На главную
Все авторы
Главная -> И. С. Тургенев -> Отцы и дети
XVI
Усадьба, в которой жила Анна Сергеевна, стояла на пологом открытом холме, в недальнем расстоянии от желтой каменной церкви с зеленою крышей, белыми колоннами и живописью al fresco[1] над главным входом, представлявшею «Воскресение Христово» в «итальянском» вкусе. Особенно замечателен своими округленными контурами был распростертый на первом плане смуглый воин в шишаке. За церковью тянулось в два ряда длинное село с кое-где мелькающими трубами над соломенными крышами. Господский дом был построен в одном стиле с церковью, в том стиле, который известен у нас под именем Александровского; дом этот был также выкрашен желтою краской, и крышу имел зеленую, и белые колонны, и фронтон с гербом. Губернский архитектор воздвигнул оба здания с одобрения покойного Одинцова, не терпевшего никаких пустых и самопроизвольных, как он выражался, нововведений. К дому с обеих сторон прилегали темные деревья старинного сада, аллея стриженых елок вела к подъезду.
Приятелей наших встретили в передней два рослых лакея в ливрее; один из них тотчас побежал за дворецким. Дворецкий, толстый человек в черном фраке, немедленно явился и направил гостей по устланной коврами лестнице в особую комнату, где уже стояли две кровати со всеми принадлежностями туалета. В доме видимо царствовал порядок: все было чисто, всюду пахло каким-то приличным запахом, точно в министерских приемных.
— Анна Сергеевна просят вас пожаловать к ним через полчаса, — доложил дворецкий. — Не будет ли от вас покамест никаких приказаний?
— Никаких приказаний не будет, почтеннейший, — ответил Базаров, — разве рюмку водочки соблаговолите поднести.
— Слушаю-с, — промолвил дворецкий не без недоуменья и удалился, скрипя сапогами.
— Какой гранжанр! — заметил Базаров, — кажется, это так по-вашему называется? Герцогиня, да и полно.
— Хороша герцогиня, — возразил Аркадий, — с первого раза пригласила к себе таких сильных аристократов, каковы мы с тобой.
— Особенно я, будущий лекарь, и лекарский сын, и дьячковский внук… Ведь ты знаешь, что я внук дьячка?..
— Как Сперанский, — прибавил Базаров после небольшого молчания и скривив губы. — А все-таки избаловала она себя; ох, как избаловала себя эта барыня! Уж не фраки ли нам надеть?
Аркадий только плечом пожал… но и он чувствовал небольшое смущение.
Полчаса спустя Базаров с Аркадием сошли в гостиную. Это была просторная, высокая комната, убранная довольно роскошно, но без особенного вкуса. Тяжелая, дорогая мебель стояла в обычном чопорном порядке вдоль стен, обитых коричневыми обоями с золотыми разводами; покойный Одинцов выписал ее из Москвы через своего приятеля и комиссионера, винного торговца. Над средним диваном висел портрет обрюзглого белокурого мужчины — и, казалось, недружелюбно глядел на гостей. «Должно быть, сам
, — шепнул Базаров Аркадию и, сморщив нос, прибавил: — Аль удрать?» Но в это мгновенье вошла хозяйка. На ней было легкое барежевое платье; гладко зачесанные за уши волосы придавали девическое выражение ее чистому и свежему лицу.
— Благодарствуйте, что сдержали слово, — начала она, — погостите у меня: здесь, право, недурно. Я вас познакомлю с моей сестрою, она хорошо играет на фортепьяно. Вам, мсье Базаров, это все равно; но вы, мсье Кирсанов, кажется, любите музыку; кроме сестры, у меня живет старушка тетка, да сосед один иногда наезжает в карты играть: вот и все наше общество. А теперь сядем.
Одинцова произнесла весь этот маленький спич с особенною отчетливостью, словно она наизусть его выучила; потом она обратилась к Аркадию. Оказалось, что мать ее знавала Аркадиеву мать и была даже поверенною ее любви к Николаю Петровичу. Аркадий с жаром заговорил о покойнице; а Базаров между тем принялся рассматривать альбомы. «Какой я смирненький стал», — думал он про себя.
Красивая борзая собака с голубым ошейником вбежала в гостиную, стуча ногтями по полу, а вслед за нею вошла девушка лет восемнадцати, черноволосая и смуглая, с несколько круглым, но приятным лицом, с небольшими темными глазами. Она держала в руках корзину, наполненную цветами.
— Вот вам и моя Катя, — проговорила Одинцова, указав на нее движением головы.
Катя слегка присела, поместилась возле сестры и принялась разбирать цветы. Борзая собака, имя которой было Фифи, подошла, махая хвостом, поочередно к обоим гостям и ткнула каждого из них своим холодным носом в руку.
— Это ты все сама нарвала? — спросила Одинцова.
— Сама, — отвечала Катя.
— А тетушка придет к чаю?
— Придет.
Когда Катя говорила, она очень мило улыбалась, застенчиво и откровенно, и глядела как-то забавно-сурово, снизу вверх. Все в ней было еще молодо-зелено: и голос, и пушок на всем лице, и розовые руки с беловатыми кружками на ладонях, и чуть-чуть сжатые плечи… Она беспрестанно краснела и быстро переводила дух.
Одинцова обратилась к Базарову.
— Вы из приличия рассматриваете картинки, Евгений Васильич, — начала она. — Вас это не занимает. Подвиньтесь-ка лучше к нам, и давайте поспоримте о чем-нибудь.
Базаров приблизился.
— О чем прикажете-с? — промолвил он.
— О чем хотите. Предупреждаю вас, что я ужасная спорщица.
— Вы?
— Я. Вас это как будто удивляет. Почему?
— Потому что, сколько я могу судить, у вас нрав спокойный и холодный, а для спора нужно увлечение.
— Как это вы успели меня узнать так скоро? Я, во-первых, нетерпелива и настойчива, спросите лучше Катю; а во-вторых, я очень легко увлекаюсь.
Базаров поглядел на Анну Сергеевну.
— Может быть, вам лучше знать. Итак, вам угодно спорить, — извольте. Я рассматривал виды Саксонской Швейцарии в вашем альбоме, а вы мне заметили, что это меня занять не может. Вы это сказали оттого, что не предполагаете во мне художественного смысла, — да, во мне действительно его нет; но эти виды могли меня заинтересовать с точки зрения геологической, с точки зрения формации гор, например.
— Извините; как геолог вы скорее к книге прибегнете, к специальному сочинению, а не к рисунку.
— Рисунок наглядно представит мне то, что в книге изложено на целых десяти страницах.
Анна Сергеевна помолчала.
— И так-таки у вас ни капельки художественного смысла нет? — промолвила она, облокотясь на стол и этим самым движением приблизив свое лицо к Базарову. — Как же вы это без него обходитесь?
Базаров и Аркадий Кирсанов в гостиной Одинцовой
— А на что он нужен, позвольте спросить?
— Да хоть на то, чтоб уметь узнавать и изучать людей.
Базаров усмехнулся.
— Во-первых, на это существует жизненный опыт; а, во-вторых, доложу вам, изучать отдельные личности не стоит труда. Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой.
Катя, которая, не спеша, подбирала цветок к цветку, с недоумением подняла глаза на Базарова — и, встретив его быстрый и небрежный взгляд, вспыхнула вся до ушей. Анна Сергеевна покачала головой.
— Деревья в лесу, — повторила она. — Стало быть, по-вашему, нет разницы между глупым и умным человеком, между добрым и злым?
— Нет, есть: как между больным и здоровым. Легкие у чахоточного не в том положении, как у нас с вами, хоть устроены одинаково. Мы приблизительно знаем, отчего происходят телесные недуги; а нравственные болезни происходят от дурного воспитания, от всяких пустяков, которыми сызмала набивают людские головы, от безобразного состояния общества, одним словом. Исправьте общество, и болезней не будет.
Базаров говорил все это с таким видом, как будто в то же время думал про себя: «Верь мне или не верь, это мне все едино!» Он медленно проводил своими длинными пальцами по бакенбардам, а глаза его бегали по углам.
— И вы полагаете, — промолвила Анна Сергеевна, — что, когда общество исправится, уже не будет ни глупых, ни злых людей?
— По крайней мере, при правильном устройстве общества совершенно будет равно, глуп ли человек или умен, зол или добр.
— Да, понимаю; у всех будет одна и та же селезенка.
— Именно так-с, сударыня.
Одинцова обратилась к Аркадию.
— А ваше какое мнение, Аркадий Николаевич?
— Я согласен с Евгением, — отвечал он.
Катя поглядела на него исподлобья.
— Вы меня удивляете, господа, — промолвила Одинцова, — но мы еще с вами потолкуем. А теперь, я слышу, тетушка идет чай пить; мы должны пощадить ее уши.
Тетушка Анны Сергеевны, княжна Х…я, худенькая и маленькая женщина с сжатым в кулачок лицом и неподвижными злыми глазами под седою накладкой, вошла и, едва поклонившись гостям, опустилась в широкое бархатное кресло, на которое никто, кроме ее, не имел права садиться. Катя поставила ей скамейку под ноги; старуха не поблагодарила ее, даже не взглянула на нее, только пошевелила руками под желтою шалью, покрывавшею почти все ее тщедушное тело. Княжна любила желтый цвет: у ней и на чепце были ярко-желтые ленты.
— Как вы почивали, тетушка? — спросила Одинцова, возвысив голос.
— Опять эта собака здесь, — проворчала в ответ старуха и, заметив, что Фифи сделала два нерешительные шага в ее направлении, воскликнула: — Брысь, брысь!
Катя позвала Фифи и отворила ей дверь.
Фифи радостно бросилась вон, в надежде, что ее поведут гулять, но, оставшись одна за дверью, начала скрестись и повизгивать. Княжна нахмурилась, Катя хотела было выйти…
— Я думаю, чай готов? — промолвила Одинцова. — Господа, пойдемте; тетушка, пожалуйте чай кушать.
Княжна молча встала с кресла и первая вышла из гостиной. Все отправились вслед за ней в столовую. Казачок в ливрее с шумом отодвинул от стола обложенное подушками, также заветное, кресло, в которое опустилась княжна; Катя, разливавшая чай, первой ей подала чашку с раскрашенным гербом. Старуха положила себе мед в чашку (она находила, что пить чай с сахаром и грешно и дорого, хотя сама не тратила копейки ни на что) и вдруг спросила хриплым голосом:
— А что пишет кнесь Иван?
Ей никто не отвечал. Базаров и Аркадий скоро догадались, что на нее не обращали внимания, хотя обходились с нею почтительно. «Для ради
важности держат, потому что княжеское отродье», — подумал Базаров… После чаю Анна Сергеевна предложила пойти гулять; но стал накрапывать дождик, и все общество, за исключением княжны, вернулось в гостиную. Приехал сосед, любитель карточной игры, по имени Порфирий Платоныч, толстенький седенький человек с коротенькими, точно выточенными ножками, очень вежливый и смешливый. Анна Сергеевна, которая разговаривала все больше с Базаровым, спросила его — не хочет ли он сразиться с ними по-старомодному в преферанс. Базаров согласился, говоря, что ему надобно заранее приготовиться к предстоящей ему должности уездного лекаря.
— Берегитесь, — заметила Анна Сергеевна, — мы с Порфирием Платонычем вас разобьем. А ты, Катя, — прибавила она, — сыграй что-нибудь Аркадию Николаевичу; он любит музыку, мы кстати послушаем.
Катя неохотно приблизилась к фортепьяно; и Аркадий, хотя точно любил музыку, неохотно пошел за ней: ему казалось, что Одинцова его отсылает, а у него на сердце, как у всякого молодого человека в его годы, уже накипало какое-то смутное и томительное ощущение, похожее на предчувствие любви. Катя подняла крышку фортепьяно и, не глядя на Аркадия, промолвила вполголоса:
— Что же вам сыграть?
— Что хотите, — равнодушно ответил Аркадий.
— Вы какую музыку больше любите? — повторила Катя, не переменяя положения.
— Классическую, — тем же голосом ответил Аркадий.
— Моцарта любите?
— Моцарта люблю.
Катя достала це-мольную сонату-фантазию Моцарта. Она играла очень хорошо, хотя немного строго и сухо. Не отводя глаз от нот и крепко стиснув губы, сидела она неподвижно и прямо, и только к концу сонаты лицо ее разгорелось и маленькая прядь развившихся волос упала на темную бровь.
Аркадия в особенности поразила последняя часть сонаты, та часть, в которой, посреди пленительной веселости беспечного напева, внезапно возникают порывы такой горестной, почти трагической скорби… Но мысли, возбужденные в нем звуками Моцарта, относились не к Кате. Глядя на нее, он только подумал: «А ведь недурно играет эта барышня, и сама она недурна».
Кончив сонату, Катя, не принимая рук с клавишей, спросила: «Довольно?» Аркадий объявил, что не смеет утруждать ее более, и заговорил с ней о Моцарте; спросил ее — сама ли она выбрала эту сонату, или кто ей ее отрекомендовал? Но Катя отвечала ему односложно: она спряталась
, ушла в себя. Когда это с ней случалось, она нескоро выходила наружу; самое ее лицо принимало тогда выражение упрямое, почти тупое. Она была не то что робка, а недоверчива и немного запугана воспитавшею ее сестрой, чего, разумеется, та и не подозревала. Аркадий кончил тем, что, подозвав возвратившуюся Фифи, стал для контенансу,[2] с благосклонною улыбкой, гладить ее по голове. Катя опять взялась за свои цветы.
А Базаров между тем ремизился да ремизился. Анна Сергеевна играла мастерски в карты, Порфирий Платоныч тоже мог постоять за себя. Базаров остался в проигрыше хотя незначительном, но все-таки не совсем для него приятном. За ужином Анна Сергеевна снова завела речь о ботанике.
— Пойдемте гулять завтра поутру, — сказала она ему, — я хочу узнать от вас латинские названия полевых растений и их свойства.
— На что вам латинские названия? — спросил Базаров.
— Во всем нужен порядок, — отвечала она.
— Что за чудесная женщина Анна Сергеевна, — воскликнул Аркадий, оставшись наедине с своим другом в отведенной им комнате.
— Да, — отвечал Базаров, — баба с мозгом. Ну, и видала же она виды.
— В каком смысле ты это говоришь, Евгений Васильич?
— В хорошем смысле, в хорошем, батюшка вы мой, Аркадий Николаич! Я уверен, что она и своим имением отлично распоряжается. Но чудо — не она, а ее сестра.
— Как? эта смугленькая?
— Да, эта смугленькая. Это вот свежо, и нетронуто, и пугливо, и молчаливо, и все что хочешь. Вот кем можно заняться. Из этой еще что вздумаешь, то и сделаешь; а та — тертый калач.
Аркадий ничего не отвечал Базарову, и каждый из них лег спать с особенными мыслями в голове.
И Анна Сергеевна в тот вечер думала о своих гостях. Базаров ей понравился — отсутствием кокетства и самою резкостью суждений. Она видела в нем что-то новое, с чем ей не случалось встретиться, а она была любопытна.
Анна Сергеевна была довольно странное существо. Не имея никаких предрассудков, не имея даже никаких сильных верований, она ни перед чем не отступала и никуда не шла. Она многое ясно видела, многое ее занимало, и ничто не удовлетворяло ее вполне; да она едва ли и желала полного удовлетворения. Ее ум был пытлив и равнодушен в одно и то же время: ее сомнения не утихали никогда до забывчивости и никогда не дорастали до тревоги. Не будь она богата и независима, она, быть может, бросилась бы в битву, узнала бы страсть… Но ей жилось легко, хотя она и скучала подчас, и она продолжала провожать день за днем, не спеша и лишь изредка волнуясь. Радужные краски загорались иногда и у ней перед глазами, но она отдыхала, когда они угасали, и не жалела о них. Воображение ее уносилось даже за пределы того, что по законам обыкновенной морали считается дозволенным; но и тогда кровь ее по-прежнему тихо катилась в ее обаятельно стройном и спокойном теле. Бывало, выйдя из благовонной ванны, вся теплая и разнеженная, она замечтается о ничтожности жизни, об ее горе, труде и зле… Душа ее наполнится внезапною смелостию, закипит благородным стремлением; но сквозной ветер подует из полузакрытого окна, и Анна Сергеевна вся сожмется, и жалуется, и почти сердится, и только одно ей нужно в это мгновение: чтобы не дул на нее этот гадкий ветер.
Как все женщины, которым не удалось полюбить, она хотела чего-то, сама не зная, чего именно. Собственно, ей ничего не хотелось, хотя ей казалось, что ей хотелось всего. Покойного Одинцова она едва выносила (она вышла за него по расчету, хотя она, вероятно, не согласилась бы сделаться его женой, если б она не считала его за доброго человека) и получила тайное отвращение ко всем мужчинам, которых представляла себе не иначе как неопрятными, тяжелыми и вялыми, бессильно докучливыми существами. Раз она где-то за границей встретила молодого, красивого шведа с рыцарским выражением лица, с честными голубыми глазами под открытым лбом; он произвел на нее сильное впечатление, но это не помешало ей вернуться в Россию.
«Странный человек этот лекарь?» — думала она, лежа в своей великолепной постеле, на кружевных подушках, под легким шелковым одеялом… Анна Сергеевна наследовала от отца частицу его наклонности к роскоши. Она очень любила своего грешного, но доброго отца, а он обожал ее, дружелюбно шутил с ней, как с ровней, и доверялся ей вполне, советовался с ней. Мать свою она едва помнила.
«Странный этот лекарь!» — повторила она про себя. Она потянулась, улыбнулась, закинула руки за голову, потом пробежала глазами страницы две глупого французского романа, выронила книжку — и заснула, вся чистая и холодная, в чистом и душистом белье.
На следующее утро Анна Сергеевна тотчас после завтрака отправилась ботанизировать с Базаровым и возвратилась перед самым обедом; Аркадий никуда не отлучался и провел около часа с Катей. Ему не было скучно с нею, она сама вызвалась повторить ему вчерашнюю сонату; но когда Одинцова возвратилась наконец, когда он увидал ее — сердце в нем мгновенно сжалось… Она шла по саду несколько усталою походкой; щеки ее алели и глаза светились ярче обыкновенного под соломенною круглою шляпой. Она вертела в пальцах тонкий стебелек полевого цветка, легкая мантилья спустилась ей на локти, и широкие серые ленты шляпы прильнули к ее груди. Базаров шел сзади ее, самоуверенно и небрежно, как всегда, но выражение его лица, хотя веселое и даже ласковое, не понравилось Аркадию. Пробормотав сквозь зубы: «Здравствуй!» — Базаров отправился к себе в комнату, а Одинцова рассеянно пожала Аркадию руку и тоже прошла мимо его.
«Здравствуй, — подумал Аркадий… — Разве мы не виделись сегодня?»
Базаров и Одинцова на прогулке
Следующая страница ->
<- 15 стр. Отцы и дети
17 стр. -> Страницы:
16
Всего 28 страниц
© «Онлайн-Читать.РФ» Обратная связь
В романе И.С. Тургенева «Отцы и дети»
Эпизод смерти Базарова находится в конце романа. В основу романа Тургенева «Отцы и дети» легла важная проблема – борьба двух лагерей: революционно-демократического и либерально-крепостнического, борьба «отцов и детей». Таков основной конфликт. Несмотря на то, что действие романа прекращается со смертью главного героя, конфликт «отцов и детей» так и остается неразрешенным.
Смерть Базарова, заразившегося при вскрытии умершего от тифа мужика, логически не связана со всем произведением , и это дает право по-разному трактовать смысл этого эпизода. Наиболее известны три трактовки. Первая гласит, что Базаров погибает, потому что Тургенев не знает, какова дальнейшая судьба молодого поколения. В другой говорится о том, что Тургенев подписывает приговор Базарову и в целом нигилизму, полностью опровергая его. Существует иная, тоже традиционная точка зрения, которая опирается на статьи Писарева о романе. Это мысль критика о том, что умереть, как умер Базаров, — совершить подвиг. Финальному эпизоду, таким образом, придается особый смысл. Эта трактовка мне близка.
В эпизоде мы видим, как упрямо Базаров борется с физической и душевной болью. Он говорит Одинцовой: «Вся задача гиганта – как бы умереть достойно». И он решает задачу, прямо и не лукавя глядя в глаза смерти.
С приближением смерти меняется отношение Базарова к родителям. И это достойное поведение. Он уже не демонстрирует своей иронии и пренебрежения, как в более ранних главах романа. (Вспомним слова из разговора с Аркадием: «Они вот, мои родители то есть, заняты и не беспокоятся о собственном ничтожестве, оно им не смердит.») Сейчас он полон заботы и любви, до последнего момента скрывая свою смертельную болезнь, выдавая ее за простуду: «…пойду прилягу, а вы мне принесите липового чаю. Простудился должно быть».
Евгений идет на уступки отцу, который просит его совершить христианский обряд:
« — … Утешь нас с матерью исполни долг христианина…
— Я не отказываюсь, если это момент вас утешить, — промолвил он…»
Кульминацией этого эпизода является приезд Одинцовой к умирающему Базарову. Сам по себе приезд Одинцовой показывает ее благородство, но не более. Видя умирающего Базарова, Одинцова понимает, что не любит его («мысль о том, что она не то бы почувствовала, если бы точно его любила – мгновенно сверкнула у ней в голове»).
В Базарове же при встрече с Анной Сергеевной вспыхивают еще не успевшие остыть чувства. Мы видим, как нежно и страстно любит Базаров, представший перед нами не черствым нигилистом, а романтиком («Дуньте на умирающую лампаду, и она погаснет»).
В этом эпизоде Базаров окончательно перерождается, срывая с себя маску нигилизма. Это подчеркивается в отрывке, где он смеется над собой прежним: «Да, поди попробуй отрицать смерть. Она тебя отрицает и баста».
Какова же авторская позиция в отношении «базаровского» поколения? Она раскрывается в конце разговора с Одинцовой: «Я нужен России… Нет, видно, не нужен. Да и кто нужен?» Этими словами героя Тургенев дает оценку с позиций либерального дворянства.
Роман завершается картиной, которая перекликается со смертью Базарова: родители на могиле сына. Это привносит философское начало в повествование: все острополитическое, сиюминутное уходит на второй план перед вечным. «Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце ни скрылось в могиле, цветы …говорят о вечном примирении и о жизни бесконечной».
Описание смерти Базарова, по статье Писарева, составляет лучшее место в романе Тургенева. О мастерстве писателя говорит хотя бы то, что он в конце романа сумел расположить к Базарову даже того читателя, который далеко не во всем был согласен с героем. Тургенев сделал все, чтобы читатель полюбил Базарова «со всей его безжалостной сухостью и резкостью».
Роль эпизода объяснения Базарова с Одинцовой
Объяснение Базарова с Одинцовой — один из эпизодов, который расширяет, углубляет представление о личности Базарова. Это не только нигилист, но и человек, способный на многое ради возлюбленной. Нигилистическое его восприятие мира начинает рушится, т.к. он, сам того не желая, влюбился в женщину, что по его понятиям есть «романтизм». Также раскрывается натура Одинцовой, для которой «спокойствие превыше всего». Она эгоистична, думает только о себе. Ей ничего не нужно, кроме комфорта в жизни. Невольно начинается сопоставление Одинцовой и Базарова, и, конечно, Евгений кажется намного человечнее на ее фоне.
Эпизод разделен на две части, содержащие диалоги, происходящие утром и вечером. Диалоги взаимосвязаны. Интересно,что герои разговаривают поздно вечером, вопреки заведенному Одинцовой распорядку дня. В начале появляется мотив дороги: Базаров собирается уезжать. Но если дорога для него — это вечное движение, невозможность усидеть на месте, то перед Одинцовой «длинная, длинная дорога, а цели нет…». Ей и «не хочется идти».
Уже здесь намечается какой-то конфликт, непонимание героями друг друга. В самом Базарове, который говорит, что «изящная сторона жизни ему недоступна», а потом признается в любви, уже намечается перемена. Нигилизм – это не стихия Базарова; он шире и глубже «отрицания всего». Одинцова не замечает этого в Базарове, он интересен ей именно как нигилист, она, так же, как и Анна Павловна Шерер в «Войне и мире», «угощается» своим гостем, т.е. как человек, молодой мужчина он ее не интересует.
Одинцова – рационалистка, устроившая свою жизнь «непогрешительно-правильно», так, что в ней нет места «ни скуке, ни другим тяжелым чувствам» (например, любви, ведь у Базарова это «тяжелая страсть»). И когда, в угоду Базарову, она разрешает ему остаться, то все равно это исключение, которого более никогда не будет.
Светский разговор принимает интимный оттенок благодаря пейзажу, имеющему романтический характер. Порыв ветра, ночь, темное небо – все располагает к признанию. Но Одинцова не способна понять, почувствовать этого, она любопытна, но, как мне кажется, не жалеет об отъезде Базарова. Евгений, в котором бьется тяжелая страсть, ждет от нее не вопросов о его биографии. В нем просыпается гордость за отца, за себя и потому он говорит: «Мы люди темные…». Несмотря на то, что оба они образованны, Базаров мыслит себя с крестьянами, народом. Особенно ему тяжело оттого, что он влюблен в «аристократку», весьма похожую на Павла Павловича, «живого мертвеца», но в отличие от него, никогда не любившую, поэтому ей так легко разговаривать с ним.
Одинцова умело вставляет в свою речь мысли Базарова, но так, что они принимают другой оттенок, искажаются («Я вижу, вы меня знаете мало, хотя вы и уверены, что все люди друг на друга похожи и что их изучать не стоит…»). Базаров опять противоречит своим принципам, отвечая, что «всякий человек — загадка». Одинцову можно сопоставить с княгиней Р, «сфинксом», но без тайн. Одинцова гораздо проще, она схематичнее, поселилась в деревне, как Павел Павлович, но не из-за несчастной любви, а потому, что любит «комфорт жизни».
На следующий день Базаров признается в любви Одинцовой, делая это весьма нетрадиционно. Признание — необходимая часть многих романов, но если в «Евгении Онегине» Татьяна «стыдом и страхом» замирала, то Базаров испытывает досаду. Вообще в романе показано несколько признаний, например, Аркадия Катерине. Оно традиционно: герои отвечают друг другу взаимностью. Отношение Базарова с Одинцовой вовсе не предполагают удачного завершения. Никто из них не понимает любовь как высокое чувство, скорее наоборот: для Анны Сергеевны — это излишнее беспокойство, а для Базарова — «страсть, похожая на злобу». Перед признанием Евгений говорит пророческие и вместе с тем очевидные слова про будущее, «которое большею частию не от нас зависит» (вспомним смерть Базарова). Одинцова в некотором роде становится Базаровым, она берет от него, возможно, самое плохое, нигилистическое начало. Если в Базарове есть какая-то деликатность к мыслям, чувствам, то Одинцова прямо говорит, что желает разобраться, что в Базарове «теперь происходит». Даже Евгений, достаточно циничный, возмущается, говоря: «Что я государство какое?». С другой стороны, у него появляется возможность взглянуть на себя как бы со стороны: Одинцова желает узнать о его чувствах с такой простотой, будто речь идет о лягушках, которых резал Евгений. Только Базаров лез в материальную сферу жизни и ее явлений, а Одинцова — в душевную. Если рассматривать Одинцову с этой позиции, то она сродни еще одному последователю Базарова, Ситникову, тоже «коверкающему» идеи учителя.
После признания Базаров косвенно сравнивается с Аркадием, который испытал«трепетание юношеской робости» и «сладкий ужас первого признания».
Порыв Базарова — это не порыв нигилиста, но человека, вырвавшегося на какое-то время из границ разума. Он повинуется инстинктам. У него было «почти зверское лицо», не случайно подчеркивается это сходство. Важно определение Катерины, говорящей, что сестра с Базаровым «дикие». На протяжении всего романа прослеживается сопоставление «диких» и «ручных».
Как ни странно, в этой ситуации поражение терпит Одинцова, а не неудачник любовник. Твердо решив, что она понимает все и всякого, она просчитывается вдвойне: Базаров и Аркадий превосходят все ее ожидания. Даже обдумывая для себя возможное счастье с Евгением, она думает только о себе, при этом как всякая светская дама (что полностью развенчивает тургеневское утверждение о том, что «характер у нее был свободный и решительный») всплакнула, но не испытала жалости, просто почувствовала себя виноватой. Виновата не Одинцова. Нельзя искать в любви виноватого, как она это делает. Влюбиться можно, но заставить себя это сделать нельзя. Одинцова руководствуется принципом «спокойствие превыше всего». «Под влиянием различных смутных чувств, сознания уходящей жизни, желания новизны она заставила себя дойти до известной черты, заставила себя заглянуть за нее — увидала за ней даже не бездну, а пустоту… или безобразие», — пишет Тургенев.
Таким образом, Одинцова, так же как и Павел Павлович – представитель интеллигенции, ближе к «отцам», «живой мертвец». Базаров сумел-таки нарушить покой мирной жизни Одинцовой, вывести ее из состояния душевной спячки хотя бы на несколько мгновений, дав ей понять или хотя бы заставив почувствовать ее нравственное несовершенство по сравнению с другими людьми. Ее проблема в том, что она не хочет другой жизни, ей проще говорить о дороге без пути и о прочем «романтизме», не видя реалий жизни.
Урок 5. Базаров и Одинцова (гл. 13-19, 25-27)
Урок 5. Базаров и Одинцова (гл. 13-19, 25-27)
Цель урока:
раскрыть суть отношений героев, понять, что хотел сказать автор, испытывая главного героя любовью к женщине.
Эпиграф:
«Я уж и так слишком долго вращался в чужой для меня сфере. Летучие рыбы некоторое время могут подержаться на воздухе, но вскоре должны шлепнуться в воду; позвольте и мне плюхнуться в мою стихию».
И. С. Тургенев «Отцы и дети», гл. 26.
Ход урока
I. Слово учителя
Взаимоотношения Е. Базарова и А. Одинцовой являются одной из линий общего конфликта. Какова цель этого разговора? Раскрыть в столкновении Базарова с холодной барыней Одинцовой чужеродность их характеров, глубокие внутренние различия, которые и привели к несчастной развязке. Нужно выяснить, какие отношения сложились у Базарова с Одинцовой и почему. Как выдержал Базаров «испытание любовью»? В любом тургеневском романе главный герой проведен через любовь к женщине, через самое личное из всех человеческих чувств. Тургенев делал это не только для полноты и многогранности образа. В его романах любовь является одним из основных моментов раскрытия характера героя. Неразделимое единство личной и общественной тем составляет основу тургеневского романа.
Любовь Рудина к Наталье в романе «Рудин» позволила раскрыть целую эпоху в жизни русского культурного общества, эпоху господства и падения людей рудинского типа — просветителей, но не преобразователей. Способность зажечь сердце Натальи и неспособность бороться за любовь. Любовь Лаврецкого к Лизе тоже печальная, говорила о невозможности счастья этих двух хороших людей, когда господствовали еще в сознании людей религиозные убеждения. По сравнению с предыдущими романами в «Отцах и детях» любовная фабула проходит не через весь роман, а занимает только одну из стадий развития действия. Мы уже встречались с высказываниями Базарова о любви.
— Как же он подходит к этому чувству? Зачитайте (гл. 7).
(У Базарова вульгарный, упрощенный подход к любви. Вместе с тем, критикуя Павла Петровича, Базаров правильно говорит о том, что нельзя ставить свою жизнь только на карту женской любви и тем более нельзя раскисать от неудачи и превращаться в ни на что не способного человека. Но это пока теоретические рассуждения.)
II. Беседа. Комментирование
— Каковы ваши первые впечатления об Анне Сергеевне Одинцовой?
(Впервые Одинцова появляется на балу у губернатора. Аркадию она представляется в каком-то царственном ореоле. Действительно, она необыкновенно хороша собой: «обнаженные ее руки красиво лежали вдоль стройного стана; красиво падали с блестящих волос на покатые плечи легкие ветки фуксий». К тому же она «поразила» Аркадия «достоинством своей осанки», но главное, во всем ее облике и поведении присутствовало глубокое спокойствие. В результате возникшая цепочка характеристик Анны Сергеевны — спокойна, вежливо участлива, снисходительна, холодна, строга — закон подводит читателя к мысли о возможном ее равнодушии по отношению ко всему происходящему вокруг нее.)
— Какие чувства испытывают Базаров и Аркадий, находясь рядом с Одинцовой?
(Аркадий проникнут откровенным «счастием находиться в ее близости, говорить с ней, глядя в ее глаза, в ее прекрасный лоб, во все ее милое, важное и умное лицо». Вместе с тем в присутствии Анны Сергеевны он испытывает необъяснимую робость, благоговение и «изящное смирение», как юный паж подле своей госпожи.
Что же касается Базарова, то его откровенный цинизм в отношении Одинцовой не выглядит ничем неожиданным для естествоиспытателя («Это что за фигура? На остальных баб не похожа»; «…холодна? В этом-то самый вкус и есть. Ведь ты любишь мороженое?»). Однако оказавшись рядом с Одинцовой, Базаров вдруг начинает конфузиться. В гостиничном номере, куда она пригласила приятелей, он, безуспешно пытаясь скрыть свое состояние развязностью и многословием, в итоге еще и «покраснел», услышав приглашение в гости в Никольское, имение «герцогини», как окрестил он Одинцову. Уже на улице Базаров продолжает ерничать относительно «богатого тела» Анны Сергеевны, которое можно, по его мнению, поместить «хоть сейчас в анатомический театр». Но именно ему принадлежат и абсолютно точные психологические характеристики героини — ее холодность («Вишь как она себя заморозила!») и царственность («Ей бы только шлейф сзади носить да корону на голове»), связанные с выше отмеченным равнодушием Одинцовой. А Базарову, как окажется, будут необходимы ее тепло и человечность.)
— Остается ли Базаров в Никольском таким же, как до приезда туда?
(В Никольском герой продолжает ерничать, но уже в отношении себя: он — «будущий лекарь, и лекарский сын, и дьячковский внук» — приглашен в гости к «герцогине»! Однако Базаров не далек от истины относительно оценки собственной персоны.)
Задания.
1. Рассказать об А. Одинцовой (гл. 14-15).
2. Рассказать историю любви Базарова к Одинцовой.
(С самого начала между Базаровым и Одинцовой немного общего: она— «герцогиня», он— «лекарь»; она — холодная и безмятежная, он, как покажет история любви к этой женщине, — неравнодушный и страстный.
Как трудно будет даваться ему чувство к Одинцовой! В нем начинаёт происходить что-то не базаровское: «что-то другое в него вселилось… чего он никак не допускал». Одинцова же принадлежит к тем людям, которые не знают тревоги: она и волновалась «изредка», и кровь у нее «тихо катилась»: просто какая-то женщина-«рыбица»! Герой стоит на пороге большой личной драмы. Но у Базарова не было сил уйти от этой женщины. Он любил ее, и таил свою любовь, и мечтал… о нежности!
Вместе с тем тургеневский герой многое понимает в Одинцовой. Так, он не верит, что она «способна увлекаться», разве что из любопытства.
Анна Сергеевна действительно «была любопытна»: в отношениях с Базаровым ей хотелось и «его испытать», и «себя изведать». Но в итоге Одинцова испугалась. Не случайно в сцене объяснения героев Тургенев дважды повторяет слово «испуг». Возможно, она испугалась необузданности Базарова, неожиданной грубости его чувств? Так пытаются объяснить несостоявшуюся любовь героя. Хотя стихийность Базарова можно расценить и прямо противоположно: как проявление его глубокой искренности.
В конечном же счете Базаров окажется прав не только в том, что эта женщина «себя заморозила», но что она, несомненно, «царица».
— Почему Одинцова решила «не шутить этим»?
(Основа ее жизни — спокойствие. Вторжение Базарова в ее жизнь означало бы конец этого спокойствия).
— Могла ли Одинцова пойти с Базаровым в его «горькую терпкую вольную жизнь»?
(Базаров — нигилист, был человеком чуждого ей мира. В политическом отношении это был человек, не верящий в те основы жизни, которые ей казались законными. По социальному положению Базаров выходец из низов. В материальном отношении — бедняк, будущий лекарь. Она не пугалась резкости выражения Базаровым чувства. Даже если бы она полюбила его, она не пошла бы за ним в его «горькую жизнь».)
— Как вы думаете, почему Анна Сергеевна пришла к умирающему Базарову?
(Одинцова пришла к нему, умирающему от холеры, точно так же, как царственные особы посещают из высочайшего великодушия холерные бараки и госпитали. Она подарила ему приличествующий ситуации и поведению царственных особ ритуально-бесстрастный поцелуй. И что особенно горько, Базаров все правильно понял в поведении Одинцовой, приветствуя ее появление фразой: «это по-царски».)
III. Итог урока
— Как же Базаров изменился за это время?
(Ему тяжело в этом конфликте. Он по положению в нем побежденный, но насколько сильным и глубже сердцем он выглядит в этой истории. Базаров отрицал романтику, но она в нем появилась и украсила его).
Слово учителя.
Испытание любовью становится для героя рубежным. Только любовь обнаруживает в нем глубокого, значительного, необыкновенно мощного в эмоциональном переживании человека, самосгорающего в своем чувстве и при этом становящегося еще более сильным. Сколько страдания испытывает Базаров при своем последнем визите к Одинцовой! По-прежнему затаенно-трепетно любящий Анну Сергеевну, он вместе с тем понимает, что ее прощальным порывом движет жалость к нему! И потому он как бы поднимается над своим же чувством, чтобы иметь силы произнести: «Человек я бедный, но милостыни еще до сих пор не принимал. Прощайте-с и будьте здоровы».
Если бы не любовь, разбудившая в Базарове эмоциональные силы, разве читатель мог узнать, насколько одновременно убедительным, проникновенным и страстным может быть нигилист в выражении своего отношения к «отцам»: «Ваш брат дворянин дальше благородного смирения или благородного кипения дойти не может, а это пустяки. Вы, например, не деретесь — и уж воображаете себя молодцами, — а мы драться хотим. Да что! Наша пыль тебе глаза выест, наша грязь тебя за марает, да ты и не дорос до нас…»
В любящем Базарове просыпается мощно чувствующая душа, таящая бездну страстей, а потому притягивающая к себе и становящаяся как бы продолжением стихии ночи, свидетелем стоящей за окном в течение его разговора с Одинцовой.
Но любовь не только открывает многое в Базарове. Одновременно она ставит его лицом к лицу с миром и открывает для него этот мир.
Домашнее задание
Перечитать главы 3-5, 7, 10, 20-22, 25-28 и подобрать материал, связанный с семьей Базарова.
🗹
