Куприн «Олеся» краткое содержание по главам рассказа – читать онлайн

Глава 1

Молодой барин прибыл на 6 месяцев в отдаленное место Волынской губернии, на окраину Полесья. Вначале казалось, что деревенская жизнь будет интересной. Хотелось увидеть природу и познакомится с местными жителями. Паныч хотел изучить фольклор и язык края.

Наладить отношения не получилось. Крестьяне вели себя сдержано, а при встрече бросались барину в ноги и целовали руки, по привычке со времен польского крепостничества.

Перечитав доступную литературу, Иван Тимофеевич решил познакомиться с интеллигенцией, но положительного результата не удалось добиться. Следующим занятием, стало лечение больных, но крестьяне не могли рассказать, где конкретно болит, поэтому диагноз установить не получалось.

Основным делом являлась охота, но лютое время зимы выходы в лес стали невозможными. Паныч стал учить грамоте слугу Ярмолу, который хотел научиться писать свою фамилию, и стать первым грамотным жителем села. Постепенно он делал успехи.

Глава 2

На барина находит беспокойство. Ему кажется, что кто-то чужой ходит по дому, то скулит, то рычит. Казалось, так и пройдут годы в тоске и безделии до самой смерти.

Ярмола сказал, что сильный ветер указывает на рождение, или веселье ведьмы. Ивану Тимофеевичу стало известно, что 5 лет назад из деревни была сослана в лес ведьма, дом был уничтожен. Ее звали Мануйлиха, она прибыла сюда из другой местности. Ярмола сказал, что ведьма имеет либо русские, либо цыганские корни. Оказалось, живет она в 10 верстах от дома барина. Женщины ходят туда погадать и попросить зелья. С Манулихой живет внучка. Иван Тимофеевич был охвачен любопытством, захотелось увидеть живую ведьму. Он стал уговаривать Ярмолу провести его в лес.

Глава 3

Как только потеплело, Ярмола сказал барину, что ночью заяц оставил след, можно идти на охоту. Товарищи принялись чистить оружие и отправились за добычей. Увидев, куда убежал заяц, охотники решили его обойти с разных сторон. Зайца преследовал пес Рябчик. Первая атака не удалась, и паныч пошел на другой путь, но заблудился, а Ярмола был далеко и не слышал крика.

Рядом с болотом виднелась чья-то хата. Казалось это лесник, он подскажет дорогу. Хата не касалась земли, походила на сказочную избушку на курьих ножках. Войдя, паныч не мог ничего разглядеть от мрака. Возле печки стояла старушка, автор понял, что это Мануйлиха. Прием оказался неласковым, бабушка отказалась покормить, но из дома не выгнала.

За серебряную монету паныч убедил ведьму погадать. Та предсказала дальнюю дорогу, встречу с бубновой дамой, известия от трефового короля, большую компанию и долгую жизнь.

Состоялась встреча барина с внучкой бабушки, которая решилась указать путь. Она была красивой высокой брюнеткой, лет 20-25. Иван Тимофеевич влюбляется в Олесю и хочет зайти снова. Узнав, что он не начальник девушка соглашается.

При встрече дома, Ярмола укоряет барина за поход к колдунье. Он вернулся по следу заблудившегося товарища. Для слуги гадание — это большой грех.

Характеристика Ивана

В анализе произведения «Олеся» особое внимание уделяется характеристике главных героев. Образ Ивана Тимофеевича раскрыт не в полной мере, ведь рассказ ведется от его имени. Известно, что он образован, имеет медицинскую квалификацию и титул барина или паныча. Он любит охотиться и проводить время на природе.

Описание его характера удалось узнать из гадания Олеси. Карты показали ей, что он добрый человек, но воля его слаба. Барин не держит своего слова, любит спорить с людьми и доказывать свою правоту. Он охоч до женщин, но по-настоящему никого еще не любил. Даже своей новой возлюбленной Иван принесет горе. Сам паныч не верит, что из-за него могут пострадать другие.

Мужчина не верит юной колдунье, сомневается в ее сверхъестественных способностях. Но он проявляет к ней интерес, оказывает внимание, заботится о ее положении — покупает разрешение на дальнейшее ее проживание в границах деревни. Сначала он относится к Олесе дружески, часто с ней видится и разговаривает. Но со временем прогулки прекратились, а после его болезни девушка стала холодной.

Позже она призналась, что боялась своей судьбы и решила признаться Ивану в своих чувствах. Барин понял, что и сам влюбился в юную колдунью. Целый месяц молодой человек был счастлив, он проводил время со своей избранницей. А перед отъездом решился сделать ей предложение руки и сердца. Олеся, которая боится своей нечистой души и церкви, делится с ним своими страхами. Барин ценит ее жертвенность, но на следующий день не успевает увидеть ее до отъезда.

Действия Ивана Тимофеевича основаны на его эмоциях: он привык поступать по своему желанию, не слушает окружающих и не доверяет чужому мнению. Он образован, поэтому не верит в мистику и магические способности. Но барин способен на искренние чувства. Он предлагает девушке выйти за него замуж и хочет успокоить ее после нападок деревенских жителей. Воспоминания о его первой любви остаются с ним на всю жизнь, как и нить красных бус.

Глава 5

Гостя пригласили ужинать крупником. Потом Иван Тимофеевич собрался идти, Олеся пошла проводить. По дороге, выяснилось, что ее бабушка колдунья. Раньше лечила крестьян и показывала, где клады в земле зарыты. Олеся тоже многое умеет. Сделала рану ножиком на пульсе барина, и, пошептав, вылечила рану. Паныч пошел вперед, а Олеся осталась сзади, и он внезапно упал на землю несколько раз. Девушка рассказывала, что умеет нагонять страх и делать другие чудеса. Однако на вопрос откуда родом бабушка ответа не последовало. Между ними разгорелся огонь.

История создания

Повесть «Олеся» впервые была напечатана в газете «Киевлянин» в 1898 году. У нее был подзаголовок «Из воспоминаний о Волыни». Но никто из читателей не знал, как был придуман сюжет этого произведения.

Автор решил выпустить еще одно издание, где были исправлены некоторые ошибки и неточности. Оно вышло в 1905 году, Александр Куприн для него написал вступление. Его не напечатали, но сохранили в архивах.

В небольшом тексте автор рассказал всю историю создания этой повести. В Полесье он гостил у помещика Порошина Ивана Тимофеевича. Он и рассказал о своем романе с юной колдуньей. Однажды вечером хозяин улегся на свой любимый турецкий диван и решил поведать несколько местных преданий и легенд. Слушателям понравились его рассказы, и он признался, что в молодости имел любовную связь с юной красавицей Олесей.

Иван Тимофеевич называл девушку колдуньей, ведь ее бабушку все так называли. Именно эта история любви и легла в основу сюжета. Куприн добавил в рассказ автобиографические детали. Он сделал главного героя литератором, продлил его пребывание в Полесье до полугода. Столько времени провел в этом месте и сам писатель.

Сначала повесть должны были опубликовать в журнале «Русское богатство», где до этого печатали «Лесную глушь» Куприна. Автор хотел, чтобы рассказ продолжил полесский цикл, но редакция отказалась его принимать. И поэтому читатели увидели повесть в «Киевлянине». Сегодня можно приобрести книгу-сборник под названием «Поединок. Люция. Впотьмах. Яма. Олеся. Гранатовый браслет. Суламифь». В ней есть произведения разных жанров.

Глава 6

Барин стал частым гостем домика в лесу. После посещений они с Олесей не могли расстаться, долго разговаривали. Совместные прогулки длились долго. Девушку интересовало все: как устроена вселенная, про ученых людей, о больших городах. Иван Тимофеевич объяснял на примерах, которые знакомых Олесе.

Например, рассказывал какой большой Петербург, в 500 раз больше ближайшей деревни. Что дома там многоэтажные, как сосна в лесу высокие. И определенные люди в своих комнатах солнца не видят.

Олеся сказала, что любит уединение и даже в селе ее тоска берет. Ей не нужен муж из города. Более того, о женитьбе она не думает, о венчании тем более.

В то время, как отношение с Олесей укреплялись, с Ярмолой разладились. Слуга избегал барина. Они перестали ходить на охоту. Иван Тимофеевич оставался у него только чтобы помочь его бедной семье, платя за жилье.

Иван Тимофеевич сомневается в том, что Олеся – настоящая ведьма

Краткое содержание «Олеси», как вы уже догадались, — это история о самой настоящей ведьме. Однако главный герой до последнего сомневается в способностях понравившейся ему девушки. Олеся же, в свою очередь, демонстрирует ему то, что умеет: надрезает барину руку и быстро заговаривает – останавливает кровь. Затем идёт за ним след в след и, не касаясь, заставляет его упасть. Рассказывает, что даже находясь далеко, может наслать на человека страх. Героя удивляет то, насколько выразительна речь Олеси, девочки, выросшей в лесу. Олеся же рассказывает, что всё это – от бабки. Только в этот момент барин представляется девушке. Его зовут Иван Тимофеевич. Девушка просит своего нового друга заходить, и тот становится частым гостем в избушке. Старушка бурчала, а Олеся всякий раз радовалась его визитам. А каждый раз, как Иван Тимофеевич направлялся домой, девушка вызывалась проводить его, и они подолгу беседовали. Цельная и самобытная натура Олеси привлекает барина. Он рассказывает ей об учёных людях, городах, тайнах мироздания – а она с удовольствием внимает ему. Заслышав про Петербург с его многоэтажными домами, Олеся говорит, что ни за что бы не променяла лес на жизнь в городе. На что Иван Тимофеевич отвечает ей, что ежели её муж будет из городских – придётся. Здесь он узнаёт, что венчаться в церкви Олеся не может: её род был проклят, и сила её – не от Бога. Иван Тимофеевич, человек образованный, часто пытался объяснить способности своей подруги с физиологической точки зрения, но многое всё равно оставалось непонятным. Ярмола же стал отдаляться от своего господина, что очень походило на затаённую вражду.

Глава 11

Месяц влюбленные наслаждались отношениями. Мануйлиха со злобой смотрела на молодых, но им и не хотелось быть в избе.

Ивану Тимофеевичу нравился прирожденный такт Олеси, ее деликатность и целомудренность. Воспитание в лесу не помешало ей быть настоящей благородной барыней.

Приближалось время отъезда барина в столицу. Не хотелось покидать Олесю, все чаще стала возникать мысль о женитьбе. Его не смущала разница в положении, просто хотелось счастья. На признание в любви Олеся ответила нежеланием идти замуж, хотя всячески выражала свои чувства. В последующих диалогах Олеся спрашивает, хотел бы Иван, чтобы она пошла в церковь, тот отвечает утвердительно. Однако на вопрос зачем ей это нужно он не получил ответа.

Новое гадание для барина

А время несётся дальше. Вот уже краткое содержание «Олеси» погружает нас в весенний праздник природы. Героя не оставляют мысли об Олесе. Ему нравится её таинственность и внешняя красота, и, конечно же, мистическая репутация ведьмы. Как только появилась возможность пройти по лесным тропкам, он отправляется в гости к своим знакомым. И старушка, и сама Олеся оказываются дома. Гость приветствует их и спрашивает у Мануйлихи, узнаёт ли та его. Однако старушка говорит, что не помнит его и не знает, что он вообще забыл тут, что они – простые люди, а ему тут делать вовсе нечего. Барина такой приём ошеломил, но тут вступается за него Олеся и говорит бабке, что он – человек добрый и ничего скверного им не сделает. Отношение бабки к гостю немного смягчает его подарок – чай и сахар. Олеся приглашает барина присесть. Сама же девушка в это время прядёт – от работы её руки загрубели и почернели, но по-прежнему остались такими красивыми, что любая девушка могла бы позавидовать. Олеся напоминает гостю, что тот так и не рассказал ей, что ему нагадала бабка. Барин же просит погадать её, однако девушка не соглашается: она уже бросала карты на него, а второй раз – нельзя. Судьбе не по нраву, когда её вопрошают, а потому многие ворожеи несчастны. Тогда герой просит Олесю сказать, что карты сказали в прошлый раз. Девушка боится, но признаётся, что вышло не слишком хорошо – невесёлая жизнь, герой никого не полюбит и не женится, будет жить в нужде, хотя под конец жизни всё изменится через смерть близкого человека. А вот в этом году его ждёт большая любовь со стороны дамы треф, с тёмными, как у самой Олеси, волосами. Однако и это предсказание не радует героя: по словам юной ворожеи, «трефовая дама» примет через героя большой позор и испытает печаль, а самому ему не выйдет ничего дурного. Барин сомневается, что в принципе способен кому-то причинить столько зла, но Олеся говорит ему, что сделает он это не нарочно. Девушка способна видеть близкую кончину человека, хотя и не считает необходимым говорить об этом, ведь от судьбы в любом случае не сбежать. Её способность ей самой противна, но это у неё в крови.

Глава 12

Люди стали отмечать Троицу. По делам Иван Тимофеевич отправился в соседнее селение, на своем жеребчике. Времени потратил довольно много, нужно было подковать лошадку. На площади у церкви было людно, многие уже были пьяны. Пелась традиционная песня.

Возвратившись барина дома, ждал Мариновский экономии приказчик. Никита Назарович поведал, что местные женщины схватили ведьму и хотели вымазать дегтем, но она избежала издевательств. Выяснилось, Олеся пошла в церковь со всеми. Барин быстро оседлал коня и поехал к ней.

Глава 13

Барин ехал быстро, как в бреду. Его не покидало беспокойство за возлюбленную. Такт лошади напомнил ему песню, которую пел старый лирник о набеге турецкого войска.

В доме Олеся лежала, даже не услышав, как входил Иван. Бабушка призвала вести себя тихо и обвинила его во всем что произошло. Барин спросил, что с ней. Та ответила, что лежит без памяти. Мануйлиха думала, что это он подговорил внучку идти в церковь, но услышала отрицательный ответ.

Олеся стала приходить в сознание. Сказала, что ее лицо теперь истерзано, любовь кончена. Барин просил прощения. Хотел просить доктора, но Олеся наотрез отказалась. Она сказала, что проводит последние дни с ним. Теперь крестьяне будут обвинять в каждом грехе ее и бабушку, расправы не избежать, нужно уезжать.

Возлюбленные попрощались, как в последний раз. Олеся не захотела говорить, когда уедет, велела вспоминать о ней без тоски, жалела только, что ребенка не родила. В то время на село надвигалась гроза.

Олеся (Куприн А. И., 1898)

XI

Почти целый месяц продолжалась наивная, очаровательная сказка нашей любви, и до сих пор вместе с прекрасным обликом Олеси живут с неувядающей силой в моей душе эти пылающие вечерние зори, эти росистые, благоухающие ландышами и медом утра, полные бодрой свежести и звонкого птичьего гама, эти жаркие, томные, ленивые июньские дни… Ни разу ни скука, ни утомление, ни вечная страсть к бродячей жизни не шевельнулась за это время в моей душе. Я, как языческий бог или как молодое, сильное животное, наслаждался светом, теплом, сознательной радостью жизни и спокойной, здоровой, чувственной любовью.

Старая Мануйлиха стала после моего выздоровления так несносно брюзглива, встречала меня с такой откровенной злобой и, покамест я сидел в хате, с таким шумным ожесточением двигала горшками в печке, что мы с Олесей предпочли сходиться каждый вечер в лесу… И величественная зеленая прелесть бора, как драгоценная оправа, украшала нашу безмятежную любовь.

Каждый день я все с большим удивлением находил, что Олеся — эта выросшая среди леса, не умеющая даже читать девушка — во многих случаях жизни проявляет чуткую деликатность и особенный, врожденный такт. В любви — в прямом, грубом ее смысле — всегда есть ужасные стороны, составляющие мучение и стыд для нервных, художественных натур. Но Олеся умела избегать их с такой наивной целомудренностью, что ни разу ни одно дурное сравнение, ни один циничный момент не оскорбили нашей связи.

Между тем приближалось время моего отъезда. Собственно говоря, все мои служебные обязанности в Переброде были уже покончены, и я умышленно оттягивал срок моего возвращения в город. Я еще ни слова не говорил об этом Олесе, боясь даже представить себе, как она примет мое извещение о необходимости уехать. Вообще я находился в затруднительном положении. Привычка пустила во мне слишком глубокие корни. Видеть ежедневно Олесю, слышать ее милый голос и звонкий смех, ощущать нежную прелесть ее ласки — стало для меня больше чем необходимостью. В редкие дни, когда ненастье мешало нам встречаться, я чувствовал себя точно потерянным, точно лишенным чего-то самого главного, самого важного в моей жизни. Всякое занятие казалось мне скучным, лишним, и все мое существо стремилось в лес, к теплу, к свету, к милому привычному лицу Олеси.

Мысль жениться на Олесе все чаще и чаще приходила мне в голову. Сначала она лишь изредка представлялась мне как возможный, на крайний случай, честный исход из наших отношений. Одно лишь обстоятельство пугало и останавливало меня: я не смел даже воображать себе, какова будет Олеся, одетая в модное платье, разговаривающая в гостиной с женами моих сослуживцев, исторгнутая из этой очаровательной рамки старого леса, полного легенд и таинственных сил.

Но чем ближе подходило время моего отъезда, тем больший ужас одиночества и большая тоска овладевали мною. Решение жениться с каждым днем крепло в моей душе, и под конец я уже перестал видеть в нем дерзкий вызов обществу. «Женятся же хорошие и ученые люди на швейках, на горничных, — утешал я себя, — и живут прекрасно и до конца дней своих благословляют судьбу, толкнувшую их на это решение. Не буду же я несчастнее других, в самом деле?»

Однажды в середине июня, под вечер, я, по обыкновению, ожидал Олесю на повороте узкой лесной тропинки между кустами цветущего боярышника. Я еще издали узнал легкий, быстрый шум ее шагов.

— Здравствуй, мой родненький, — сказала Олеся, обнимая меня и тяжело дыша. — Заждался небось? А я насилу-насилу вырвалась… Все с бабушкой воевала.

— До сих пор не утихла?

— Куда там! «Ты, говорит, пропадешь из-за него… Натешится он тобою вволю, да и бросит. Не любит он тебя вовсе…»

— Это она про меня так?

— Про тебя, милый… Ведь я все равно ни одному ее словечку не верю.

— А она все знает?

— Не скажу наверно… кажется, знает. Я с ней, впрочем, об этом ничего не говорю — сама догадывается. Ну, да что об этом думать… Пойдем.

Она сорвала ветку боярышника с пышным гнездом белых цветов и воткнула себе в волосы. Мы медленно пошли по тропинке, чуть розовевшей на вечернем солнце.

Я еще прошлой ночью решил во что бы то ни стало высказаться в этот вечер. Но странная робость отяжеляла мой язык. Я думал: если скажу Олесе о моем отъезде и об женитьбе, то поверит ли она мне? Не покажется ли ей, что я своим предложением только уменьшаю, смягчаю первую боль наносимой раны? «Вот как дойдем до того клена с ободранным стволом, так сейчас же и начну», — назначил я себе мысленно. Мы равнялись с кленом, и я, бледнея от волнения, уже переводил дыхание, чтобы начать говорить, но внезапно моя смелость ослабевала, разрешаясь нервным, болезненным биением сердца и холодом во рту. «Двадцать семь — мое феральное число, — думал я несколько минут спустя, — досчитаю до двадцати семи, и тогда!..» И я принимался считать в уме, но когда доходил до двадцати семи, то чувствовал, что решимость еще не созрела во мне. «Нет, — говорил я себе, — лучше уж буду продолжать считать до шестидесяти, — это составит как раз целую минуту, — и тогда непременно, непременно…»

— Что такое сегодня с тобой? — спросила вдруг Олеся. — Ты думаешь о чем-то неприятном. Что с тобой случилось?

Тогда я заговорил, но заговорил каким-то самому мне противным тоном, с напускной, неестественной небрежностью, точно дело шло о самом пустячном предмете.

— Действительно, есть маленькая неприятность… ты угадала, Олеся… Видишь ли, моя служба здесь окончена, и меня начальство вызывает в город.

Мельком, сбоку я взглянул на Олесю и увидел, как сбежала краска с ее лица и как задрожали ее губы. Но она не ответила мне ни слова. Несколько минут я молча шел с ней рядом. В траве громко кричали кузнечики, и откуда-то издалека доносился однообразный напряженный скрип коростеля.

— Ты, конечно, и сама понимаешь, Олеся, — опять начал я, — что мне здесь оставаться неудобно и негде, да, наконец, и службой пренебрегать нельзя…

— Нет… что же… тут и говорить нечего, — отозвалась Олеся как будто бы спокойно, но таким глухим, безжизненным голосом, что мне стало жутко. — Если служба, то, конечно… надо ехать…

Она остановилась около дерева и оперлась спиною об его ствол, вся бледная, с бессильно упавшими вдоль тела руками, с жалкой, мучительной улыбкой на губах. Ее бледность испугала меня. Я кинулся к ней и крепко сжал ее руки.

— Олеся… что с тобой? Олеся… милая!..

— Ничего… извините меня… это пройдет. Так… голова закружилась…

Она сделала над собой усилие и прошла вперед, не отнимая у меня своей руки.

— Олеся, ты теперь обо мне дурно подумала, — сказал я с упреком. — Стыдно тебе! Неужели и ты думаешь, что я могу уехать, бросив тебя? Нет, моя дорогая. Я потому и начал этот разговор, что хочу сегодня же пойти к твоей бабушке и сказать ей, что ты будешь моей женой.

Совсем неожиданно для меня, Олесю почти не удивили мои слова.

— Твоей женой? — Она медленно и печально покачала головой. — Нет, Ванечка, милый, это невозможно!

— Почему же, Олеся? Почему?

— Нет, нет… Ты и сам понимаешь, что об этом смешно и думать. Ну какая я тебе жена на самом деле? Ты барин, ты умный, образованный, а я? Я и читать не умею, и куда ступить не знаю… Ты одного стыда из-за меня не оберешься…

— Это все глупости, Олеся! — возразил я горячо. — Ты через полгода сама себя не узнаешь. Ты не подозреваешь даже, сколько в тебе врожденного ума и наблюдательности. Мы с тобой вместе прочитаем много хороших книжек, познакомимся с добрыми, умными людьми, мы с тобой весь широкий свет увидим, Олеся… Мы до старости, до самой смерти будем идти рука об руку, вот как теперь идем, и не стыдиться, а гордиться тобой я буду и благодарить тебя!..

На мою пылкую речь Олеся ответила мне признательным пожатием руки, но продолжала стоять на своем.

— Да разве это одно?.. Может быть, ты еще не знаешь?.. Я никогда не говорила тебе… Ведь у меня отца нет… Я незаконная…

— Перестань, Олеся… Это меньше всего меня останавливает. Что мне за дело до твоей родни, если ты сама для меня дороже отца и матери, дороже целого мира? Нет, все это мелочи, все это пустые отговорки!..

Олеся с тихой, покорной лаской прижалась плечом к моему плечу.

— Голубчик… Лучше бы ты вовсе об этом не начинал разговора… Ты молодой, свободный… Неужели у меня хватило бы духу связать тебя по рукам и по ногам на всю жизнь?.. Ну, а если тебе потом другая понравится? Ведь ты меня возненавидишь, проклянешь тот день и час, когда я согласилась пойти за тебя. Не сердись, мой дорогой! — с мольбой воскликнула она, видя по моему лицу, что мне неприятны эти слова. — Я не хочу тебя обидеть. Я ведь только о твоем счастье думаю. Наконец, ты позабыл про бабушку. Ну посуди сам, разве хорошо будет с моей стороны ее одну оставить?

— Что ж… и бабушке у нас место найдется. (Признаться, мысль о бабушке меня сильно покоробила.) А не захочет она у нас жить, так во всяком городе есть такие дома… они называются богадельнями… где таким старушкам дают и покой, и уход внимательный…

— Нет, что ты! Она из лесу никуда не пойдет. Она людей боится.

— Ну, так ты уж сама придумывай, Олеся, как лучше. Тебе придется выбирать между мной и бабушкой. Но только знай одно — что без тебя мне и жизнь будет противна.

— Солнышко мое! — с глубокой нежностью произнесла Олеся. — Уж за одни твои слова спасибо тебе… Отогрел ты мое сердце… Но все-таки замуж я за тебя не пойду… Лучше уж я так пойду с тобой, если не прогонишь… Только не спеши, пожалуйста, не торопи меня. Дай мне денька два, я все это хорошенько обдумаю… И с бабушкой тоже нужно поговорить.

— Послушай, Олеся, — спросил я, осененный новой догадкой. — А может быть, ты опять… церкви боишься!

Пожалуй, что с этого вопроса и надо было начать. Почти ежедневно спорил я с Олесей, стараясь разубедить ее в мнимом проклятии, тяготеющем над ее родом вместе с обладанием чародейными силами. В сущности, в каждом русском интеллигенте сидит немножко развивателя. Это у нас в крови, это внедрено нам всей русской беллетристикой последних десятилетий. Почем знать? Если бы Олеся глубоко веровала, строго блюла посты и не пропускала ни одного церковного служения, — весьма возможно, что тогда я стал бы иронизировать (но только слегка, ибо я всегда был верующим человеком) над ее религиозностью и развивать в ней критическую пытливость ума. Но она с твердой и наивной убежденностью исповедовала свое общение с темными силами и свое отчуждение от Бога, о котором она даже боялась говорить.

Напрасно я покушался поколебать суеверие Олеси. Все мои логические доводы, все мои иной раз грубые и злые насмешки разбивались об ее покорную уверенность в свое таинственное роковое призвание.

— Ты боишься церкви, Олеся? — повторил я.

Она молча наклонила голову.

— Ты думаешь, что Бог не примет тебя? — продолжал я с возрастающей горячностью. — Что у него не хватит для тебя милосердия? У того, который, повелевая миллионами ангелов, сошел, однако, на землю и принял ужасную, позорную смерть для избавления всех людей? У того, кто не погнушался раскаянием самой последней женщины и обещал разбойнику-убийце, что он сегодня же будет с ним в раю?..

Все это было уже не ново Олесе в моем толковании, но на этот раз она даже и слушать меня не стала. Она быстрым движением сбросила с себя платок и, скомкав его, бросила мне в лицо. Началась возня. Я старался отнять у нее цветок боярышника. Сопротивляясь, она упала на землю и увлекла меня за собой, радостно смеясь и протягивая мне свои раскрытые частым дыханием, влажные милые губы…

Поздно ночью, когда мы простились и уже разошлись на довольно большое расстояние, я вдруг услышал за собою голос Олеси:

— Ванечка! Подожди минутку… Я тебе что-то скажу!

Я повернулся и пошел к ней навстречу. Олеся поспешно подбежала ко мне. На небе уже стоял тонкий серебряный зазубренный серп молодого месяца, и при его бледном свете я увидел, что глаза Олеси полны крупных невылившихся слез.

— Олеся, о чем ты? — спросил я тревожно.

Она схватила мои руки и стала их целовать поочередно.

— Милый… какой ты хороший! Какой ты добрый! — говорила она дрожащим голосом. — Я сейчас шла и подумала: как ты меня любишь!.. И знаешь, мне ужасно хочется сделать тебе что-нибудь очень, очень приятное.

— Олеся… Девочка моя славная, успокойся…

— Послушай, скажи мне, — продолжала она, — ты бы очень был доволен, если бы я когда-нибудь пошла в церковь? Только правду, истинную правду скажи.

Я задумался. У меня вдруг мелькнула в голове суеверная мысль: а не случится ли от этого какого-нибудь несчастья?

— Что же ты молчишь? Ну, говори скорее, был бы ты этому рад или тебе все равно?

— Как тебе сказать, Олеся? — начал я с запинкой. — Ну да, пожалуй, мне это было бы приятно. Я ведь много раз говорил тебе, что мужчина может не верить, сомневаться, даже смеяться, наконец. Но женщина… женщина должна быть набожна без рассуждений. В той простой и нежной доверчивости, с которой она отдает себя под защиту Бога, я всегда чувствую что-то трогательное, женственное и прекрасное.

Я замолчал. Олеся тоже не отзывалась, притаившись головой около моей груди.

— А зачем ты меня об этом спросила? — полюбопытствовал я.

Она вдруг встрепенулась.

— Так себе… Просто спросила… Ты не обращай внимания. Ну, до свидания, милый. Приходи же завтра.

Она скрылась. Я еще долго глядел в темноту, прислушиваясь к частым, удаляющимся от меня шагам. Вдруг внезапный ужас предчувствия охватил меня. Мне неудержимо захотелось побежать вслед за Олесей, догнать ее и просить, умолять, даже требовать, если нужно, чтобы она не шла в церковь. Но я сдержал свой неожиданный порыв и даже — помню, — пускаясь в дорогу, проговорил вслух:

— Кажется, вы сами, дорогой мой Ванечка, заразились суеверием.

О, Боже мой! Зачем я не послушался тогда смутного влечения сердца, которое — я теперь, безусловно, верю в это! — никогда не ошибается в своих быстрых тайных предчувствиях.

Глава 14

На улице действительно началась сильная буря. Гроза утихала лишь на минуты, чтобы вернуться с еще большей жестокостью. Пошел большой град, с грецкий орех. Ярмола хотел было поставить ставни на окна, но не успел. Град уже начал бить окна.

Барину показалось, что он уснул на мгновенье, а когда проснулся, на улице уже было солнце. Ярмола посоветовал своему гостью уезжать. Ведь град побил зерно. Вся деревня в опасности из-за ведьмы. Вся громада хотела расправы не только над ведьмами, а и над панычем.

Иван Тимофеевич поспешил предупредить Михайлиху и Олесю, но приехав, увидел пустой дом, с разбросанными вещами. Они уже уехали.

Он хотел уже идти, как в глаза бросился предмет на углу оконной рамы – коралловые бусы, которые остались навсегда в память про Олесю.

Печальное расставание