А.С. Пушкин «Полтава»: описание, герои, анализ поэмы

1. Энциклопедия
2. Литература
3. Исторические события в поэме Полтава Пушкина

«Полтава» Александра Сергеевича Пушкина, созданная в 1828 году, описывает важнейшие события эпохи правления Петра I, которые сыграли значительную роль в истории России. Автор в этом произведении достоверно рассказал о великих подвигах народа, который защищал свою родину под Полтавой в 1709 году.

В основе поэмы лежат исторические события. В конце XVI века Русское Государство оказалось отрезанным от выхода в Балтийское море в результате захвата Швецией исконно русских земель на побережье Финского залива. Это стало причиной остановки развития страны в плане экономики и культуры, а также развязало длительную войну со Швецией, которая на тот момент являлась очень сильным в военном отношении соперником с огромной и превосходно обученной армией. Командовал шведскими воинами Карл XII, молодой, воинственный, бесстрашный король, обладавший завидным талантом военачальника и прославившийся как «непобедимый». Александр Сергеевич Пушкин преувеличивает отвагу и предприимчивость полководца в своем произведении, делая его образ более поэтичным.

Началась Великая Северная война. Армия русских бойцов потерпела поражение в сражении под Нарвой. Но Петр не отступил и с еще большим ожесточением принялся создавать новую армию. Его энергичность и упорство заставили всех принимать участие в обороне страны. Петр же, принимая быстрые и непредсказуемые решения, в короткий срок образовал новую армию, вооружив ее, усовершенствовав артиллерию и дав новые знания командирам. Это помогло нанести врагам первое поражение.

Однако в 1708 году не привыкший терпеть поражения Карл решил перейти в жестокое и бескомпромиссное наступление. Он вторгся в Российское государство из Польши и прошел по Смоленской дороге в Москву, но был вынужден повернуть в сторону Украины, отброшенный настойчивым сопротивлением русской армии. На Украине правителя ждал тайный союзник – гетман Мазепа, к которому и сам Петр I относился с большим доверием, несмотря на многочисленные доносы. Мазепа же выжидал удобного случая, чтобы напасть на Петра, поэтому он хотел присоединиться к Карлу XII, но народ Украины не пошел за ним, и предатель привел с собой лишь небольшой отряд казаков.

Весной 1709 года Карл XII со своей дружиной взял Полтаву в осаду. Вскоре прибыло и русское войско. Карл, раненный в ногу накануне битвы, был вынужден отказаться от прямого руководства своим войском. Он только мог морально поддерживать своих бойцов, находясь на поле боя на носилках. Его противник же, Петр I, разработав план, лично руководил сражением. Союзниками Петра были Репин, Брюс, фельдмаршал Шереметев и любимец правителя – А. Д. Меншиков.

Александр Сергеевич Пушкин очень точно описал ход Полтавской битвы. Шведы начали стремительно атаковать русских, потратив почти все свои силы, но были отброшены назад неистовым огнем артиллерии противников. Часть шведских войск вместе со своим генералом Розеном отступила, спрятавшись в лесу. Другая часть была взята в плен войсками Меньшикова. Русские задавили шведов стремительной контратакой, которой руководил Петр I, появлявшийся в самых опасных местах битвы. Они бросились в бегство, подгоняемые русским войском.

Полтавская битва сыграла большую роль в развитии Российского государства. При помощи этой победы Россия добилась международного влияния и обеспечила успех всей реформаторской деятельности Петра I.

Карл XII, едва не попав в плен, с жалкой горсткой своих воинов и Мазепой с трудом переправились через Днепр и бежали в Турцию. Они укрылись в небольшом городке. Мазепа вскоре умер. Однако Карл не хотел оставлять свои воинственные планы, пытаясь склонить турок на войну с Российским государством. Турки, поначалу поддерживающие Карла, заключили мир с Россией в 1711 году и предложили Карлу уйти. Правитель отказался, он решил, что сможет оказать сопротивление туркам вместе со своим небольшим отрядом. Его идея потерпела фиаско, шведские солдаты быстро сдались, а Карлу пришлось бросить шпагу.

В 1715 году потрепанный битвами правитель вернулся на родину, но там он прожил недолго, был убит в бою с норвежцами.

Таким образом, А. С. Пушкин отобразил в своем произведении «Полтава» один из эпизодов войны, ставшей долголетней. Писатель воспел подвиги народа, защищавшего свою родину в Полтавской битве в 1709 году. Пушкин сумел показать войну не только с политической стороны, но и со стороны отдельной личности, сумел показать это как страшное событие в судьбе и жизни человека.

Полтавскую битву принято считать одним из самых благополучных походов в годы правления Петра I. Александр Сергеевич в произведении мотивировал поступки правителя исключительно государственными интересами. Автор создал образ великого, дерзкого, смелого, самоотверженного полководца во время военных событий.

История создания

Считается, что «Полтава» имеет личное посвящение дочери генерала Раевского – Марии Волконской. Эта женщина известна тем, что была одной из тех смелых жён, которые отправились в ссылку вслед за декабристами.

Изначально своё произведение Пушкин назвал «Мазепа». Название было изменено буквально за несколько дней до выхода текста в печать. Сам писатель объяснил причину такой перемены тем, что боялся восприятия поэмы как плагиата Байрона, написавшего поэму с таким же названием.

Подробнее: А.С. Пушкин «Полтава»: история создания поэмы

Измайлов Н.В.: Пушкин в работе над «Полтавой». Часть 2.

Главные источники, служившие Пушкину для создания «Полтавы», известны давно, в значительной части указаны в примечаниях самим Пушкиным и не возбуждают сомнений. Но степень и характер их использования не во всем ясны. Систематического и полного сличения их с поэмою в сущности мы не имеем. Произведенное в свое время Л. И. Поливановым сопоставление8 и неполно, и страдает существенными недостатками: так, правильно указав в начале своего комментария на первое издание «Истории Малой России» Д. Н. Бантыша-Каменского (М., 1822, ч. III и IV) как на источник Пушкина, сам он в дальнейшем приводит все ссылки по второму изданию (М., 1830, ч. III), коренным образом переработанному и существенно отличающемуся от первого, но которым Пушкин во всяком случае пользоваться не мог.9 То же относится и к «Деяниям Петра Великого» И. И. Голикова, ссылки на которые делаются Поливановым по второму изданию, (М., 1838), также переработанному. Кроме того, и источники, использованные Пушкиным, обработаны комментатором очень неполно: так, описание Полтавского боя сопоставлено лишь с «Деяниями» Голикова и оставлен без внимания другой, гораздо более важный первоисточник — «Журнал, или Поденная записка …императора Петра Великого…»,10 указанный притом самим Пушкиным. Примечания Поливанова составлены более 80 лет тому назад. Но с тех пор его наблюдения никем не были ни пересмотрены, ни продолжены. Между тем такой пересмотр существенно необходим, тем более что каждый стих, каждый образ, каждое выражение в исторической (а отчасти даже и в романической) линии поэмы Пушкина опирается на тот или иной документальный или исследовательский источник.11 Число таких источников и размеры их использования Пушкиным значительны. Необходимо сделать и более детальные сопоставления поэмы с давно известным материалом — тогда для нас станут яснее приемы изображения, которые применял Пушкин, поэт и одновременно историк, при создании своей поэмы.

«История Малой России» Д. Н. Бантыша-Каменского12 и «Деяния Петра Великого» И. И. Голикова13 представляют собой основные источники Пушкина. Сами они в свою очередь опираются на обширный архивно-документальный материал (документы, напечатанные в приложениях к «Истории» Бантыша-Каменского, дали Пушкину очень много для построения исторической части «Полтавы») и на предшествующие исторические труды, русские и иностранные, большей частью известные Пушкину. Первое место среди них занимает упомянутый нами «Журнал, или Поденная записка … императора Петра Великого…», об использовании которого Пушкиным будет сказано ниже. Затем «История Петра» Феофана Прокоповича,14 пересказываемая и Голиковым и Д. Н. Бантышом-Каменским, о непосредственном знакомстве с которой Пушкина у нас нет положительных данных, хотя оно более чем вероятно; далее исторические труды Вольтера — «История Карла XII» (1728) и «История Российской империи при Петре Великом» (1759);15 наконец, «История Карла XII» Адлерфельда, которая могла быть во французском переводе16 знакома и Пушкину, так как на нее ссылаются все историки, писавшие о Северной войне, в том числе и Бантыш-Каменский, но которую он мог знать и по выдержкам, приводимым последним. Бантыш-Каменский ссылается и на Нордберга,17 известного Пушкину, по свидетельству Липранди, еще с 1824 г., так же как и де ла Мотрэ.18 Тот и другой дали ряд отдельных штрихов для характеристики Карла и Мазепы. Отметим одно замечание о Карле в книге де ла Мотрэ: «Этот государь был таким верным любовником славы, с тех пор как началась война, что пожертвовал ей всеми своими другими привязанностями»,19 — оно, быть может, подсказало Пушкину его формулу:

И ты, любовник бранной славы, Для шлема кинувший венец…

«Полтава», п. III, ст. 65—66), вызвавшую насмешку Надеждина, которому эти строки показались слишком изысканными.20

Нет надобности включать в перечень источников «Полтавы» многочисленные жизнеописания (точнее, панегирические жития) Петра I и его сподвижников, а также общие труды по русской и украинской истории, принадлежащие русским и иностранным авторам XVIII и начала XIX в., в значительном числе сохранившиеся и в библиотеке Пушкина: восходя к одним и тем же источникам — «Журналу … Петра Великого», Феофану Прокоповичу и Вольтеру, — они не дают ничего оригинального; притом нет никаких доказательств тому, чтобы Пушкин их знал в период создания «Полтавы», а не ознакомился с ними лишь позднее, работая над историей Петра.

Не имеют значения для истории создания «Полтавы» и приложенные к изданию «Войнаровского» Рылеева (1825) жизнеописания Мазепы (составленное А. О. Корниловичем) и Войнаровского (составленное А. А. Бестужевым). Важность, придававшаяся им, например В. В. Сиповским,21 является плодом недоразумения: обе статьи основаны всецело на тех же источниках, что и «Полтава», и более всего — на книге Бантыша-Каменского, и не представляют ничего самостоятельного, в особенности биография Мазепы.

Но один из иностранных источников необходимо должен быть указан. Это — книга Шарля-Луи Лезюра «История казачества».22 Не говоря уже о том, что вторая часть ее (именно нас интересующая) сохранилась в библиотеке Пушкина (№ 1095 по описанию Б. Л. Модзалевского), некоторые детали ее показывают, что она несомненно была известна Пушкину и использована им при создании «Полтавы». Так, в примечании 12 к поэме (к п. I, ст. 191) Пушкин указывает как на одну из причин недовольства Украины на то, что «20 000 казаков было послано в Лифляндию». О посылке украинских войск на балтийский театр войны говорят многие историки Украины, между прочим и Бантыш-Каменский; но по их данным нет возможности определить общее число казаков, посылавшихся в разное время и мелкими отрядами; общую цифру дает лишь Лезюр: «Двадцать тысяч казаков были призваны в русскую армию с первой же кампании».23 Характеристика Мазепы и его тайной изменнической деятельности основана у Лезюра главным образом на словах Феофана Прокоповича в его «Истории Петра» и на материалах Голикова; но она изложена так ярко и выпукло, ее выражения так близко напоминают ряд мест «Полтавы», что именно здесь, у Лезюра, нужно видеть ближайший источник Пушкина, а не в Феофане или в пересказывающих его Голикове и Бантыше-Каменском.

«Под простой и открытой внешностью, — говорит Лезюр, — он (Мазепа, — Н. И.

) таил глубочайшую скрытность и умение вырывать одним словом, одним движением, одним взглядом чужие тайны; он тем искуснее их улавливал, что сам, казалось, не хранил своих. Трезвый от природы, среди народа, у которого пьянство считалось доблестью, он умел возбуждать любимую страсть своих застольников, представляясь более пьяным, чем они сами; он легко овладевал их доверием и узнавал их самые потаенные мысли. Обходительный и щедрый, он не отказывал им ни в деньгах, ни в советах; и мнимые качества его сердца неразрывно привязали к нему грубых людей, уже покоренных превосходством его ума».24

Напомним строки «Полтавы», описывающие характер и поведение гетмана:

… чем Мазепа злей, Чем сердце в нем хитрей и ложней, Тем с виду он неосторожней И в обхождении простей. Как он умеет самовластно Сердца привлечь и разгадать, Умами править безопасно, Чужие тайны разрешать. С какой доверчивостью лживой, Как добродушно на пирах Со старцами старик болтливый …

(«Полтава», п. I, ст. 212—227)

И далее — продолжаем рассказ Лезюра: «Хотя старость и видимые немощи Мазепы, казалось, оправдывали его тогдашнее бездействие, он не переставал озлоблять умы, распространяя слухи по Украине, через своих доверенных, о том, что сюда собираются прислать воевод, чтобы заменить ими старшин… В то же время он намекал начальникам запорожцев, что Петр имеет намерение разрушить Сечь, и таким образом рассеивал по всему народу семена возмущения».25

На этом материале строил Пушкин стихи своей поэмы:

Наиболее интересно следующее место у Лезюра, характеризующее тактику Мазепы в последние месяцы перед его выступлением: «Что касается его самого, — пишет Лезюр, — то <…> он использовал, чтобы избежать подозрений Петра Великого, тот способ, который применил монтальтский пастух для достижения первосвященнической кафедры. (Известно, к каким хитростям прибегнул Сикст V, чтобы склонить кардиналов отдать ему свои голоса. См. его «Жизнеописание», Григория Лети).* Хотя он, несмотря на свой семидесятилетний возраст, обладал еще крепким здоровьем, он представился внезапно отягченным всеми немощами дряхлой старости. Он почти постоянно лежал в постели, ходил колеблющимися шагами, едва мог держаться сидя; говорил лишь потухшим голосом, прерываемым стонами, исторгнутыми страданиями, и из его уст исходили только поучительные речи. В этом тяжелом состоянии, в этих благочестивых настроениях, он, казалось, находил утешение в строительстве церквей, на которые тратил большие средства <…> и, занятый всецело честолюбивыми замыслами, казалось, думал только о спасении души».26

Некоторые стихи о Мазепе в начале третьей песни «Полтавы» близко напоминают не только по существу, но и по форме слова французского историка:

и далее:

Согбенный тяжко жизнью старой, Так оный хитрый кардинал, Венчавшись римскою тиарой, И прям, и здрав, и молод стал.

(Там же, ст. 37—40)

27

Особый вопрос составляет знакомство Пушкина с «Историей Русов или Малой России», украинской летописью, приписывавшейся архиепископу Георгию Конискому и в то время еще неизданной. Мнения комментаторов об этом различны: В. Я. Стоюнин, Н. Ф. Сумцов и другие утверждали, что Пушкин уже был с нею знаком, когда писал «Полтаву»; Л. И. Поливанов и И. С. Житецкий отвергали возможность знакомства, относя его лишь к 1829 г. Позднейшие исследователи обходили этот вопрос. Необходимо согласиться со вторым, отрицательным мнением, и вот почему. «История Русов», возникшая в среде украинского среднего дворянства, как полагают, написанная отцом и сыном Г. А. и В. Г. Полетика, сложилась окончательно к концу первой четверти XIX в. Самая ранняя известная ее рукопись относится к 1818 г.28 В 1825 г. черниговский помещик и член Северного тайного общества А. Ф. фон дер Бригген переслал выписки из «Истории Русов» К. Ф. Рылееву, работавшему в то время над поэмой «Наливайко».29 «История Русов» уже стала широко известна в рукописи: Д. Н. Бантыш-Каменский пользовался ею при подготовке второго издания «Истории Малой России», где он неоднократно на нее ссылается и приводит выдержки. М. А. Максимович использовал некоторые данные «Истории Русов» в статье о «Полтаве», не называя своего источника.30 Пушкин, отвечая критикам своей поэмы в статье, написанной осенью 1830 г., а напечатанной в 1831 г. в «Деннице», привел в защиту исторической правдивости рассказа Мазепы об обиде, нанесенной ему Петром («Полтава», п. III, ст. 123—150), эпизод из «Истории Русов», прямо сославшись на Кониского.31 «Историей Русов» лишь незадолго до написания этой статьи и во всяком случае после издания «Полтавы». Поэма Пушкина не носит никаких прямых следов знакомства его с псевдо-Кониским ни в тексте, ни в примечаниях. Нельзя указать в «Полтаве» ни одной детали, восходящей к «Истории Русов» и не имеющей себе соответствия в других материалах. Националистические тенденции автора «Истории Русов» были в корне противоположны взглядам Пушкина, а что касается характеристики Мазепы и его личной роли, то здесь псевдо-Кониский с ним вполне совпадал, да, кроме того, не мог сообщить ему ничего нового, так как сам не был самостоятелен и опирался в значительной мере на труды Вольтера, которого неоднократно цитирует. Наконец, мы имеем и свидетельство Максимовича, не оставляющее сомнений: «Приятно мне вспомнить, — говорит он, — что о „Полтаве“ Пушкина я первый (1829) в „Атенее“ писал как о поэме народной и исторической. Незабвенно мне, как Мерзляков журил меня за мою статью и как благодарил потом Пушкин, возвратясь из своего закавказского странствия… Тогда же,* узнав от Пушкина, что он написал

„“,
не читавши еще Кониского
, я познакомил его с нашим малороссийским историком и подарил ему случившийся у меня список Истории Русов, о которой он написал потом прекрасные страницы».32 Точность свидетельства Максимовича не вызывает сомнений, и, сопоставленное с другими данными, оно решает вопрос об участии «Истории Русов» в создании «Полтавы» в отрицательном смысле.

«Полтавы», вплоть до бегства Мазепы с Карлом, основана на известных автору описаниях — у Вольтера, у Голикова, в «Журнале Петра Великого» и др. Некоторые отрывки этих источников указаны Пушкиным в примечаниях к поэме. Общее сличение было однажды произведено Поливановым. Но указания самого Пушкина довольно случайны, а сопоставления Поливанова неполны и недостаточно конкретны. Ряд моментов должен быть отмечен: на них можно видеть, насколько точно следовал Пушкин своим материалам.

Изменение в состоянии русских войск от Нарвы до Полтавы, которое «злобясь, видит Карл могучий», чем открывается описание боя («Полтава», п. III, ст. 77—82), было сравнительною формулою, очень распространенною в литературе о Северной войне, так же как и другая формула: Карл — «учитель» русских в «науке славы» — высказанная и в начале поэмы (п. I, ст. 142 и сл.), и в ее заключении (п. III, ст. 308—309). Голиков замечает о сражениях, предшествовавших Полтаве в 1708—1709 гг., что они «доказали Карлу, что россияне уже не те, кои были под Нарвою».33 По словам Вольтера, «король заметил, как только началась осада <?Полтавы>, что он обучил военному искусству своих врагов».34

Формула Вольтера приобрела необыкновенную устойчивость во всей последующей литературе, повторяясь и в венецианском «Житии» Петра,35 и у Левека, и у Лезюра и у др. Автор «Польского летописца»36 «сия победа <?шведов> никакого несчастия не принесла россиянам, которые сим выучились вскоре учителей своих побеждать и сами» (с. 320). Пушкину не пришлось выдумывать эти сопоставления: он нашел их в столетней традиции, но облек в новую, ему принадлежащую форму.

Столь же исторически обоснованна и та характеристика Карла XII, которую дает Мазепа накануне боя и которая возбудила такое недоумение у некоторых критиков.37 Сам поэт, в примечаниях к «Полтаве» (29-м и 30-м), указывает на Вольтера как на свой источник и цитирует несколько анекдотов из его «Истории Карла XII».

Гораздо интереснее, однако, общие черты характеристики Карла, столь иронически отмечаемые Мазепою («Полтава», п. III, ст. 87—117): его упрямство, нетерпеливость, вера в судьбу, в свое счастье, оценка врага по своим прошлым успехам — все это Пушкин нашел в источниках. Вольтер, давая посмертную характеристику Карла, говорит: «Его твердость, обратившаяся в упрямство, была причиной его бедствий на Украйне и задержала его на пять лет в Турции; его щедрость, выродившись в расточительность, разорила Швецию; его храбрость, доведенная до дерзости, стала причиною его смерти…».38 «убеждение в безусловном предопределении, догмат, способствовавший его храбрости и оправдывавший его безрассудства».39 Несколько примеров такой веры шведского короля в свое «счастье» приведены Вольтером40 и повторены Голиковым. Последний, объясняя настойчивое желание Карла взять Полтаву, несмотря на потери, говорит, ссылаясь на венецианское издание истории Петра, что Карл «верил, что фортуна, которая против королей датского, польского и против русских войск у Нарвы ему предшествовала, никогда его совсем не оставит». «Карл XII верил также, — прибавляет он, — что все дела в свете происходят от счастия, и мнениям таковым научен он был из детства…». И в другом месте: «Карл верил року, или судьбе, управляющей действиями нашими и определяющей жизнь и смерть человеку…».41

Он слеп, упрям, нетерпелив, И легкомыслен, и кичлив, Бог весть какому счастью верит; Он силы новые врага прошлым только мерит…

(«Полтава», п. III, ст. 107—111)

Не противоречит его исторической характеристике и то, что

Как полк, вертеться он судьбу Принудить хочет барабаном…

же, ст. 105—106)

Карл весь подвластен своей личной судьбе, напрасно пытаясь казаться самостоятельным деятелем; Петр же — по позднейшему определению Пушкина — «мощный властелин судьбы», идущий к великой цели. И Пушкину в защиту от обвинений критики в неверном и тенденциозно приниженном изображении Карла не было в сущности даже надобности ссылаться на субъективное мнение разочаровавшегося в короле Мазепы: биографы Карла вполне подтверждали историческую объективность этой характеристики.

Перейдем к описанию Полтавского боя. Если стилистически оно следует (конечно, сознательно) традициям одической поэзии XVIII в., то в планировке и ходе рассказа, в описании боя с чисто военной стороны Пушкин был необычайно точен, стараясь здесь, в этом важнейшем эпизоде поэмы, следовать во всем указаниям своих исторических материалов, даже до мелочей. Основную схему боя дал ему хорошо им изученный «Журнал Петра Великого»; некоторые детали нашел он у Голикова; для картины заключительного триумфа использовал Вольтера.42

Все описание боя, занимающее в поэме 157 стихов (п. III, ст. 153—309), распадается на четыре части: 1) вступительный утренний бой — атака шведов и борьба за редуты (ст. 153—179); 2) перерыв в сражении, появление Петра и Карла перед войсками (ст. 180—228); 3) общее сражение — собственно «Полтавский бой» (ст. 229—252 и 293—300) с двумя вставными эпизодами. — Палей и Мазепа на Полтавском поле (ст. 253—292); 4) заключение — торжество Петра (ст. 301—309). Описание бегства Мазепы и Карла после боя, тесно сплетенное с романической фабулой поэмы, не представляет такого строгого следования источникам, хотя и опирается на них в своих исторических моментах.

«Журнал Петра Великого» так начинает описание боя: «В 27 день <?июня 1709 г.> по утру весьма рано почитай при бывшей еще темноте противник на нашу кавалерию как конницею, так и пехотою своею с такою фуриею напал, чтоб не токмо конницу нашу раззорить, но и редутами овладеть…» (ср. здесь и далее все начало боя у Пушкина — ст. 153—169 и сл.). «Главное неприятельское войско с немалою тратою пробилось сквозь оные редуты» (ср. ст. 162—163), «где <…> наша кавалерия <…> многократно конницу неприятельскую сбивала, но всегда от пехоты неприятельская конница сикурс получала…» (ср. ст. 164—167). «Тогда неприятель получил наш ретраншемент во фланг себе, к которому на левый угол генерал Левенгаупт с пехотою гораздо приближился; а именно саженях в тридцати; оттуда из пушек отбит» (ср. ст. 172—173). «И так неприятель увидел, что его гоньба за конницею не весьма ему прибыльна, от оной престал, и в некотором логу (далее пушечной стрельбы) в парат стал в лесу. Между тем же послан ген.-от-кав. князь Меншиков и ген.-лейт. Ренцель <…> на оную вышепомянутую оторванную пехоту и конницу в лес, которые пришед оных атаковали, и вскоре с помощью Божиею на голову побили, и ген.-майора Шлиппенбаха взяли; а ген.-майор Розен*…»43 (ср. ст. 174—179). Этот сжатый и энергический, но неумелый и тяжело изложенный рассказ дал Пушкину материал для 27 стихов (153—179), сочетающих фактическую точность и конкретность с поэтической выразительностью и пластичностью, так недостающими его источнику.

Сцена появления Петра и Карла перед войсками (п. III, ст. 180—228) скомпанована Пушкиным из многих отрывочных упоминаний. «Журнал… Петра Великого» ничего не говорит об этом. Голиков относит речи царя к войскам к двум разным моментам: накануне сражения, 26 июня, Петр, объезжая войска, трижды говорил речи перед разными корпусами своей армии. «Когда сии государевы речи разнеслися по всей армии, то оглушающий крик солдат: да погибнет неприятель! удостоверил монарха о ревности всего войска».44 «в два часа пополуночи повелев в ретраншементе своем стать армии своей в боевой порядок, в начале 3 часу показался перед оною на турецком коне своем, Лизетом именуемом, имея на себе мундир полковничий». Далее Голиков передает речь царя к войскам, заимствованную у Ф. Прокоповича,45 который в свою очередь пересказывает письменный приказ Петра в день Полтавского боя.46 На этом скудном материале создан Пушкиным образ Петра — героя-победителя. Этот центральный, возникающий на мгновение, но господствующий в поэме образ явился поэтическим выражением целой исторической концепции, воплощенной в поэме.

Перечисление лиц, сопровождающих Петра (п. III, ст. 207—215), является также композицией Пушкина, так как его источник (Голиков) несколько иначе говорит о свите царя.47 Пушкин перечисляет главных военачальников, участвовавших в бою: фельдмаршал гр. Б. П. Шереметев и генерал кн. А. И. Репнин начальствовали центром, генерал-поручик Боур командовал конницей на правом крыле, генерал князь Меншиков — на левом, генерал-поручик Брюс был начальником всей артиллерии. Выбор этих имен определялся как их общим значением — и не только в Полтавском бою, но и вообще в качестве помощников Петра, — так и характерным для Петровской эпохи разнообразием их происхождения: Шереметев и Репнин — представители старой московской знати, сохранившие свое значение, став решительно на сторону реформ; Брюс и Боур — иностранные военные специалисты на русской службе; Меншиков — выходец из народных низов, самый характерный для Петровского времени деятель, возбуждавший интерес Пушкина. В черновой рукописи48

Намереваясь ввести имя Волконского, Пушкин руководствовался не столько историческими основаниями, сколько другими соображениями: князь Волконский,49 правда, играл довольно значительную роль в Северной войне и неоднократно упоминается всеми историками ее, не только русскими, но и иностранными. Но именно в Полтавском бою он почти не участвовал. Лишь после боя он был послан в погоню за Карлом, которого и преследовал — безуспешно — до берегов Прута. Равнять его значение с пятью другими перечисленными Пушкиным именами было бы исторически неоправданно.50 «милость к падшим». Быть может также, он хотел через него связать свою поэму с именем той, кому она посвящалась, согласно гипотезе П. Е. Щеголева, о которой речь пойдет далее; тем самым гипотеза получает лишнее подтверждение. Как бы то ни было, Пушкин от своего намерения отказался, и имя Волконского было исключено из числа «птенцов гнезда Петрова».

В картине «главной баталии» Пушкин руководствовался преимущественно «Журналом Петра Великого», дополняя его Голиковым. «И тако наша армия стала в ордер баталии, — говорит «Журнал», — и положено атаковать неприятеля; потом во имя господне неприятельский главный корпус атаковали, который, не дожидаясь на месте, такожде на нас пошел; и тако о 9 часу перед полуднем генеральная баталия началась прежде между нашего левого, а неприятельского правого крыл; а потом и во весь фрунт обоих войск, в которой хотя и зело жестоко в огне оба войска бились; однакож то всё далее двух часов не продолжалось: ибо непобедимые господа шведы скоро хребет показали, и от наших войск с такой храбростию вся неприятельская армия (с малым уроном наших войск, еже наивящше удивительно есть), кавалерия и инфантерия весьма опровергнута, так что шведское войско ни единожды потом не остановилось, но без остановки от наших шпагами и баионетами колоты, и даже до обретающегося леса, где оные перед баталией строились, гнали… Неприятельских трупов мертвых перечтено на боевом месте и у редут 9234, кроме тех, которые в розни по лесам и по полям побиты, и от ран померли, которых счесть было невозможно…».

Некоторые детали описания боя у Пушкина еще ближе восходят к Голикову. «Шведы, — говорит последний51 не приводил в расстройку обоих линий, и воины, заступая место убиваемых, стояли, как крепкие стены». И далее: «Штыки разъяренных солдат довершили победу… В исходе 9-го часа по полуночи видно было одно только страшное убийство бегущих шведов; кавалерия российская регулярная и нерегулярная продолжала преследовать их дотоле, доколе силы оставались у лошадей их… Все поля и леса вокруг Полтавы более, нежель на три мили, покрыты трупами шведскими и изменническими». Пушкин не только использовал «Журнал … Петра Великого» в примечании к поэме (32-м), где дал краткую выдержку из него, но и в описании боя (п. III, ст. 229—246, 293—300) очень сжато, но точно следовал обоим своим источникам.

Важнейшей проблемой, лежащей в основе «Полтавы», является проблема исторического значения борьбы России во главе с Петром I со Швецией Карла XII. Отсюда — проходящее через всю историческую часть поэмы и особенно ярко выраженное в ее послесловии сопоставление этих двух исторических деятелей, отсюда же и необходимость не только политической, но и военно-стратегической оценки Полтавского боя, выраженной в предисловии и в примечаниях к поэме.

«Истории Карла XII». Вольтер, известный Пушкину с детства, несомненно оказал существенное влияние на формирование его исторического мировоззрения, в частности его взглядов на Петра, на его личность и его значение. Конечно, мнения Вольтера были только одним из слагаемых в сложной системе исторических воззрений поэта. Но даваемая им характеристика Петра, с одной стороны, находила себе соответствие в личных взглядах на него Пушкина, с другой же — была настолько выразительна, что не могла не оказать на них определяющего влияния, тем более что говорившие о том же позднейшие историки — иностранные в особенности, а отчасти и русские, как Голиков, — и повторяли, и пересказывали отзывы французского писателя.

Уже в раннем своем труде — в «Истории Карла XII» (1728), несмотря на явные симпатии к Карлу как к представителю европейской культуры и на скептическое отношение к варварской, деспотически управляемой России, Вольтер во введении к описанию Полтавского боя дает такую сравнительную характеристику Карла и Петра.52 «Два самых необыкновенных государя, какие тогда существовали на свете: Карл XII, известный девятью годами побед, Петр Алексеевич — девятью годами трудов, совершенных для образования войск, равных шведским войскам; один — славный тем, что раздавал владения, другой — тем, что дал просвещение своим; Карл любил опасности и сражался только ради славы — <?Петр> Алексеевич, не избегая опасности, вел войну лишь ради своих выгод; шведский монарх был щедр по великодушию, московский — давал только с какими-либо целями; один был беспримерной трезвости и умеренности, великодушен по природе, и поступил жестоко лишь однажды (очевидно, имеется в виду казнь Паткуля в 1707 г., — Н. И.

); другой, еще не освободившись от грубости своего воспитания и своей страны, был столь же страшен своим подданным, как прекрасен для иностранцев, и чересчур предан излишествам, сократившим даже его дни. Карл имел прозвание Непобедимого, которое могло у него отнять одно мгновение; Петру Алексеевичу народы уже дали имя Великого, которое он не мог потерять вследствие поражения, потому что не был обязан им победам». И далее, резюмируя успехи Петра в годы, следующие за Полтавой, падение славы Карла и положение обеих борющихся сторон, он замечает: «Этот блеск и все счастье Карла перешли к царю:* он владел ими даже с большей пользою, чем его соперник, потому что все свои успехи обращал на пользу своей страны… ».53

«История Российской империи при Петре Великом», напечатанном через 30 лет после первого (1759), когда точка зрения его на Россию и на деятельность Петра существенно изменилась, а прежний взгляд на Карла XII как на героя сменился большим скептицизмом, — Вольтер не раз, и гораздо резче и решительнее, противопоставлял Карла Петру: «Один оставил по себе лишь развалины, — писал он в предисловии к своему труду,54 — другой же был созидателем во всех родах», — и ставил себе в заслугу то, что впервые высказал почти такое же мнение уже в «Истории Карла XII», тогда, когда Европа увлекалась героическою судьбою Карла XII и не верила ни величию Петра, ни прочности его дела.

«Эта битва, — говорил он далее о Полтаве, — должна была решить судьбу России, Польши, Швеции и двух государей, привлекавших взоры Европы… Оба соперника рисковали далеко не в одинаковой степени. Если бы Карл лишился жизни, которую столько раз расточал напрасно, — в конце концов было бы только одним героем меньше <…> Швеция <…>, истощенная в отношении и людей, и денег, могла найти основание, чтобы утешиться; но если бы погиб царь, вместе с ним оказались бы погребенными огромные труды, полезные всему человечеству, и обширнейшая на земле империя снова впала бы в хаос, из которого она едва была извлечена».55

Описание боя у Вольтера кончается таким общим заключением: «Что всего важнее в этой битве, это то, что изо всех битв, когда-либо обагривших землю кровью, она была единственной, которая, вместо того чтобы произвести только разрушения, послужила к счастью человечества, так как она дала царю возможность свободно просвещать столь большую часть света… Наши современные народы не знают примера другой войны, которая возместила бы хоть малым добром причиненное ею зло; но следствием Полтавского сражения явилось благоденствие обширнейшей на земле империи».56

Эти мысли Вольтера отразились в известной мере в предисловии к «Полтаве»; но то, что здесь выражалось понятиями и формулами исторической прозы, было выражено иным, художественным языком всею поэмою, в особенности — ее III песнью с образами Петра и Карла, так ярко противопоставленными на Полтавском поле, и эпилогом, сконцентрировавшим в себе основную историко-философскую мысль поэмы:

В ее воинственной судьбе, Лишь ты воздвиг, герой Полтавы, Огромный памятник себе…

Более того, эти мысли повторялись Пушкиным и позднее — уже в период исследовательских работ над Петром; в наброске статьи «О ничтожестве литературы русской» (1834) он выразил то же положение в образной форме: «Россия вошла в Европу, как спущенный корабль, — при стуке топора и при громе пушек. Но войны, предпринятые Петром Великим, были благодетельны и плодотворны. Успех народного преобразования был следствием Полтавской битвы, и европейское просвещение причалило к берегам завоеванной Невы».57

«Полтаве», а в построении самой поэмы играющего важную, хотя и скрытую, организующую роль, — материал для его решения мог быть им найден, помимо общеисторических трудов, рассмотренных и перечисленных выше, в специальной работе о Северной войне Д. П. Бутурлина.58 Книгу эту Пушкин должен был знать, и не только потому, что она находилась в его библиотеке, но и потому, что автор ее и сотрудничавший с ним по части архивных изысканий будущий декабрист А. О. Корнилович были ему известны лично еще до его ссылки 1820 г., а труды Д. П. Бутурлина пользовались в 20-х годах большою известностью и были последним словом в разработке темы петровских войн.59 В предисловии к «Полтаве» Пушкин принимает во внимание рассуждения Бутурлина, частью разделяя их, частью с ними полемизируя.60

Оценивая украинский поход Карла XII, окончившийся для него полтавским поражением, Бутурлин говорит: «Вообще все согласно приписывают дурной успех предприятия Карла XII намерению его обратиться в Украйну и утверждают, что если бы после дела под Головчиным продолжал он идти прямо через Смоленск к Москве, то дела приняли бы совсем иной оборот в его пользу. Мнение сие, хотя и принято многими военными, однакож все остается совершенно неосновательным».61 Бутурлин разбирает все возможные пути для занятия Москвы, необходимого Карлу XII как способ принудить Петра к миру, и приходит к выводу, что единственно возможным был южный путь через Украину, так как он обещал шведам новые, свежие силы в лице Мазепы с украинским казачеством, обильную продовольственную базу и безлесные равнины, свободные для передвижения войск и трудные для обороны.62 «Повторим еще, — пишет он, — вторжение даже и с превосходящими силами есть предприятие безрассудное, когда производится в государство столь обширное, какова Россия. Достопамятный пример, недавно совершившийся в глазах наших, делает правило сие неоспоримым. В 1812 г. Наполеон, вторгнувшись в Россию через Смоленск, с армиею более нежели из 200 000 человек, не успел в намерении своем, и вся армия его погибла. Тем менее еще мог ожидать лучшей участи Карл XII, с малой армиею своею… По всей справедливости, Карл XII избрал единственный способ с некоторою вероятностию успеха выполнить предприятия свои против России, напав на нее со стороны Украины, откуда только и находятся границы ее в опасности…».63

«Итак, кажется, не неприлично будет здесь показать ложность мнения, вообще всеми принятого, будто истребление шведской армии произошло от битвы Полтавской, между тем как в самом деле это было неминуемым следствием мудрых поступков Петра I в продолжение предыдущего похода 1708 года. Карл XII был уже побежден и приведен в крайность прежде сражения; но блеск знаменитой победы сей был столь велик, что естественно приписали оной успех, который Петр в течение более 12 месяцев приготовлял с удивительным постоянством». Далее он замечает, несколько противореча самому себе, что поражение Карла есть «неминуемое следствие неосторожных поступков сего государя. Забравшись в глубь страны неприятельской… он добровольно подвергался всем несчастиям, которые испытал впоследствии».64

«уступило гению Петра», разбившего его расчеты, никак не мог бы признать Карла опрометчивым, а его расчеты — на восстание Мазепы, на помощь Левенгаупта, на победу в генеральном сражении — ошибочными; это умалило бы значение Полтавского боя и снизило личную роль Петра. «В сем походе, — писал Пушкин в предисловии к «Полтаве», — Карл XII менее, нежели когда-нибудь, вверялся своему счастию: оно уступило гению Петра» (V, 335). В доказательство он ссылался на то, что «сам Петр долго колебался, избегая главного сражения яко зело опасного дела».65 Отсюда и общее значение Полтавского боя расценивается им по-иному; это не только тактический успех, повлекший снятие осады с Полтавы и окончание украинской кампании, как думает Бутурлин; но это — поворотный пункт всей новой истории России, определивший ее путь на столетие вперед. Мнение Пушкина неизмеримо шире и глубже, чем мнение узкого военного историка. Тем не менее книга Бутурлина должна быть учтена при анализе исторического фона «Полтавы».

Назад Вперед

Анализ. Сюжетная линия

Действие поэмы происходит в украинском городе Полтава. Согласно композиционном развитию, произведение делится на три песни:

• В первой песне автор рассказывает о Марии, дочери судьи Кочубея и крестнице Мазепы – украинского гетмана. Иван Мазепа сватается к Марии, но родители не согласны на такой исход событий, ведь они не только родственники, но и люди разных возрастных категорий. Впрочем, сама Мария влюблена в гетмана и убегает к нему. Её отец жаждет мести. В этой части поэмы также описываются некоторые части Великой Северной войны.
• Вторая песнь повествует о попытке Кочубея устранить Мазепу. Здесь автор затрагивает тему того, что многие украинцы хотели перейти на сторону Швеции и отторгнуть Россию. В числе таких людей был и Мазепа. Узнав о планах гетмана, Кочубей находит потенциального доносчика и отправляет сообщение императору Петру I. Правитель не верит доносу, а Мазепа требует казни клеветников. Кочубей попадает в темницу и через некоторое время его казнят, а Мария и её мама не успевают предотвратить это скорбное событие. Вторая часть поэмы больше других основана на реальных материалах, за исключением сюжетной линии с самой Марией.
• Третья песня раскрывает читателю глаза на соглашение Мазепы со шведами, которое воспринималось русскими как измена. Здесь также уделено внимание самой Полтавской баталии. Гетман понимает, что силы с противником не равны, но возвращаться к Петру I, прося его о помощи, он не желает. Потерпев поражение, Мазепа сбегает, а через некоторое время сталкивается с Марией, сошедшей с ума. Гетман пребывает в печали, но двигается дальше в путь.

Подробнее: А.С. Пушкин «Полтава»: краткое содержание по песням поэмы

Важные детали и выводы при анализе поэмы «Полтава»

Петру в поэме «Полтава» противопоставлен шведский король Карл XII. Обычно отмечают приём контраста, использованный Пушкиным при изображении двух полководцев. Раненый Карл явился на поле боя «несомый верными слугами, в качалке, бледен, недвижим». Его медлительные движения противопоставлены одухотворённой решимости Петра. Тем не менее Пушкин не умаляет достоинства противника. Карл назван «героем», войско послушно каждому ему движению: неслучайно «слабым манием руки на русских двинул он полки».

Примечательно, что после победы Петр угощает в своём шатре не только «своих вождей» (полководцев и соратников), но и «вождей чужих» (генералов шведской армии). Такой поступок говорит о великодушии, душевной щедрости и истинном могуществе царя. Ведь только по-настоящему сильный человек способен уважительно относиться к побеждённому противнику.

Анализируя эпилог поэмы «Полтава», можно увидеть, что Пушкин ещё раз подчёркивает важную для него мысль: справедливость и важность деяний Петра Первого проверена временем, он остался в народной памяти как герой. Победы Петра стали «огромным памятником», воздвигнутым им не ради собственной славы, а во славу России.

Надеемся, что представленный выше анализ поэмы «Полтава» Пушкина оказался полезным для вас, и эту информацию вы сможете учесть, когда будете читать произведение или краткое содержание поэмы «Полтава». Наш литературный блог создан с целью собрать анализы известных произведений и характеристики персонажей. Посетите его.

Главные герои

Пётр I

Противоречивое восприятие «Полтавы» литературоведами связано с тем, что представленные образы, прототипами которых выступали реальные люди, получились достаточно однобокими. Мазепа выступает злодеем и изменником, а Пётр I – настоящим героем. При всем этом собственное отношение Пушкина к императору было далеко не положительным. Рассмотрим психологические портреты основных персонажей произведения:

Полтавская битва – один из самых успешных военных походов в годы правления Петра Великого. Согласно сюжету поэмы, поступки правителя мотивированы исключительно интересами государства. Писатель создает великий и ясный образ, при этом подчеркивая дерзость и напряженность личности во время военных действий. На протяжении всех событий Пётр сохраняет веру в победу и вдохновение, подаренное собственной страной. Пушкин обрисовывает императора как умного полководца и просто благородного человека.

Подробнее: Пётр I: характеристика и образ героя

Мазепа

Учитывая первоначальное название поэмы, логично предположить, что тема национального освобождения – одна из главенствующих в тексте. Мазепа рассматривается в произведении согласно историческим источникам, то есть не как патриот своей малой родины, а как жадный до власти человек, страшащийся на деле настоящей свободы. Это предатель царя, корыстный и хитрый гетман, портрет которого обрисовывается Пушкиным буквально с первых строк. Критики отмечают, что именно образ Мазепы был первым авторским характером, рассматриваемым исключительно с отрицательной точки зрения.

Подробнее: Гетман Мазепа: характеристика и образ героя

Мария Кочубей

Из всех основных персонажей именно эту девушку Пушкин описывает максимально подробно в своих стихах. Он уделяет внимание её внешности, а также точно передает душевные переживания героини. Мария – рассудительная и скромная девушка, которая осознает свою силу и всегда стремится к настоящей истине. Мария готова на широкие поступки ради своей любви, хотя при этом она испытывает огромное уважение к своим родителям. Невозможность выбора, необъятное страдание из-за разности физических и душевных чувств оканчивается для героини плачевным образом.

Кочубей

Отец Марии выступает антагонистом Мазепы. В поэме Кочубей не просто генеральный судья, но еще и отец, поступками которого руководят сильные эмоции, жажда добиться желаемого. Не справившись с душевными переживаниями, Кочубей очень быстро переходит на темную сторону, находясь в постоянном ожидании мести Мазепы. Несмотря на это, образ Кочубея вызывает сочувствие и симпатию читателя, потому как все свои страдания он переживает благородно и покорно.

Карл XII — король Швеции

Показан Пушкиным как храбрец и честолюбец, который заранее осознает своё поражение, но все равно стремится к захвату власти. По сути, это лжегерой, который безответственен и труслив.

Анализ образа Петра Первого в поэме «Полтава» Пушкина

Образ Петра привлекал внимание Пушкина как значительная и неоднозначная фигура в российской истории. Однако в поэме «Полтава» Пушкин сосредоточил внимание на ратных подвигах царя, его роли в формировании военного могущества государства.

Анализ поэмы «Полтава» показывает, что Петр Первый изображен как бесстрашный полководец, настоящий герой и защитник Отечества. В решительные минуты боя он появляется перед войском и смело ведёт его за собой. Пушкин подчёркивает, что царь сражается за правое дело: он выходит из шатра «свыше вдохновенный», сподвижники слышат: «За дело, с Богом!» «Звучный глас Петра» воодушевляет войско. Описание царя говорит об отношении самого Пушкина:

… Его глаза

Сияют. Лик его ужасен.

Движенья быстры. Он прекрасен,

Он весь, как божия гроза.

Короткие, рубленые фразы отражают стремительность, динамичность образа Петра, его грозную красоту и силу. Полки встречают Петра криками «ура». Вдохновляющую энергию царя Пушкин подчёркивает глаголом «промчался» и сравнением «могущ и радостен, как бой». Продолжим анализ поэмы «Полтава».

Государственный историко-культурный заповедник «Поле Полтавской битвы»

27 июня 1709 года состоялась Полтавская битва — самое крупное сражение Северной войны, которая длилась 21 год. В результате Полтавской битве русское войско Петра 1 разбило шведскую армию под руководством Карла XII. Результатом сражения под Полтавой стало ослабление влияния Швеции в Европе и усиление влияния России. Полтавское сражение в целом изменило ход истории всей Европы, а возможно и всего Мира.
Многие известные писатели, поэты, художники и научные деятели посвятили свои произведения и научные работы Полтавскому сражению. К самым известным произведениям о Полтавской битве можно отнести поэму «Полтава» А.С.Пушкина и мозаику «Полтавская баталия» М. В. Ломоносова. В результате сражения под Полтавой, небольшой городок стал известен не только на всю Российскую империю, но и на всю Европу как город русской воинской славы.

В 1909 году по инициативе преподавателя Полтавского кадетского корпуса И.Ф.Павловского, в честь 200-летия Полтавской битвы, на поле Полтавской битвы был открыт музей. в 1981 году музей, вместе с комплексом памятников, связанных с Полтавской битвой был преобразован в Государственный историко-культурный заповедник «Поле Полтавской битвы». Общая площадь заповедника составляет 771,5 гектар.

На территории, где проходили события Полтавой битвы, сейчас располагается одиннадцать населённых пунктов: Жуки, Ивонченцы, Лесные поляны, Осьмачки, Петровка, Пушкарёвка, Рыбцы, Семёновка, Тахтаулово, Яковцы, а также Хрестовоздвиженский монастырь. Кроме того в охранной зоне заповедника располагается свыше 30 курганов, которые датируются периодом от 1 тыс. до н.э. до 1 тыс. н.э.

В 1962 году возле населённого пункта Яковцы (в северо-восточной части Поля Полтавской битвы), был заложен дендропарк — в настоящее время Полтавский городской парк — достопримечательность садово-паркового искусства государственного значения. Общая площадь парка 124,5 гектара.

При государственной поддержке Украины и Российской Федерации 27 июля 2009 в Полтаве, было проведено масштабное празднование 300-летия Полтавской битвы. К этой знаменательной дате была проведена реконструкция большинства объектов заповедника.

Сейчас Государственный историко-культурный заповедник «Поле Полтавской битвы» является крупным культурным и научно-методическим центром по изучению истории Украины, России и Европы периода XVII-XVIII веков и единственный на Украине заповедником, входящим в ИАМАМ — международную организацию военно-исторических музеев под эгидой ЮНЕСКО. Заповедник включен во всемирный туристический маршрут.

Сегодня Государственный историко-культурный заповедник «Поле Полтавской битвы» является значительным культурным научно-методическим центром по изучению истории Украины, России и Европы периода XVII-XVIII веков.

С Полтавской битвой связаны следующие основные памятники: — Крестовоздвиженский монастырь (1650 г.), в котором располагалась штаб-квартира Карла XII; — Спасская церковь (1705-1706 гг.); — Памятник Славы (1778 г.); — Памятник на месте отдыха Петра І (1849 г.); — Сампсониевская церковь (1852 — 1856 гг.); — Братская могила погибших российских воинов (1894 г.); — Памятник защитникам Полтавской крепости и коменданту А.С. Келину (1909 г.); — Памятник шведам от шведов (1909 г.); — Памятник шведам от россиян (1909 г.); — Белая беседка (1909 г.); — Музей истории Полтавской битвы (1909 г.); — Часовня на месте крестьянского лагеря (1910 г.); — Памятник Петру І перед домом музея истории Полтавской битвы (1915 г.); — Десять гранитных обелисков на месте редутов (укреплений, предназначенных для круговой обороны (1939 г.); — Памятник на месте переправы российской армии через реку Ворскла (1959 г.); — Памятный знак на месте командного пункта Петра І (1973 г.); — Памятник украинским погибшим казакам (1994 г.); — Ротонда примирения (2009 г.).

Крестовоздвиженский монастырь

Монастырь был основан в 1650 году в честь Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господнего выходцами Мгарско-Лубенского Спасо-Преображенского монастыря в память о первых победах над поляками близ Полтавы. В полтавский период Северной войны, на протяжении мая — июня 1709 года монастырь был резиденцией Карла XII.

Крестовоздвиженский монастырь в Полтаве

Спасская церковь

В 1705 — 1706 годах была построена деревянная Спасская церковь на месте сгоревшей в 1704 году Преображенской церкви и является единственной аутентичной достопримечательностью времен Северной войны и Полтавской битвы. После Полтавской битвы в Спасской церкви был проведен благодарственный молебен за победу в Полтавской битве, на котором присутствовал Петр I.

Спасская церковь в Полтаве

Памятник Славы

В 1778 году в Полтаве на улице Мостовой (позже Октябрьская) в честь победы в Полтавской битве был построен кирпичный обелиск колоннообразной формы. Обелиск был увенчан шаром и двумя сидячими фигурами в древнеримских тогах.

Существующий сегодня монумент был открыт 27 июля 1811 года. Он представляет собой чугунную колонну, установленную на гранитный пьедестал, в основу которого вмонтировано 18 чугунных пушек. Сверху колонну венчает позолоченный орёл с распростертыми крыльями и венком в клюве, обращенный в сторону Поля Полтавской битвы.

Монумент Славы расположен на пересечении осей восьми радиальных улиц и является композиционным центром города Полтавы (и её историческим символом).

Памятник Славы в Полтаве

Памятник на месте отдыха Петра I

Памятник на месте отдыха Петра I был установлен 1849 году к 140-й годовщине Полтавской битвы на месте дома казака Магденко. В этом доме Петр I останавливался на отдых после Полтавской битвы. На памятнике расположена надпись: «Петрь I покоился здесь после подвиговь своихь 27 июня 1709 года».

Памятник на месте отдыха Петра 1 в Полтаве

Сампсониевская церковь

Петр I после Полтавской битвы издал указ о сооружении на поле Полтавской битвы Петропавловского монастыря с церковью в честь Сампсона Странноприимца (Полтавская битва состоялась 27 июня, в день преподобного Сампсония). Несмотря на указ царя и финансирование Сампсониевская церковь была сооружена только в 1856 году.

Сампсониевская церковь в Полтаве

Памятник на братской могиле русских воинов

28 июня 1709 года (на следующий день после Полтавского сражения) по приказу Петра I состоялось захоронение погибших русских воинов. После панихиды царь собственноручно установил над братской могилой крест с надписью: «Воины благочестивые, за благочестие кровию венчавшиеся, лета от воплощения Бога Слова 1709, июня 27 дня».

В современном виде братская могила русских воинов, погибших во время Полтавского сражения, была сооружена в 1894 году. В основе кургана построен каменный склеп, в котором обустроена церковь Петра и Павла. В ней установлены мраморные доски с перечнем полков, принимавших участие в Полтавской баталии, их флаги и другие исторические реликвии.

Братская могила русских воинов в Полтаве

Памятник коменданту Полтавской крепости А.С.Келину

27 июня 1909 года на месте Мазуровского бастиона Полтавской крепости и к 200-летию Полтавской битвы был открыт Памятник защитникам Полтавской крепости и её коменданту А.С. Келину. На открытии памятника присутствовал император Николай II .

Памятник коменданту Полтавской крепости Келину в Полтаве

Памятник шведам от соотечественников

К 200-летию Полтавской битвы в 1909 году шведскими соотечественниками был воздвигнут Памятник шведам от шведов. На обеих сторонах памятника сделаны надписи на шведском и русском языках: «В память шведам, павшим здесь в 1709 году».

Памятник шведам от шведов в Полтаве

Памятник шведам от русских

В 1909 году был сооружен Памятник шведам от русских. На фасаде памятника размещена бронзовая доска с надписями на русском и шведском языках: «Вечная память храбрым шведским воинам, павшим в бою под Полтавой 27 июня 1709 году».

Памятник шведам от русских в Полтаве

Белая беседка

В 1909 году к 200-летию Полтавской битвы на месте Подольского бастиона Полтавской крепости была построена подковообразная ротонда с восьми колоннами — Белая беседка. Во время гитлеровской оккупации Полтавы беседка была разрушена и восстановлена в 1954 году.

Белая беседка в Полтаве

Музей истории Полтавской битвы

Музей истории Полтавской битвы был открыт 26 июня 1909 года накануне 200-летнего юбилея битвы. Первоначально музей был расположен в здании, специально построенном для него внутри ограды церкви Святого Сампсония. Во время гражданской войны на Украине (1917-1918 гг.) музей истории Полтавской битвы неоднократно подвергся разграблению. Среди похищенных экспонатов: оружие, живопись, серебряные и бронзовые вещи. В 1918 году остатки экспозиции музея были переданы на хранение в Центральный Пролетарский музей Полтавщины (теперь Полтавский областной краеведческий музей).

В 1949 Совет Министров СССР принял решение о воссоздании музея истории Полтавской битвы. В качестве места для нового музея было выбрано здание бывшего дома инвалидов русско-турецкой войны, построенного в конце XIX в. 23 сентября 1950 года состоялось торжественное открытие музея на поле Полтавской битвы.

Музей истории Полтавской битвы в Полтаве

Часовня на месте крестьянского лагеря

В 1909 г. в Полтаве состоялись торжества, посвященные 200-летию Полтавской битвы. На краю Поля Полтавской битвы был устроен палаточный лагерь крестьян Полтавской губернии, с которыми по инициативе премьер-министра России Петра Столыпина встречался император Николай II. В 1910 году было принято решение увековечить это событие строительством часовни.

Часовня на месте крестьянского лагеря в Полтаве

Памятник Петру 1

Перед домом музея Полтавской битвы в 1950 году был установлен бронзовый памятник Петру I (в натуральный рост). Скульптура изготовлена в 1915 году на средства, собранные выпускниками Петровского Полтавского кадетского корпуса, где находилась до его расформирования в 1919 году.

Памятник Петру 1 в Полтаве

Редуты русской армии

В 1909 году — к 200-летию Полтавской битвы на местах расположения оборонительных сооружений (редутов) были установлены бетонные обелиски, а в 1939 году, к 230-й годовщине Полтавской битвы они были заменены на гранитные обелиски.

Русскими войсками на пути продвижения шведской армии (между Яковчанским и Малобудыщанским лесами) была построена линия укреплений из 10 редутов, которые сыграли важную роль в Полтавском сражении. Редуты представляли собой четырехугольные земляные укрепления, окруженные валами высотой около 3 метров и рвами глубиной около 2,5 метров. Длина каждой стороны редута была около 50 метров, а расстояние между укреплениями около 300 метров (что примерно равнялось дальности ружейного выстрела).

В 2009 году, к 300-летнему юбилею Полтавской битвы был реставрирован в натуральную величину третий редут оборонительной линии.

Редут русской армии в Полтаве

Обелиск на месте переправы русских войск через р. Ворсклу

В 1909 году к 200-летию Полтавской битвы на месте переправы 20 июня 1709 года русской армии через реку Ворскла между селами Петровка и Семеновка (в настоящее время Кротенково) был воздвигнуть бетонный памятник. В 1959 году к 250-летию Полтавской битвы бетонный обелиск был заменён на гранитный памятник.

Обелиск на месте переправы армии Петра 1 через Ворсклу в Полтаве

Памятный знак на месте командного пункта Петра Первого

В 1973 году был установлен мемориальный гранитный камень с надписью: «На этом месте был командный пункт русской армии в Полтавской битве 27 июня 1709 года».

Памятный знак на месте командного пункта Петра 1 в Полтаве

Памятник украинским погибшим казакам

Памятник украинским погибшим казакам был открыт в 1994 году.

Памятник погибшим казакам в Полтаве

Ротонда чествования памяти павших участников Полтавской битвы

Арка-ротонда была сооружена в 2009 году к 300-летию Полтавской битвы. На внутренних сторонах трех пилонов расположены мозаичные панно с изображением государственных флагов Украины, России и Швеции, под ними на мраморных досках выполнены надписи на трех языках: «Время лечит раны».

Ротонда примирения в Полтаве