, то и ей приходится спасаться бегством. Смерть Жени и недуг, которым она наградила десятки клиентов, а среди них есть и важный чиновник, – все это привело к большому скандалу. Экономка выкупает заведение, которое вскоре разграбят солдаты. В этом весь сюжет книги Куприна «Яма». Итак, каковы были рецензии на повесть, открывшую мрачные стороны общества?
Критика повести «Яма»
Произведение встречено было самыми противоречивыми отзывами. О повести Куприна до сих пор не сложилось у критиков определенного мнения. Эта книга является плодом большого труда писателя, но она вызвала, скорее, осуждение, нежели понимание. Автора обвинили в чрезмерном натурализме и безнравственности.
В советское время критиками о повести почти ничего не было написано. Немногие статьи, предлагающие анализ произведения «Яма» Куприна, были пронизаны идеологией. Проституция – это явление, которое могло существовать исключительно в царской России, автору удалось красочно передать ужасы дореволюционных времен – примерно такой была точка зрения советских критиков. Прошло более ста лет после первой публикации «Ямы». Давно нет ни царской, ни советской России. На произведение Куприна все так же актуально.
Положительные отзывы
Одним из немногих, кто оценил произведение Куприна, стал Корней Чуковский. Писатель согласился с мнением критиков о том, что героини книги действительно омерзительны. Но при этом подчеркнул, что чем больше в них грязи, тем больше позора для общества. Чуковский в статье, опубликованной в журнале «Нива», сказал: «Необходимо перестроить общественный быт так, чтобы не было в нём места для ямы».
Повесть стала последним крупным произведением Александра Куприна. После ее публикации талант писателя, конечно, не иссяк. Он всё так же продолжал создавать интересные рассказы и повести. Но больше уже не достигал столь высоких творческих вершин.
Страшнее, чем война
Над повестью «Яма» Александр Иванович Куприн работал на протяжении шести лет. Он первым осмелился задеть столь больную тему социального общества. В самом же обществе порыв автора совсем не оценили. Произведение назвали порнографическим, на издательство даже подали в суд. Негативных отзывов стоило ожидать. Общественный строй во все времена видит то, что желает видеть. Куприн все же ответил критикам: «Я убежден, что свое дело сделал. Проституция – это еще более страшное зло, чем война, мор, голод. Войны проходят, но проституция живет веками».
🗹
