В чем заключается главная особенности сатиры гоголя. Сатирические мотивы в произведениях Н. В. Гоголя. Своеобразие сатиры гоголя

Сатира в произведениях Н.В. Гоголя (ЕГЭ по литературе)

Безусловно, не в одном своем произведении Гоголь высмеивал нравы русских чиновников, но только в «Мертвых душах» мы видим такое обширное пространство, представляющее собой основную часть крепостнической системы.
Наши эксперты могут проверить Ваше сочинение по критериям ЕГЭ

ОТПРАВИТЬ НА ПРОВЕРКУ

Эксперты сайта Критика24.ру Учителя ведущих школ и действующие эксперты Министерства просвещения Российской Федерации.

В первую очередь, автор хотел обратить внимание читателя на жизнь и характеры помещиков. Так, он создал целую систему образов, по которой мы путешествуем вместе с Чичиковым в течение всего произведения. Большую роль в анализе помещичества играет портрет и поведение каждого, к кому приезжает главный герой. Так, например, Манилова именуют «весьма обходительным и учтивым», но именно этих характеристик ему и не хватает. Глаза этого помещика «сладкие, как сахар», что невольно ассоциируется у читателя с противной приторностью. Внешность Собакевича соотносится с медведем, тем самым автор как бы лишает героя духовности, наделяя его животными качествами. А вот когда Чичиков приезжает к Плюшкину, то долго не может понять, кто перед ним стоит – мужчина или женщина. Несмотря на все свои богатства, у героя худощавая фигура, что говорит о его скупости. Так, в описании помещиков Гоголь использует иронию, чтобы не только усилить комический эффект, но и создать собирательные образы худших представителей крепостной системы.

Помимо злой и острой иронии, для раскрытия внутреннего мира героев автор использует сарказм. Разные типы обитателей помещичьих домов схожи такими чертами, как глупость, праздность, духовная пустота. Ведь и грубый Собакевич, и витающий в облаках Манилов, и разгульный Ноздрев живут благодаря труду десятков и сотен крепостных крестьян, которые и обеспечивают своим помещикам спокойную жизнь и достаток. Также выделяются два типа помещиков: бережливые хозяева, как Коробочка и Собакевич, и совершенно нехозяйственные, праздные люди, как Манилов и Ноздрев. Их отличие заключается в том, что если первые заботятся о своем хозяйстве и стараются приумножить собственный капитал, вторые совершенно не задумываются о деньгах и пускают их на всякие глупости и развлечения.

Однако не только высшие слои населения высмеиваются в поэме Гоголя. Сатирически изображено и крестьянство. Вспомним забавный момент, происходивший после визита Чичикова к Коробочке. Помещица приказала девочке Пелагее показать кучеру Селифану дорогу. Однако ребенок даже не различает право и лево. Даже по такому маленькому эпизоду мы можем понять, насколько безграмотен простой народ: все это влияние крепостничества. И даже лакей Чичикова Петруша, которого тянет к «просвещению», читает книги, совершенно не вдаваясь в их смысл, а просто получает удовольствие от самого процесса сложения букв в слова.

Таким образом, в поэме «Мертвые души» Гоголь отразил все негативные черты крепостного мира, зло высмеяв недостатки этой системы и показав ее влияние на Россию.

Посмотреть все сочинения без рекламы можно в нашем

Чтобы вывести это сочинение введите команду /id39848

Источник

25.02.2018 15:00

«Питая ненавистью грудь, уста вооружив сатирой, проходит он тернистый путь с своей карающею лирой» Н. А. Некрасов

Николай Гоголь — один из самобытнейших русских писателей, его слава вышла далеко за пределы русского культурного пространства. Его книги интересны на протяжении всей жизни, каждый раз удается найти в них новые грани, почти новое содержание

Гоголь не желал оставаться всего лишь созерцателем жизни. В его душе все сильнее крепло осознание того, что миссия писателя чрезвычайно велика. Художник способен донести до своих читателей свое видение современной действительности, тем самым оказывая влияние на сознание масс. Во благо России и ее народа творил Гоголь. Книги его свидетельствуют об этом благом стремлении.

Большинство сочинений Гоголя — это произведения или целиком сатирические по своему пафосу и своей структуре, или или такие, в которых сатира занимает весьма существенное место. Но сатира в творчестве писателя не остается неизменной, а проходит несколько этапов своего развития.

И. С. Аксаков, поэт и публицист-славянофил, писал в 1952г., сразу после смерти Гоголя: «Много еще пройдет времени, пока уразумеется вполне все глубокое и строгое значение Гоголя, этого монаха-художника, христианина-сатирика, аскета и юмориста, этого мученика возвышенной мысли и неразрешимой задачи».

Сатира Гоголя в сегодняшнем прочтении

Д.Николаев, Сатира Гоголя, М., «Художественная литература», 1984, 367 с.

Юбилейный гоголевский год был богат публикациями, посвященными «царю русского смеха» (А. Луначарский). Современное прочтение внесло новые краски в традиционные, казалось бы, исчерпанные темы.

Может показаться парадоксом, но до книги Д. Николаева действительно не было монографического исследования, предметом которого стало бы исключительно сатирическое начало в творчестве писателя. В «Сатире Гоголя» более конденсированно и целенаправленно, чем в других работах, посвященных целостному анализу творчества писателя, прослеживаются предпосылки, формирование и развитие основных принципов типизации, обнаруживаются жизненные, народно-поэтические и литературные истоки сатиры художника, раскрывается ее обобщающий характер. Автор широко использует малоизвестные эпистолярные и мемуарные источники, касающиеся, прежде всего, сатирического наследия писателя.

Это, по сути, первое исследование, отличающееся комплексным подходом к сатире Гоголя, в нем сводятся воедино под обобщающе критическим углом зрения многочисленные аспекты суждений о ней. Вероятно, в качестве отправного пункта исследования предполагался и ответ на вопрос, что есть сатира в современном понимании, ибо в ней все чаще видят абсолютно автономную область творчества, четвертый род литературы.

Книга проникнута целеустремленной, последовательной и достаточно корректной, но решительной полемикой с точкой зрения М. Бахтина о гоголевском смехе как «чистом народно-праздничном смехе

«, смехе «стихийно-материалистическом», смехе, «
несовместимом со смехом сатирика
«. Свою основную задачу Д. Николаев формулирует четко: «показать, что большинство сочинений Гоголя– это произведения или целиком сатирические по своему пафосу и своей структуре, или такие, в которых сатира занимает весьма существенное место» (стр. 18). Всем содержанием книги автор подробно и доказательно, путем анализа процесса становления сатиры Гоголя стремится уяснить ее своеобразие в различных произведениях, на разных этапах творчества, показать ее новаторский характер как сатиры социальной, реалистической, открывающей новый этап в истории русской литературы.

Восемь глав книги Д. Николаева отвечают на вопрос, как проходило формирование одного из самых крупных русских сатириков.

Все названия глав– цитаты, позволяющие проникнуть в авторский замысел. В первой главе решается вопрос о предпосылках гоголевского смеха. В неторопливой и добросовестной манере, в серьезно-академическом стиле, который в некоторых работах о Гоголе в последние годы подменяется «атакой стилем», Д. Николаев исследует, «какие именно стороны исторической эпохи и в каком духе воздействовали на будущего писателя» (стр. 19), каким было идейное, нравственное, эстетическое влияние его окружения.

Д. Николаев обстоятельно анализирует биографические и автобиографические свидетельства о накоплении факторов, сказавшихся в позднейшем творчестве, дает оценку работ о раннем Гоголе, о месте в его духовном вызревании дела о политическом и религиозном вольнодумстве.

Хотя книга Д. Николаева и называется «Сатира Гоголя», в ней, по сути дела, дается подробная и неторопливо-обстоятельная летопись трудов и дней художника с явным акцентом на биографизме как предпосылке творчества, с углубленным вниманием к свидетельствам современников, прозревших в юном Гоголе задатки писателя комического.

Можно было бы упрекнуть автора в том, что далеко не все, что легло в фундамент гоголевской сатиры, осмыслено им с равной глубиной. Проанализированы не все социально-психологические предпосылки развития сатирического таланта, неповторимой манеры Гоголя. Ведь, несмотря на немалое число работ, посвященных связи сатиры Гоголя с фольклорной традицией и творчеством сатириков-предшественников и современников, далеко не все еще освещено полно и разносторонне– во всяком случае, глубже текстуальных сближений.

Уже накопленный в гоголе-ведении материал дает право на обобщение, когда речь идет о первом сборнике повестей писателя, в которых обнаруживается «блестящее владение искусством комического повествования и тонкой сатирической насмешки» (стр. 82). Отсюда признание им правомерности пушкинского отзыва о сборнике– «веселость простодушная и вместе лукавая».

Пожалуй, узкое место монографии там, где обращение к сатире предшественников Гоголя, например В. Капниста, не влечет поисков в самом творчестве писателя конкретных и доказательных следов их влияния. Речь должна идти не о творчестве старшего современника «вообще», а о наследовании определенных его сторон с «поправкой» на новую эпоху и индивидуальность самого Гоголя.

Несмотря на то, что в ранних опытах Гоголя в сатирическом духе, казалось бы, найти что-то новое сложно, да и сами эти опыты знакомы нам больше понаслышке, автор в духе своей концепции сатиры Гоголя как непрерывного процесса наблюдений, поисков, шлифовки, обобщения форм воплощения стремится понять какие-то стороны этого процесса. Реставрируя скудные сведения о сатире «Нечто о Нежине», исследователь «проигрывает» варианты ответов, почему не сберег Гоголь своего детища. Так рождается предположение, что он уничтожил опус слабый, ученический, а может, уничтожил его, когда в гимназии началось следствие по «делу о вольнодумства».

Акцент в подходе к смеху первого сборника повестей сделан на изначальной установка писателя привлечь материал, бытующий «между простым народом». Хотя исследователь не пытается уяснить меру сознательности такой творческой установки, путь Гоголя представляется ему новаторским– передать целостность мировосприятия и мироотношения «простолюдинов» с их оптимизмом и юмором. Д. Николаева интересует социальный, демократический пафос смеха Гоголя, обращение к маске Рудого Панька, Убедительна полемика с широко бытующей точкой зрения о зависимости этого приема от «Повестей Белкина», с которыми, как заметил автор, до времени печатания «Вечеров» Гоголь не был знаком. Не убеждает его и мнение Бахтина, что стилевой ключ живой речи рассказчика, «фамильярной болтовни с читателем» возник под влиянием Рабле. У Д. Николаева была блестящая возможность на фольклорно– этнографическом материале показать, что эта манера– дань устной традиции украинского юмора. Для него смех сатирика в «Вечерах…» – «это смех отчетливо социальный, направленный против представителей привилегированных сословий; это смех демократический, выражающий миросозерцание и мироощущение народа, защищающий его идеалы, его интересы» (стр. 70– 71).

Очень подробно Д. Николаев исследует объекты, интенсивность, приемы гоголевского осмеяния, особенно различные формы иронии. В противовес концепции гоголевского смеха у М. Бахтина он предлагает свою концепцию формирования и становления сатиры в творчестве Гоголя, прослеживая ее эволюцию и разные способы художественного осмысления действительности, используемые писателем.

В заглавие третьей главы «Влияние Пушкина как сатирического писателя» вынесены слова Чернышевского об авторе «Евгения Онегина». Общее, наиболее «свежее» по времени влияние этой стороны художественного мира Пушкина на предрасположенную к смеху душу Гоголя-юноши, разумеется, следует принять. Удалось автору и убедительно поставить вопрос о личных контактах двух художников. Вот почему не кажется столь уж неожиданным рассмотрение в этой главе повести «Иван Федорович Шпонька и его тетушка» как произведения, отмеченного несомненным присутствием пушкинского художественного начала. Вместе с тем нам представляется правомерным и традиционное мнение об органическом включении этой повести в сборник как антипода изображенного в «Вечерах…» народного мира с его моралью, поэзией, социально-нравственными ценностями. И Д. Николаев тоже находит в этой повести общие для сборника социально-этические идеалы и пародию на некоторые структурные моменты романтических повестей «Вечеров…». Незавершенность ее воспринимается исследователем как пролог к последующему сатирическому творчеству.

Творческая история «Миргорода» сознательно соотнесена автором с пребыванием Гоголя в орбите пушкинского творческого напряжения. И анализ сатиры каждой из повестей сборника не оторван от целостного их рассмотрения, поиска прототипов, оценок современников. Автор «Миргорода», по утверждению исследователя,– сатирик социальный, в центре художественного изображения которого структура общества, социально-психологические типы. Принцип социальности он видит в основе избранного Гоголем способа типизации персонажей.

В книге детально рассмотрена перекличка повести о «трогательной любви» провинциальных дворян с повестью о «трогательной дружбе» в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», убедительно вскрыты мотивы личного знакомства семьи Гоголей с системой судебной волокиты в пору николаевского царствования.

Некоторое чувство удивления вызывает отсутствие в специальной работе о сатире анализа сатирически-бытовой линии «Вия», ставшей уже общим местом гоголеведческих работ. Речь идет о пошлом быте семинарии и Хоме Бруте, в котором Белинский с иронией обнаружил «философа не по одному классу семинарии». Повод для раздумий дают и те элементы сатиры, от которых не свободна обращенная в прошлое героическая эпопея «Тарас Бульба».

Две главы книги посвящены анализу петербургских повестей. В них показано субъективное преломление противоречий столичной жизни через личный опыт Гоголя, через те бытовые и культурные связи с Пушкиным, с кругом друзей-нежинцев, из которых вырастал критический пафос и комизм петербургского цикла. Вынесение анализа «Носа» и «Записок сумасшедшего» в специальную главу мотивируется тем, что это произведения откровенно сатирические и гротескные по своей структуре. В остальных же произведениях цикла, полагает автор, «сатира играет важную роль, хотя ни одно из них не является целиком сатирическим по своей структуре «(стр. 178). Вот почему приходится пожалеть об отсутствии в книге Д. Николаева специального раздела о своеобразии сатиры Гоголя и ее осмыслении разными исследователями, отечественными и зарубежными. Думается, что по отношению к Гоголю непросто установить демаркационную линию между жанрово чистой сатирой и синтезом ее с другими способами обрисовки действительности. Она входит в такую прочную лигатуру с ними, что высчитать унции «смеха, растворенного горечью», в других формах смеха,– дело безнадежное, а может, и не очень нужное. Тем более, что и Д. Николаев пишет: «Интонации Гоголя-рассказчика столь искренни, столь вдохновенны и естественны, что не сразу и поймешь: подлинное это восхваление или ироническое?» (стр. 179). В том и своеобразие сатиры Гоголя, что, строго говоря, любое его произведение, не являясь до конца сатирическим, несет в себе огромной силы сатирический заряд, порой замедленного действия.

Книга Д. Николаева интересна свежим прочтением традиционно сатирических мест. Думается, что найден новый ключ к образу «значительного лица», в котором исследователь обнаружил живые краски «будочника будочников», как метко окрестил Николая I Герцен. Безусловно, интересен и затронутый в связи с «Записками сумасшедшего» вопрос, является ли Поприщин объектом сатиры, или же он противопоставлен как жертва подлинным ее объектам– генералу, камер-юнкеру и прочим недосягаемым конкурентам бедного чиновника. Нам представляется, что, болея за «маленького человека», Гоголь смехом протестует и против каких-то граней «обмеления человека» (Ап. Григорьев) Вот почему не только жалок, но и смешон Поприщин, который упивается своим дворянством. Он пошлый даже в любовных переживаниях.

Серьезен анализ в книге Д. Николаева «Ревизора» и «Мертвых душ». Отбросив десятки хорошо обкатанных версий об источниках комедии, в том числе и устюженский вариант, исследователь анализирует основной ее конфликт как политический конфликт эпохи, составивший внутренний стержень пьесы и обусловивший ее взрывчатую силу. «Что» осмеивается и «как» осмеивается, становится в центре внимания исследователя. Внимательное прочтение текста помогает автору «проявить» смех сатирика над законным беззаконием. Политический конфликт между формами правления и народом представляется Д. Николаеву основным внутренним, подспудным конфликтом. Второй конфликт– между синклитом чиновников и мнимым ревизором рассматривается как способ решения основного конфликта.

На свободном дыхании написана глава о «Мертвых душах». В ней показано, что Гоголь создает как бы модель современного общества. Для Д. Николаева «Мертвые души» – сатирический роман-эпопея.

Д. Николаев написал книгу трезвую, четкую по авторским позициям, без игры в сенсации и оригинальные открытия. Но хотелось бы более многочисленных каналов связи между истоками и вершинами.

г. Ворошиловград

Сатира Гоголя

Н.В.Гоголь.

В 1852 г. после смерти Гоголя Некрасов написал прекрасное сти-

хотворение, которое может быть эпиграфом ко всему творчеству Гоголя:

Питая ненавистью грудь,

Уста вооружив сатирой,

Проходит он тернистый путь

С своей карающею лирой.

В этих строках, кажется, дано точное определение сатиры Гого-

человеческих недостатков, но и социальных пороков. Это смех не добрый,

иногда «сквозь невидимые миру слезы», потому что (а так считал Гоголь)

именно сатирическое осмеяние отрицательного в нашей жизни, может слу-

помощи которого писатель всю жизнь боролся с «мерзостями русской дейс-

Великий сатирик начал свой творческий путь с описания быта,

нравов и обычаев милой его сердцу Украины, постепенно переходя к опи-

санию всей огромной Руси. Ничего не ускользнуло от внимательного глаза

художника: ни пошлость и тунеядство помещиков, ни подлость и ничто-

жество обывателей. «Миргород», «Арабески», «Ревизор», «Женитьба»,

Гоголь стал первым из русских писателей, в творчестве которых получили

ярчайшее отражение отрицательные явления жизни. Белинский называл Го-

голя главой новой реалистической школы: «Со временем выхода в свет

«Миргорода» и «Ревизора» русская литература приняла совершенно новое

направление». Критик считал, что «совершенная истина жизни в повестях

Гоголя тесно соединяется с простотой вымысла. Он не льстит жизни, но

не клевещет на нее; он рад выставить наружу все, что есть в ней прек-

расного, человеческого, и в то же время не скрывает нимало и ее безоб-

Писатель-сатирик, обращаясь к «тени мелочей», к «холодным,

раздробленным, повседневным характерам», должен обладать тонким чувс-

твом меры, художественным тактом, страстной любовью к природе. Зная о

трудном, суровом поприще писателя-сатирика, Гоголь все же не отрекся

от него и стал им, взяв девизом своего творчества следующие слова:

«Кто же как ни автор должен сказать святую правду!» Только истинный

сын родины мог в условиях николаевской России осмелиться вывести на

свет горькую правду, чтобы содействовать своим творчеством расшатыва-

нию феодально-крепостнического строя, тем самым содействуя движению

В «Ревизоре» Гоголь «собрал в одну кучу все дурное в России»,

вывел целую галерею взяточников, казнокрадов, невежд, глупцов, врунов

и т.п. В «Ревизоре» все смешно: сам сюжет, когда первое лицо города

принимает за ревизора из столицы пустомелю, человека «с необыкновенной

легкостью в мыслях», преображение Хлестакова из трусливого «елистра-

тишки» в «генерала» (ведь окружающие принимают его именно за генера-

ла), сцена вранья Хлестакова, сцена признания в любви сразу двум да-

мам, и, конечно же, развязка и немая сцена комедии.

Гоголь не вывел в своей комедии «положительного героя». Поло-

жительным началом в «Ревизоре», в котором воплотился высокий нравс-

твенный и общественный идеал писателя, лежащий в основе его сатиры,

стал «смех», единственное «честное лицо» в комедии. Это был смех, пи-

сал Гоголь, «который весь излетает из светлой природы человека. по-

тому, что на дне ее заключен вечно бьющий родник его, который углубля-

ет предмет, заставляет выступить ярко то, что проскользнуло бы, без

проницаемой силы которого мелочь и пустота жизни не испугали бы так

Сатирически изображая дворянство и чиновническое общество,

никчемность их существования, паразитизм и эксплуатацию народа, Гоголь

бесконечно любит родную страну и ее народ. Злая сатира служит именно

этой великой любви. Порицая все дурное в общественном и государствен-

ном строе России, автор прославляет ее народ, силы которого не находят

себе выхода в крепостной Руси. С глубокой любовью пишет Гоголь о наро-

де. Здесь уже нет обличающей сатиры, только проскальзывает грусть о

некоторых сторонах жизни народа, порожденных крепостничеством. Писате-

лю присущ оптимизм, он глубоко верит в светлое будущее России.

Завершить работу хотелось бы строками Некрасова:

Со всех сторон его клянут,

И только труп его увидя,

Как много сделал он поймут

И как любил он, ненавидя.

Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет

Источник

Своеобразие сатиры гоголя. «Своеобразие сатиры Гоголя

Н.В.Гоголь.

В 1852 г. после смерти Гоголя Некрасов написал прекрасное сти-

хотворение, которое может быть эпиграфом ко всему творчеству Гоголя:

Питая ненавистью грудь,

Уста вооружив сатирой,

Проходит он тернистый путь

С своей карающею лирой.

В этих строках, кажется, дано точное определение сатиры Гого-

ля, ведь сатира — это злое, саркастическое высмеивание не просто обще-

человеческих недостатков, но и социальных пороков. Это смех не добрый,

иногда «сквозь невидимые миру слезы», потому что (а так считал Гоголь)

именно сатирическое осмеяние отрицательного в нашей жизни, может слу-

жить к его исправлению. Смех — это оружие, острое, боевое оружие, при

помощи которого писатель всю жизнь боролся с «мерзостями русской дейс-

твительности».

Великий сатирик начал свой творческий путь с описания быта,

нравов и обычаев милой его сердцу Украины, постепенно переходя к опи-

санию всей огромной Руси. Ничего не ускользнуло от внимательного глаза

художника: ни пошлость и тунеядство помещиков, ни подлость и ничто-

жество обывателей. «Миргород», «Арабески», «Ревизор», «Женитьба»,

«Нос», «Мертвые души» — едкая сатира на существующую действительность.

Гоголь стал первым из русских писателей, в творчестве которых получили

ярчайшее отражение отрицательные явления жизни. Белинский называл Го-

голя главой новой реалистической школы: «Со временем выхода в свет

«Миргорода» и «Ревизора» русская литература приняла совершенно новое

направление». Критик считал, что «совершенная истина жизни в повестях

Гоголя тесно соединяется с простотой вымысла. Он не льстит жизни, но

не клевещет на нее; он рад выставить наружу все, что есть в ней прек-

расного, человеческого, и в то же время не скрывает нимало и ее безоб-

Писатель-сатирик, обращаясь к «тени мелочей», к «холодным,

раздробленным, повседневным характерам», должен обладать тонким чувс-

твом меры, художественным тактом, страстной любовью к природе. Зная о

трудном, суровом поприще писателя-сатирика, Гоголь все же не отрекся

от него и стал им, взяв девизом своего творчества следующие слова:

сын родины мог в условиях николаевской России осмелиться вывести на

свет горькую правду, чтобы содействовать своим творчеством расшатыва-

нию феодально-крепостнического строя, тем самым содействуя движению

России вперед.

В «Ревизоре» Гоголь «собрал в одну кучу все дурное в России»,

вывел целую галерею взяточников, казнокрадов, невежд, глупцов, врунов

и т.п. В «Ревизоре» все смешно: сам сюжет, когда первое лицо города

принимает за ревизора из столицы пустомелю, человека «с необыкновенной

легкостью в мыслях», преображение Хлестакова из трусливого «елистра-

тишки» в «генерала» (ведь окружающие принимают его именно за генера-

ла), сцена вранья Хлестакова, сцена признания в любви сразу двум да-

мам, и, конечно же, развязка и немая сцена комедии.

Гоголь не вывел в своей комедии «положительного героя». Поло-

жительным началом в «Ревизоре», в котором воплотился высокий нравс-

твенный и общественный идеал писателя, лежащий в основе его сатиры,

стал «смех», единственное «честное лицо» в комедии. Это был смех, пи-

сал Гоголь, «который весь излетает из светлой природы человека… по-

тому, что на дне ее заключен вечно бьющий родник его, который углубля-

ет предмет, заставляет выступить ярко то, что проскользнуло бы, без

проницаемой силы которого мелочь и пустота жизни не испугали бы так

человека».

Сатирически изображая дворянство и чиновническое общество,

бесконечно любит родную страну и ее народ. Злая сатира служит именно

этой великой любви. Порицая все дурное в общественном и государствен-

себе выхода в крепостной Руси. С глубокой любовью пишет Гоголь о наро-

де. Здесь уже нет обличающей сатиры, только проскальзывает грусть о

некоторых сторонах жизни народа, порожденных крепостничеством. Писате-

лю присущ оптимизм, он глубоко верит в светлое будущее России.

Завершить работу хотелось бы строками Некрасова:

Со всех сторон его клянут,

И только труп его увидя,

Как много сделал он поймут

И как любил он, ненавидя.

Дать понять о юморе и остроумии рассказов Гоголя из малорусской жизни, не приводя из них целых страниц, было бы совершенно невозможно. Это — добросердечный смех че-ловека молодого, наслаждающегося полнотой жизни, который сам не может удержаться от смеха, глядя на комические положения, в которые он ставит своих героев: деревенского дьячка, богатого крестьянина, деревенскую кокетку или куз-неца. Он переполнен счастьем; ни одно облачко еще не омра-чает его жизнерадостности. Но нужно заметить, что комизм рисуемых им типов не является результатом его поэтического каприза: напротив, Гоголь — скрупулезный реалист. Каждый крестьянин, каждый дьячок его повестей — взяты из живой действительности, и в этом отношении реализм Гоголя носит почти этнографический характер, — что не мешает ему в то же время иметь яркую поэтическую окраску. Лишь позднее склонность Гоголя к комизму кристаллизовалась в то, что можно по справедливости назвать «юмором», т.е. кон-трастом между комической обстановкой и печальной сущно-стью жизни, о котором сам Гоголь сказал, что ему дано «сквозь видимый смех источать невидимые, незримые миру, слезы».

Всматриваясь в сатирические образы, приходишь к выводу, что они непременно определенным образом эмоционально окрашены.Эмоциональная оценка в сатире—всегда отрицание изображаемого смехом над ним.

Юмор намного реже предполагает отрицание; смех, рождаемый юмористическим отношением, по своей тональности отличается от сатирического смеха.

«Под юмором,— писал А. В. Луначарский,—разу-меется такой подход к жизни, при котором читатель смеется, но смеется ласково, добродушно». Подобное понимание юмора в узком, так сказать, смысле слова правомерно. Действительно, существует обширная юмористическая литература, где непремен-но слышен смех, но он мягок, добродушен или гру-стен.

«Скучно на этом свете, господа!» — воскликнул Н. В. Гоголь, с грустным юмором, «смехом сквозь слезы», рассказав печальную, но комическую историю о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Юмор окрашивает и повесть «Старо-светские помещики».

Но в понятие юмор вкладывается и другой смысл. По сути, без юмора немыслима никакая сатира.

«Самая бичующая, самая гневная, самая скорб-ная сатира должна содержать в себе хоть каплю на-смешки—иначе она перестанет быть сатирой. А юмор со своей стороны всегда содержит в себе элементы сатиры

Надо прежде знать о том, что Гоголь был про-должателем и в известном отношении учеником Пушкина. Подобно Пушкину, Гоголь считал, что писатель должен прав-диво, верно отображать реальную действительность, ставя пе-ред собой при этом общественно-воспитательные задачи. Но вместе с тем одной из наиболее существенных отличительных особенностей Гоголя, сравнительно с Пушкиным, был его юмор, переходящий в последних, лучших его произведениях в общественно-политическую сатиру.

Гоголь считал, что одно из самых действенных средств пе-ревоспитания общества — осмеяние его типических недостат-ков, осмеяние того «презренного и ничтожного», что мешает дальнейшему его развитию.

“Вечера на Хуторе близ Диканьки” и “Миргород”. содержанием и характерными особенностями своего стиля открывали новый этап в творческом развитии Гоголя. В изображении быта и нравов миргородских помещиков уже нет места романтике и красоте. Жизнь человека здесь опутана паутиной мелочных интересов. Нет в этой жизни ни высокой романтической мечты, ни песни, ни вдохновения. Тут царство корысти и пошлости.

В “Миргороде” Гоголь расстался с образом простодушного рассказчика и выступил перед читателями как художник, смело вскрывающий социальные противоречия современности.

От весёлых и романтических парубков и дивчин, вдохновенно-поэтических описаний украинской природы Гоголь перешёл к изображению прозы жизни. В этой книге резко выражено критическое отношение писателя к затхлому быту старосветских помещиков и пошлости миргородских “существователей”.

Реалистические и сатирические мотивы гоголевского творчества углубляются в “Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем”. История глупой тяжбы двух миргородских обывателей осмыслена Гоголем в остро обличительном плане. Жизнь этих обывателей лишена атмосферы патриархальной простоты и наивности. Поведение обоих героев возбуждает в писателе не мягкую усмешку, но чувство горечи и гнева: “Скучно на этом свете, господа!” Эта резкая замена юмористической тональности обнажённо сатирической с предельной ясностью раскрывает смысл повести. С виду забавный, весёлый анекдот превращается в сознании читателя в глубоко драматическую картину действительности.

Гоголь с присущей ему обстоятельностью вглядывается в характеры своих героев: двух закадычных приятелей. Они — “два единственные друга” в Миргороде — Перерепенко и Довгочхун. Но каждый из них себе на уме. Казалось, нет такой силы, способной расстроить их дружбу. Однако глупый случай вызвал взрыв, возбудив ненависть одного к другому. И в один несчастный день приятели стали врагами.

Ивану Ивановичу очень не хватает ружья, которое он увидел у Ивана Никифоровича. Ружьё — не просто “хорошая вещь”, оно должно укрепить Ивана Ивановича в сознании его дворянского первородства. Дворянство-то у него, впрочем, не родовое, а благоприобретённое: отец его был в духовном звании. Тем важнее ему иметь собственное ружьё! Но Иван Никифорович тоже дворянин, да ещё всамделишный, потомственный! Ружьё и ему необходимо, хотя с тех пор, как купил его у турчина и имел в виду записаться в милицию, он ещё не сделал из него ни единого выстрела. Он считает кощунством променять столь “благородную вещь” на бурую свинью да два мешка с овсом. Потому-то так и воспалился Иван Никифорович и с языка его слетел этот злосчастный “гусак”.

В этой повести ещё гораздо сильнее, чем в предшествующей, даёт себя чувствовать ироническая манера гоголевского письма. Сатира Гоголя никогда не раскрывается обнажённо. Его отношение к миру кажется добродушным, незлобивым, приветливым. Ну в самом деле, что же можно сказать худого о таком прекрасном человеке, как Иван Иванович Перерепенко! Природная доброта так и бьёт ключом из Ивана Ивановича. Каждое воскресенье он надевает свою знаменитую бекешу и отправляется в церковь. А после службы он, побуждаемый природной добротой, обязательно обойдёт нищих. Увидит нищенку и заведёт с ней сердечный разговор. Та ожидает милостыню, он поговорит-поговорит и уйдёт прочь.

Так-то и выглядит “природная доброта” и сердобольность Ивана Ивановича, оборачивающиеся лицемерием и совершенной жестокостью. “Очень хороший также человек Иван Никифорович”. “Также” — очевидно, он человек такой же доброй души. Нет у Гоголя в этой повести прямых обличений, но обличительная направленность его письма достигает необыкновенной силы. Его ирония кажется добродушной и незлобивой, но сколько же в ней истинного негодования и сатирического огня!

Впервые в этой повести мишенью гоголевской сатиры становится и чиновничество. Здесь и судья Демьян Демьянович, и подсудок Дорофей Трофимович, и секретарь суда Тарас Тихонович, и безымянный канцелярский служащий, с “глазами, глядевшими скоса и пьяна”, со своим помощником, от дыхания которых “комната присутствия превратилась было на время в питейный дом”, и городничий Пётр Фёдорович. Все эти персонажи кажутся нам прообразами героев “Ревизора” и чиновников губернского города из “Мёртвых душ”.

Композиция “Миргорода” отражает широту восприятия Гоголем современной действительности и вместе с тем свидетельствует о размахе и широте его художественных исканий.

Все четыре повести “миргородского” цикла связаны внутренним единством идейного и художественного замысла. Вместе с тем каждая из них имеет и свои отличительные стилевые особенности. Своеобразие “Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем” состоит в том, что здесь наиболее отчётливо и ярко выражен свойственный Гоголю приём сатирической иронии. Повествование в этом произведении, как и в “Старосветских помещиках”, ведётся от первого лица — не от автора, но от некоего вымышленного рассказчика, наивного и простодушного. Это он и восторгается доблестью и благородством Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича. Это его приводят в умиление “прекрасная лужа” Миргорода, “славная бекеша” одного из героев повести и широченные шаровары другого. И чем сильнее выражаются его восторги, тем очевиднее для читателя раскрывается пустота и ничтожество этих персонажей.

Нетрудно заметить, что рассказчик выступает как выразитель самосознания народа. В том, как Рудый Панько воспринимает и оценивает явления действительности, проглядывает юмор и усмешка самого Гоголя. Пасечник является выразителем нравственной позиции автора. В “Миргороде” художественная задача рассказчика другая. Уже в “Старосветских помещиках” его нельзя отождествлять с автором. А в повести о ссоре он ещё более отдалён от него. Ирония Гоголя здесь совсем обнажена. И мы догадываемся, что предметом гоголевской сатиры является, по существу, и образ рассказчика. Он помогает более полному решению поставленной писателем сатирической задачи.

Лишь один раз предстаёт перед нами в повести о ссоре образ рассказчика, которого не коснулась авторская ирония, в заключительной фразе повести: “Скучно на этом свете, господа!” Это сам Гоголь словно раздвинул рамки повести и вошёл в неё, чтобы открыто и гневно, без тени иронии произнести свой приговор. Эта фраза венчает не только повесть о ссоре, но и весь “миргородский” цикл. Здесь — зерно всей книги. Тонко и точно заметил Белинский: “Повести Гоголя смешны, когда вы их читаете, и печальны, когда вы их прочтёте”. На всём протяжении книги писатель творит суд над людской пошлостью, становящейся как бы символом современной жизни. Но именно здесь, в конце повести о ссоре, Гоголь открыто, от своего собственного имени выносит окончательный приговор этой жизни.

В “Старосветских помещиках” и “Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем” Гоголь впервые выступил перед читателями как “поэт жизни действительной”, как художник, смело обличающий уродство общественных отношений крепостнической России. Смех Гоголя творил великое дело. Он обладал огромной разрушительной силой. Он уничтожал легенду о незыблемости феодально-помещичьих устоев, развенчивал созданный вокруг них ореол мнимого могущества, выставлял на “всенародные очи” всю мерзость и несостоятельность современного писателю политического режима, творил суд над ним, будил веру в возможность иной, более совершенной действительности.

Когда Гоголя упрекали в том, что в «Ревизоре» он собрал одних только мошенников и подлецов и не противопоставил им ни одного честного человека, который мог бы для читателя стать примером, Гоголь отвечал, что роль этого честного, благородного лица играет у него смех: «Ни тот смех, который порождается временной раздражительно-стью, жёлчным, болезненным расположением характера; не тот также лёгкий смех, служащий для праздного раз-влечения и забавы людей; но тот смех, который весь излетает из светлой природы человека, — излетает из неё потому, что на дне её заключён вечно бьющий родник его, который углуб-ляет предмет, заставляет выступить ярко то, что проскользну-ло бы, без проницающей силы которого мелочь и пустота жизни не испугала бы так человека» («Театральный разъезд после представления новой комедии», 1842).

Писатель-сатирик, обращаясь к «тени мелочей», к «холодным, раздробленным, повседневным характерам», должен обладать тонким чувством меры, художественным тактом, страстной любовью к природе. Зная о трудном, суровом поприще писателя-сатирика, Гоголь все же не отрекся от него и стал им, взяв девизом своего творчества следующие слова: «Кто же, как не автор, должен сказать святую правду!»

В «Ревизоре» Гоголь «собрал в одну кучу все дурное в России», вывел целую галерею взяточников, казнокрадов, невежд, глупцов, врунов и т.п. В «Ревизоре» все смешно: сам сюжет, когда первое лицо города принимает за ревизора из столицы пустомелю, человека «с необыкновенной легкостью в мыслях», преображение Хлестакова из трусливого «елистратишки» в «генерала» (ведь окружающие принимают его именно за генерала), сцена вранья Хлестакова, сцена признания в любви сразу двум дамам, и, конечно же, развязка и немая сцена комедии.

Вывод к 1 главе

Так из всего сказанного можно сделать вывод, что несоответствие явлений жизни тем требованиям, которым они на самом деле должны удовлетворять, доходит до такой степе-ни, что речь может идти лишь о полном их отрицании. Худож-ник достигает его, вскрывая внутреннюю противоречивость раз-облачаемых явлений жизни, путем юмора, и, доводя их до предела нелепости, об-нажая тем самым их сущность.

А сатирический образ—это образ, ко-торый стремится к отрицанию отраженных явлений жизни пу-тем доведения до предела комизма, нелепости присущих им в жизни черт.

Великий сатирик начал свой творческий путь с описания быта, нравов и обычаев милой его сердцу Украины, постепенно переходя к описанию всей огромной Руси. Ничего не ускользнуло от внимательного глаза художника: ни пошлость и тунеядство помещиков, ни подлость и ничтожество обывателей. «Миргород», «Арабески», «Ревизор», «Женитьба», «Нос», «Мертвые души» — едкая сатира на существующую действительность. Гоголь стал первым из русских писателей, в творчестве которых получили ярчайшее отражение отрицательные явления жизни. Белинский называл Гоголя главой новой реалистической школы: «Со временем выхода в свет «Миргорода» и «Ревизора» русская литература приняла совершенно новое направление». Критик считал, что «совершенная истина жизни в повестях Гоголя тесно соединяется с простотой смысла. Он не льстит жизни, но не клевещет на нее; он рад выставить наружу все, что есть в ней прекрасного, человеческого, и в то же время не скрывает нимало и ее безобразия».

Положительным началом в творчестве Н.В.Гоголя, в котором воплотился высокий нравственный и общественный идеал писателя, лежащий в основе его сатиры, стал «смех», единственное «честное лицо». Это был смех, писал Гоголь, «который весь излетает из светлой природы человека, потому что на дне ее заключен вечно бьющий родник его, который углубляет предмет, заставляет выступить ярко то, что проскользнуло бы, без проницаемой силы которого мелочь и пустота жизни не испугали бы так человека».

Черты гоголевской сатиры в произведениях М.А. Булгакова

Дать понять о юморе и остроумии рассказов Гоголя из малорусской жизни, не приводя из них целых страниц, было бы совершенно невозможно. Это — добросердечный смех че-ловека молодого, наслаждающегося полнотой жизни, который сам не может удержаться от смеха, глядя на комические положения, в которые он ставит своих героев: деревенского дьячка, богатого крестьянина, деревенскую кокетку или куз-неца. Он переполнен счастьем; ни одно облачко еще не омра-чает его жизнерадостности. Но нужно заметить, что комизм рисуемых им типов не является результатом его поэтического каприза: напротив, Гоголь — скрупулезный реалист. Каждый крестьянин, каждый дьячок его повестей — взяты из живой действительности, и в этом отношении реализм Гоголя носит почти этнографический характер, — что не мешает ему в то же время иметь яркую поэтическую окраску. Лишь позднее склонность Гоголя к комизму кристаллизовалась в то, что можно по справедливости назвать «юмором», т.е. кон-трастом между комической обстановкой и печальной сущно-стью жизни, о котором сам Гоголь сказал, что ему дано «сквозь видимый смех источать невидимые, незримые миру, слезы».

Всматриваясь в сатирические образы, приходишь к выводу, что они непременно определенным образом эмоционально окрашены.Эмоциональная оценка в сатире—всегда отрицание изображаемого смехом над ним.

Юмор намного реже предполагает отрицание; смех, рождаемый юмористическим отношением, по своей тональности отличается от сатирического смеха.

«Под юмором,— писал А. В. Луначарский,—разу-меется такой подход к жизни, при котором читатель смеется, но смеется ласково, добродушно». Подобное понимание юмора в узком, так сказать, смысле слова правомерно. Действительно, существует обширная юмористическая литература, где непремен-но слышен смех, но он мягок, добродушен или гру-стен.

«Скучно на этом свете, господа!» — воскликнул Н. В. Гоголь, с грустным юмором, «смехом сквозь слезы», рассказав печальную, но комическую историю о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Юмор окрашивает и повесть «Старо-светские помещики».

Но в понятие юмор вкладывается и другой смысл. По сути, без юмора немыслима никакая сатира.

«Самая бичующая, самая гневная, самая скорб-ная сатира должна содержать в себе хоть каплю на-смешки—иначе она перестанет быть сатирой. А юмор со своей стороны всегда содержит в себе элементы сатиры

Надо прежде знать о том, что Гоголь был про-должателем и в известном отношении учеником Пушкина. Подобно Пушкину, Гоголь считал, что писатель должен прав-диво, верно отображать реальную действительность, ставя пе-ред собой при этом общественно-воспитательные задачи. Но вместе с тем одной из наиболее существенных отличительных особенностей Гоголя, сравнительно с Пушкиным, был его юмор, переходящий в последних, лучших его произведениях в общественно-политическую сатиру.

Гоголь считал, что одно из самых действенных средств пе-ревоспитания общества — осмеяние его типических недостат-ков, осмеяние того «презренного и ничтожного», что мешает дальнейшему его развитию. Когда Гоголя упрекали в том, что в «Ревизоре» он собрал одних только мошенников и подлецов и не противопоставил им ни одного честного человека, который мог бы для читателя стать примером, Гоголь отвечал, что роль этого честного, благородного лица играет у него смех: «Ни тот смех, который порождается временной раздражительно-стью, жёлчным, болезненным расположением характера; не тот также лёгкий смех, служащий для праздного раз-влечения и забавы людей; но тот смех, который весь излетает из светлой природы человека, — излетает из неё потому, что на дне её заключён вечно бьющий родник его, который углуб-ляет предмет, заставляет выступить ярко то, что проскользну-ло бы, без проницающей силы которого мелочь и пустота жизни не испугала бы так человека» («Театральный разъезд после представления новой комедии», 1842).

Великий сатирик начал свой творческий путь с описания быта, нравов и обычаев милой его сердцу Украины, постепенно переходя к описанию всей огромной Руси. Ничего не ускользнуло от внимательного глаза художника: ни пошлость и тунеядство помещиков, ни подлость и ничтожество обывателей. «Миргород», «Арабески», «Ревизор», «Женитьба», «Нос», «Мертвые души» — едкая сатира на существующую действительность. Гоголь стал первым из русских писателей, в творчестве которых получили ярчайшее отражение отрицательные явления жизни. Белинский называл Гоголя главой новой реалистической школы: «Со временем выхода в свет «Миргорода» и «Ревизора» русская литература приняла совершенно новое направление». Критик считал, что «совершенная истина жизни в повестях Гоголя тесно соединяется с простотой смысла. Он не льстит жизни, но не клевещет на нее; он рад выставить наружу все, что есть в ней прекрасного, человеческого, и в то же время не скрывает нимало и ее безобразия».

Писатель-сатирик, обращаясь к «тени мелочей», к «холодным, раздробленным, повседневным характерам», должен обладать тонким чувством меры, художественным тактом, страстной любовью к природе. Зная о трудном, суровом поприще писателя-сатирика, Гоголь все же не отрекся от него и стал им, взяв девизом своего творчества следующие слова: «Кто же, как не автор, должен сказать святую правду!»

В «Ревизоре» Гоголь «собрал в одну кучу все дурное в России», вывел целую галерею взяточников, казнокрадов, невежд, глупцов, врунов и т.п. В «Ревизоре» все смешно: сам сюжет, когда первое лицо города принимает за ревизора из столицы пустомелю, человека «с необыкновенной легкостью в мыслях», преображение Хлестакова из трусливого «елистратишки» в «генерала» (ведь окружающие принимают его именно за генерала), сцена вранья Хлестакова, сцена признания в любви сразу двум дамам, и, конечно же, развязка и немая сцена комедии.

Так из всего сказанного можно сделать вывод, что несоответствие явлений жизни тем требованиям, которым они на самом деле должны удовлетворять, доходит до такой степе-ни, что речь может идти лишь о полном их отрицании. Худож-ник достигает его, вскрывая внутреннюю противоречивость раз-облачаемых явлений жизни, путем юмора, и, доводя их до предела нелепости, об-нажая тем самым их сущность.

А сатирический образ—это образ, ко-торый стремится к отрицанию отраженных явлений жизни пу-тем доведения до предела комизма, нелепости присущих им в жизни черт.

Положительным началом в творчестве Н.В.Гоголя, в котором воплотился высокий нравственный и общественный идеал писателя, лежащий в основе его сатиры, стал «смех», единственное «честное лицо». Это был смех, писал Гоголь, «который весь излетает из светлой природы человека, потому что на дне ее заключен вечно бьющий родник его, который углубляет предмет, заставляет выступить ярко то, что проскользнуло бы, без проницаемой силы которого мелочь и пустота жизни не испугали бы так человека».

Образ «маленького человека» в произведениях русских классиков

Образ «маленького человека» в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»

А.С. Пушкин открыл в бедном чиновнике новый драматический характер, Н.В. Гоголь продолжил развитие этой темы в петербургских повестях («Нос», «Невский проспект», «Записки сумасшедшего», «Портрет», «Шинель»). Но продолжил своеобразно…

Особенности сатиры Салтыкова-Щедрина

САТИРА (латинское satira; от более раннего satura — букв. «паштет, фарш, смесь, всякая всячина»): 1). Определенный стихотворный лиро-эпический малый жанр, сложившийся на древнеримской почве (в творчестве поэтов-сатириков Невия, Энния, Луцилия, Горация…

Особливості гумору та сатири в романі Сінклера Льюіса «Беббіт»

Сатира — прояв комічного в мистецтві, поетичне принизливе викриття явищ за допомогою різних комічних засобів: сарказму, іронії, гіперболи, гротеску, алегорії, пародії і ін. Висміюються ті явища життя, які представляються авторові порочними…

Отражение советской эпохи в сатирических произведениях ХХ века

булгаков сатира зощенко новелистика Слово «сатира» происходит от латинского названия мифических существ, насмешливых полубогов — полуживотных — сатиров. Оно связано и со словом satura, означавшим в простонародье блюдо мешанины…

Русь «помещичья», «Русь народная» в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души»

«…гениальная меткость его сатиры была чисто инстинктивная… сатирическое отношение к русской жизни, без сомнения, объясняется… характером его внутреннего развития» «right»>Н.К.Пиксанов Пиксанов Н.К. Гоголь Н. В…

Система образів роману Чарльза Діккенса «Пригоди Олівера Твіста»

2.1 Добро, що перемагає зло у романі — повчанні „Пригоди Олівер Після «Посмертних записок Піквіккського клубу» Діккенс став одним з найулюбленіших письменників англійського простого люду…

Юмор в художественной литературе проявляется в огромном количестве произведений, глубоко разнородных по своему социально-экономическому генезису и по своим идеологическим тенденциям. Отсюда — исключительное разнообразие его форм…

Сравнение русского и английского юмора в художественной литературе

Чувство юмора является индивидуальной характеристикой человека. Однако национальный юмор обладает определенными особенностями. Своими специфическими особенностями обладает и английский юмор…

Сравнение русского и английского юмора в художественной литературе

Русский юмор острый и резкий, часто грубый и неприличный. Шутка, на которую англичанин отзовется легкой снисходительной улыбкой, русского заставит разразиться хохотом. «По дороге идет женщина и ведет корову…

Тема денег в русской литературе

К народным представлениям о золоте (богатстве) относится повесть Н. В. Гоголя «Вечер накануне Ивана Купала». На материале малороссийского фольклора в повести Гоголя разработана одна из тем…

В 1852 г. после смерти Гоголя Некрасов написал прекрасное стихотворение, которое может быть эпиграфом ко всему творчеству Гоголя: \»Питая ненавистью грудь, уста вооружив сатирой, проходит он тернистый путь с своей карающею лирой\». В этих строках, кажется, дано точное определение сатиры Гоголя, ведь сатира — это злое, саркастическое высмеивание не просто общечеловеческих недостатков, но и социальных пороков. Это смех не добрый, иногда \»сквозь невидимые миру слезы\», потому что (а так считал Гоголь) именно сатирическое осмеяние отрицательного в нашей жизни может служить к его исправлению. Смех — это оружие, острое, боевое оружие, при помощи которого писатель всю жизнь боролся с \»мерзостями русской действительности\».

Великий сатирик начал свой творческий путь с описания быта, нравов и обычаев милой его сердцу Украины, постепенно переходя к описанию всей огромной Руси. Ничего не ускользнуло от внимательного глаза художника: ни пошлость и тунеядство помещиков, ни подлость и ничтожество обывателей. \»Миргород\», \»Арабески\», \»Ревизор\», \»Женитьба\», \»Нос\», \»Мертвые души\» — едкая сатира на существующую действительность. Гоголь стал первым из русских писателей, в творчестве которых получили ярчайшее отражение отрицательные явления жизни. Белинский называл Гоголя главой новой реалистической школы: \»Со временем выхода в свет \»Миргорода\» и \»Ревизора\» русская литература приняла совершенно новое направление\». Критик считал, что \»совершенная истина жизни в повестях Гоголя тесно соединяется с простотой смысла. Он не льстит жизни, но не клевещет на нее; он рад выставить наружу все, что есть в ней прекрасного, человеческого, и в то же время не скрывает нимало и ее безобразия\».

Писатель-сатирик, обращаясь к \»тени мелочей\», к \»холодным, раздробленным, повседневным характерам\», должен обладать тонким чувством меры, художественным тактом, страстной любовью к природе. В \»Ревизоре\» Гоголь \»собрал в одну кучу все дурное в России\», вывел целую галерею взяточников, казнокрадов, невежд, глупцов, врунов и т.п. В \»Ревизоре\» все смешно: сам сюжет, когда первое лицо города принимает за ревизора из столицы пустомелю, человека \»с необыкновенной легкостью в мыслях\», преображение Хлестакова из трусливого \»елистратишки\» в \»генерала\» (ведь окружающие принимают его именно за генерала), сцена вранья Хлестакова, сцена признания в любви сразу двум дамам, и, конечно же, развязка и немая сцена комедии.

Гоголь не показал в своей комедии \»положительного героя\». Положительным началом в \»Ревизоре\», в котором воплотился высокий нравственный и общественный идеал писателя, лежащий в основе его сатиры, стал \»смех\», единственное \»честное лицо\» в комедии. Это был смех, писал Гоголь, \»который весь излетает из светлой природы человека… потому что на дне ее заключен вечно бьющий родник его, который углубляет предмет, заставляет выступить ярко то, что проскользнуло бы, без проницаемой силы которого мелочь и пустота жизни не испугали бы так человека\».

С элементами фантастики и гротеска в творчестве Николая Васильевича Гоголя мы встречаемся в одном из первых его произведений «Вечера на хуторе близ Д иканьки». Писатель подчинил фольклорно-этнографические материалы задаче воплощения духовной…

Некоторые критики и историки литературы утверждали, что Гоголь, будучи творцом юмористических и сатирических портретов, мало проявлял интереса к изображению психологии человека. Взгляд этот, несомненно, ошибочен. Комическое и сатирическое изображение…

“Мертвые души” все сочли (пусть ложно) за копию с действительности, подписав под творениями — “с подлинным верно”. В. Розанов Лучшие литературные критики России единодушно и справедливо считали и считают Н. В. Гоголя первостепенным художником русского…

Держи, держи, дурак! — кричал Чичиков Селифану. — Вот я тебя палашом! — кричал скакавший навстречу фельдъегерь, с усами в аршин. — Не видишь, леший дери твою душу, казенный экипаж. ПРОЛОГ Диковинный сон… Будто бы в царстве теней, над…

В нем есть строки, которые могут послужить эпиграфом ко всему творчеству Гоголя: «Питая ненавистью грудь, уста вооружив сатирой, проходит он тернистый путь с своей карающею лирой». В этих строках, кажется, дано точное определение сатиры Гоголя. Ведь сатира — это злое, саркастическое высмеивание не просто общечеловеческих недостатков, но и социальных пороков. Это смех не всегда добрый, часто — «сквозь невидимые миру слезы», потому что (а так считал Гоголь) именно сатирическое осмеяние отрицательного в нашей жизни может служить к его исправлению. Смех — это оружие, острое, боевое, при помощи которого всю боролся с «мерзостями русской действительности».

Великий сатирик начал свой творческий путь с описания быта, нравов и обычаев милой его сердцу Украины, постепенно переходя к описанию всей огромной Руси. Ничего не ускользнуло от внимательного глаза художника: ни и тунеядство помещиков, ни подлость и ничтожество обывателей. «Миргород», «Арабески», «Ревизор», «Женитьба», «Нос», «Мертвые души» — все эти произведения являются едкой сатирой на существующую действительность. Гоголь стал первым из русских писателей, в которых получили ярчайшее отражение отрицательные явления жизни. Белинский называл Гоголя главой новой реалистической школы. По его словам, со временем выхода в свет «Миргорода» и «Ревизора» русская приняла совершенно новое направление. Критик считал, что «совершенная истина жизни в повестях Гоголя тесно соединяется с простотой смысла. Он не льстит жизни, но не клевещет на нее; он рад выставить наружу все, что есть в ней прекрасного, человеческого, и в то же время не скрывает нимало и ее безобразия».

Зная о трудном, суровом поприще писателя-сатирика, Гоголь все же не отрекся от него и стал им, взяв девизом своего творчества следующие слова: «Кто же, как не , должен сказать святую правду!». Только истинный сын родины мог в условиях николаевской России осмелиться вынести на свет горькую правду, чтобы содействовать своим творчеством расшатыванию феодально-крепостнического строя, тем самым способствуя движению России вперед.

В «Ревизоре» Гоголь «собрал в одну кучу все дурное в России», вывел целую галерею взяточников, казнокрадов, невежд, глупцов, врунов и т. п. Здесь все смешно: сам сюжет, когда первое лицо города принимает за ревизора из столицы пустомелю, человека «с необыкновенной легкостью в мыслях», преображение Хлестакова из трусливого «елистратишки» в «генерала» (ведь окружающие принимают его именно за генерала), сцена вранья Хлестакова, сцена признания в любви сразу двум дамам и, конечно же, развязка и немая сцена .

Гоголь не вывел в своей комедии «положительного ». Положительным началом в «Ревизоре», в котором воплотился высокий нравственный и общественный идеал писателя, лежащий в основе его сатиры, стал «смех», единст-иенное «честное лицо» в комедии. Это был смех, писал Гоголь, «который весь излетает из светлой природы человека… потому что на дне ее заключен вечно бьющий родник его, который углубляет предмет, заставляет выступить ярко то, что проскользнуло бы, без проницаемой силы которого мелочь и пустота жизни не испугали бы так человека».

Со всех сторон его клянут,

И, только труп его увидя,

Как много сделал он, поймут,

План сочинения – Своеобразие гоголевской сатиры

Своеобразие гоголевской сатиры

1. Объект гоголевской сатиры – это прежде всею пош­лость русской жизни его времени, нарушение определенных нравственных и социальных норм. Гоголевская сатира нмп-г очень широкий тематический диапазон; не случайно Гоголь писал о замысле «Ревизора»: «Я решился собрать в одну кучу все дурное в России, какое я тогда знал… и за одним разом по­смеяться над всем».

2. Конкретными социальными объектами сатирического изображения у Гоголя были прежде всего дворяне – помещики и чиновники:

а) сатирическую критику помещиков Гоголь развертывает в «Мертвых душах». Характеры Манилова, Собакевича, Ко­робочки и др. строго индивидуальны, но за пестротой поме­щичьих типов просматривается и общее: застой, мертвен­ность, отсутствие духовных интересов, полное нежелание и неумение работать и вообще делать хоть что-нибудь полезное. Гоголь же видел идеал помещика в человеке, который сумел бы стать полезным и своим крестьянам, и государству. Гии такого помещика он попытался вывести во втором томе поэмы (Костанжогло);

б) сатира на чиновничество содержится и в «Мертвых ду­шах», и в «Ревизоре». Главным пороком чиновничества Го­голь считал нарушение им интересов государства, ради со­блюдения которых оно, собственно, и поставлено. Чиновник по самой логике вещей должен быть честен, справедлив, уважать закон, осуществлять государственную власть. Исли чиновник ведет себя прямо противоположным образом, то он подрывает власть и авторитет монарха. Не случайно в финале «Ревизора» проводится идея, что настоящий ревизор, посланный самим царем, наведет порядок и выведет всех на чистую воду. Основными же пороками чиновничества Гоголь считал казнокрадство и лихоимство.

3. Сатира Гоголя, хотя и была социальной по своей приро­де, ни в коем случае не носила революционного характера. Го­голь высмеивал и отрицал не социальную норму (крепостни­чество, монархию), а лишь отклонения от нормы.

4. Гоголь один из лучших в мировой литературе масте­ров комическою, сю сатира всегда смешна. Писатель вирту­озно применяет все средства создания комического эффекта: гиперболу, гротеск, иронию, алогизм, отдельные смешные художественные детали, характеристику и т.п. (Подробнее об этом см. соответствующие статьи в Словарике).

Сатирический гений Н. Гоголя Разное Гоголь Н.В. :: Litra.RU :: Только отличные сочинения

`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

Сатирические мотивы в творчестве Н. В. Гоголя

Великий сатирик начал свой творческий путь с описания быта, нравов и обычаев Украины, по­степенно переходя к описанию всей огромной Руси. Ничто не ускользнуло от внимательного глаза художника: ни пошлость и тунеядство по­мещиков, ни подлость и ничтожество обывате­лей. «Миргород», «Арабески», «Ревизор», «Же­нитьба», «Нос», «Мертвые души» — едкая сатира на действительность. Гоголь стал первым из рус­ских писателей, в творчестве которых получили ярчайшее отражение отрицательные явления жизни. Белинский называл Гоголя главой новой реалистической школы: «Со времени выхода в свет «Миргорода» и «Ревизора» русская лите­ратура приняла совершенно новое направле­ние». Критик считал, что «совершенная истина жизни в повестях Гоголя тесно соединяется с простотой вымысла. Он не льстит жизни, но и не клевещет на нее: он рад выставить наружу все, что есть в ней прекрасного, человеческого, и в то же время не скрывает и ее безобразия».

Писатель-сатирик, обращаясь к «тени мело­чей», к «холодным, раздробленным, повседнев­ным характерам», должен обладать тонким чув­ством меры, художественным тактом, страстной любовью к правде. Гоголь девизом к своему творчеству взял следующие слова: «Кто же, как не автор, должен сказать святую правду!»

Будучи человеком очень наблюдательным, еще в молодые годы, в Нежине, писатель имел воз­можность познакомиться с бытом и нравами про­винциальных «существователей». Жизнь же в Пе­тербурге расширила его представления о чинов­ничьем мире, о мире городских помещиков, о купцах и мещанах. И он во всеоружии приступил к созданию бессмертной комедии «Ревизор». Идейно-художественное богатство комедии Го­голя состоит в широте охвата жизни обществен­ных слоев России, показе типичных условий жиз­ни той эпохи и необычайной силе обобщения. Перед нами небольшой уездным город с харак­терными для него произволом местных властей, отсутствием необходимого контроля за поряд­ком, невежественностью его обывателей.

Манера Гоголя — «собрать в одну кучу все дур­ное в России и разом надо всем посмеяться» — обнаруживается в этом гениальном произведе­нии в полной мере7В образах чиновников и поме­щиков Гоголь бичует пошлость, дикость, взяточ­ничество, казнокрадство, беспринципность, ум­ственную пустоту.

Гоголь не вывел в своей комедии положитель­ного героя. Положительным началом в «Ревизо­ре», воплощением высокого нравственного и общественного идеала писателя стал «смех» — единственное «честное лицо» в комедии. «Это был смех, — писал Гоголь, — который весь из­летает из светлой природы человека… потому, что на дне ее заключен вечно бьющий родник его, который углубляет предмет, заставляет вы­ступить ярко то, что проскользнуло бы, без про­ницаемой силы которого мелочь и пустота жиз­ни не испугали бы так человека».

Сатирически изображая дворянство и чинов­ническое общество, никчемность их существо­вания, Гоголь прославляет русский народ, силы которого не находят применения. С особым чув­ством пишет Гоголь о народе: здесь уже нет об­личающей сатиры, а есть сожаление и печаль. И все-таки писателю присущ оптимизм, он ве­рит в светлое будущее России.

Источник

Поспелов Г.Н.: Творчество Н.В. Гоголя Юмор и сатира Гоголя. 1. Идеалы и действительность

Жизнь Гоголя в столице, его непосредственное знакомство с современной ему реакционной действительностью в самом её средоточии, а в то же время его сближение с наиболее образованным литературным кругом и прежде всего с самим Пушкиным — всё это способствовало развитию его мировоззрения, оформлению его общественных взглядов и убеждений и, далее, быстрому расцвету его художественного творчества.

Ещё в свои юношеские годы, живя в Нежине, Гоголь критически отзывался в своих письмах о местных «самодовольных существователях», а в своей поэме — о «ненавистном, слабоумном свете». Но он клеймил их тогда с большой степенью романтической отвлечённости и ещё не видел во всём этом существенных различий.

В Петербурге Гоголь гораздо лучше и глубже осмыслил «бедный и сирый мир» современной ему городской цивилизации. Здесь он увидел и литературных дельцов — «бессмысленных и смешных людей», и «грабителей», «спекулянтов» с их «расчётами, бесстыдством и наглостью» и «холодно-ужасный эгоизм» светской толпы. Вынужденный в начале своей столичной жизни давать уроки в некоторых аристократических домах (у кн. Васильчиковых и др.), он познакомился с бытом и нравами высших дворянских кругов и составил себе о них самое отрицательное мнение.

Так, в письме к М. П. Погодину, давая ему советы, как изображать в драме историческое прошлое, Гоголь писал в 1833 г.: «Прибавьте боярам несколько глупой физиономии… Так даже, чтобы они непременно были смешны. Чем знатнее, чем выше класс, тем он глупее. Это вечная истина. А доказательство в наше время»1.

Но, всматриваясь в жизнь петербургских дворянских, чиновничьих, буржуазных кругов и относясь к ним всё более и более критически, Гоголь всё же не изменил в принципе своих убеждений. Мысль о том, что интересы народа в корне противоположны интересам господствующих классов, не была ясна Гоголю. Он был человеком, граждански мыслящим, неотступно думающим о благе своей страны. Но он представлял себе дело так, что за благосостояние и процветание родины ответственны все классы общества, а в особенности господствующие классы и прежде всего дворянство и его государственная власть, назначение которых служить стране и народу. Именно эти высокие, хотя и утопические гражданские идеалы возбуждали в нём пафос идейного отрицания чиновно-дворянской жизни.

В 1835 г., именно в тот период, когда критическое отношение Гоголя к современной ему русской жизни достигает своего апогея, когда он создаёт свою лучшую сатирическую комедию «Ревизор» и оформляет творчески первые главы «Мёртвых душ», он работает и над иным замыслом. Он начинает писать политическую драму «Альфред», сюжет которой им заимствован из средневековой английской жизни.

Это произведение осталось незаконченным, и из него сохранился лишь первый акт и начало второго. Но идея его всё же достаточно ясна. В образе короля Альфреда Гоголь хотел представить своим современникам исторический образец мудрого монарха, думающего только о благе своей страны и народа, царя-преобразователя, закладывающего основы просвещённой государственности. По русским историческим понятиям, это был царь, подобный Петру I, и образ гоголевского Альфреда мог легко вызвать такую параллель в сознании современников писателя.

Именно так и понял замысел Гоголя Чернышевский. «Идея драмы, — писал он, — была, как видно, изображением борьбы между невежеством и своеволием вельмож, угнетающих народ, … забывающих о защите отечества, и Альфредом, распространителем просвещения и устроителем государственного порядка, смиряющим внешних и внутренних врагов. Всё содержание отрывка наводит на мысль, что выбор сюжета был внушён Гоголю возможностью найти аналогию между Петром Великим и Альфредом, который у него невольно напоминает читателю о просветителе земли русской… Его Альфред, несомненно, был бы символическим апофеозом Петра»2.

Таким образом, и Гоголь создал, в расцвете своих творческих сил, нечто вроде пушкинской «Полтавы». И у него, как у Пушкина, просвещённый и передовой вождь страны, обладающий политической гениальностью, противопоставлен своевольным и корыстным вельможам, аристократии, думающей только о своих интересах и способной предать интересы страны.

Такое противопоставление имело, несомненно, для Гоголя актуальный общественный смысл. Глупости, ограниченности дворянской аристократии, лишённой гражданских идеалов, он противопоставлял не антидворянские интересы народных масс, но интересы всей страны, всего народа, возглавленного прогрессивной государственной властью, такой, какая давно уже не существовала к его времени.

В этих своих взглядах Гоголь отчасти сближался с Пушкиным и в то же время значительно отличался от него. Пушкин, выросший в самых передовых и образованных кругах дворянской интеллигенции своего времени, созревший в период подъёма революционно-дворянского движения, решал вопросы государственной жизни как человек с широким политическим кругозором и решал их критически. Пытаясь в период наступления реакции воздействовать на гражданский разум и совесть царя, он понимал реакционность русского самодержавия и сознавал, что в стране есть другая, более значительная, хотя ещё слепая, стихийная сила — сила народного «мнения» и народного недовольства.

Поэтому Пушкин не рассчитывал особенно на свои просветительские призывы и скоро от них отказался, увидев, как жесток и неразумен самодержец. В нём жили в то же время и его революционно-дворянские убеждения, и в своих новых замыслах — «Истории Пугачёва», «Капитанской дочке», «Дубровском» — Пушкин вдумчиво изучает и осмысливает антидворянское, народное движение, стремясь понять его исторические причины и значение. Он думает не только о существовании и назначении, но и о судьбах государства и народа.

В этом отношении Гоголь был слабее Пушкина. Идейно складываясь в иных общественных условиях и в реакционную эпоху, он не имеет поэтому ни такого политического кругозора, ни такого историзма в осознании основных вопросов общественной жизни. Самые принципы государственных и правовых отношений он осознаёт как нечто устойчивое и несомненное и на протяжении всей своей жизни не обнаруживает в этом отношении никаких колебаний. Поэтому у Гоголя гораздо отчётливей проявились слабые стороны этих общественных взглядов. Он гораздо сильнее и упорнее надеется на гражданский разум, на сознание общественного долга всех тех, кто занимает разные «состояния» и «должности» в государстве. Он ещё в юности был убеждён, что «величайшим несчастьем» для общества являются не сами «права», не те правовые отношения, в которых оно живёт, а только «неправосудие», только несоблюдение этих прав.

Создавая в «Альфреде» образ идеального правителя страны, Гоголь вынашивал одновременно замыслы своих критических произведений, посвящённых разоблачению тех представителей «должностей» и «состояний», которые возмущали его своей «глупостью», своим «неправосудием», которые своими «глупыми физиономиями» казались ему «смешны»3.

Общественные идеалы Гоголя определяли, следовательно, в основном и направление, и субъективные задачи его критического изображения жизни, а затем и самые принципы его творческого реализма, которыми он значительно отличался и от современных ему крупнейших русских писателей — Пушкина и Лермонтова, и от передовых писателей следующего периода — Некрасова и Салтыкова-Щедрина.

Личные качества Гоголя во многом способствовали успеху его критического разоблачения чиновно-дворянской России. Гоголь был силен своей идейной принципиальностью. Его гражданские убеждения были глубоко искренни и совершенно бескорыстны. Они были проникнуты неподдельным пафосом служения родине и народу. И они были при этом очень активны и действенны. И это резко отличало его от всех тех, кто заискивал перед реакционной властью, кто делал карьеру, кто действовал и мыслил из нечистых, неблагородных побуждений.

И Гоголь не только хорошо сознавал сам высоту и благородство своих творческих побуждений. Он считал всё это нравственным долгом писателя. «Потомству нет дела до того, — писал он, — кто был виною, что писатель сказал глупость или нелепость, или же выразился вообще необдуманно и незрело. Оно не станет разбирать, кто толкал его под руку: близорукий ли приятель, подстрекавший его на рановременную деятельность, журналист ли, хлопотавший только о выгоде своего журнала. Потомство не примет в уважение ни кумовства, ни журналистов, ни собственной его бедности и затруднительного положения. Оно сделает упрёк ему, а не им: «Зачем ты не устоял противу всего этого? Ведь ты же почувствовал сам честность звания своего; ведь ты уже умел предпочесть его другим, выгоднейшим должностям и сделал это не вследствие какой-нибудь фантазии, но потому, что в себе услышал на то призвание божие…»4

На всю свою жизнь Гоголь сохранил глубокую убеждённость в гражданском призвании человека, называл его «службой» обществу. Недаром в конце 40-х годов он писал: «… после долгих лет и трудов, и опытов, и размышлений я пришёл к тому, о чём уже помышлял во время моего детства: что назначенье человека — служить, и вся жизнь наша есть служба»5.

Гоголь был силен вместе с тем и своей столь характерной для его мировоззрения уверенностью в том, что как художник он совершает великое общественное дело, что своим художественным творчеством он приносит огромную пользу своим согражданам, своему отечеству, что его творческие создания могут даже играть определяющую роль в жизни его страны.

Эта субъективная убеждённость Гоголя имела сама по себе очень большое, хотя и не решающее значение. Решающим здесь было то, что вследствие такой своей убеждённости он положил в основу своего творчества критический пафос своего гражданского мировоззрения и что, увлечённый пафосом своей критики, он со всей глубиной и силой отразил в своём творчестве тот упадок и разложение русского дворянства и чиновничества, которые были результатом углубившегося к 30-м годам кризиса всего самодержавно-крепостнического строя, — симптомами исторической обречённости крепостничества и самодержавия. Это отражение Гоголь осуществил в тех художественных формах, которые начали возникать и получать преобладающее значение в новый, «прозаически-народный» период развития русской литературы, — в формах бытовой, прозаической повести и комедии.

Три-четыре года, последовавшие за созданием «Вечеров», были для Гоголя самым значительным и самым плодотворным периодом во всей истории его творчества. Полный новых замыслов, Гоголь ничего не печатает весь 1833 г. и пишет в письме к Погодину: «Какой ужасный для меня этот 1833 год! Боже, сколько кризисов! Настанет ли для меня благодатная реставрация? Сколько я по начинал, сколько пережёг, сколько бросил! Понимаешь ли ты ужасное чувство быть недовольну самим собой?»6

В это время Гоголь и переходит от романтики и героики прошлого к критическому изображению современного ему дворянского и чиновного общества. Первый шаг в этом направлении был сделан им ещё в «Вечерах», где юмористическая повесть о Шпоньке и его тётушке резко контрастирует с романтическими повестями о народной старине. Сборник «Миргород», явившийся творческим итогом 1833-1834 гг., весь построен на таком контрасте. Здесь героические запорожцы противостоят наивным и смешным «старосветским помещикам», а страшная борьба Хомы Брута с дьявольскими силами (повесть «Вий») — нелепой ссоре миргородских «существователей».

«Владимир 3-й степени», ряд петербургских повестей во главе с «Невским проспектом», «Женитьба») и задумывает два своих крупнейших произведения из жизни провинциального чиновничества и дворянства («Ревизор», «Мёртвые души»).

В изображении дворянства и чиновничества Гоголь обошёл те типические характеры, которые так занимали писателей из революционно-дворянских кругов — Пушкина, Грибоедова, Кюхельбекера, Лермонтова, Герцена. Ни в одном своём произведении он не изобразил жизнь передового дворянства. Не затронул он сколько-нибудь решительно и жизнь разночинной интеллигенции с её пробуждающимся социальным самосознанием, что нередко избирали темой своих произведений писатели-разночинцы. Гоголь изображал почти исключительно рядовое, консервативное дворянство, а также чиновничество в их усадебной или служебной деятельности, в их бытовых отношениях.

Преимущественный интерес Гоголя к жизни служилого и усадебного дворянства и примыкавшего к нему чиновничества часто объяснялся ссылками на происхождение писателя, на его личные, семейные и служебные связи с этой средой. Такие ссылки недостаточны, они ничего не могут объяснить в особенностях гоголевского творчества.

Писатель сделал главными героями своих произведений помещика и чиновника не только потому, что лучше знал их жизнь, но прежде всего потому, что всё яснее и глубже осознавал полное несоответствие между их господствующим положением в обществе и антиобщественным характером их жизни и деятельности, той гражданской безответственностью, которую они почти всегда проявляли в выполнении своих сословных и служебных обязанностей. Он видел, что все те, кто представляют собой «все состояния, все должности в государстве», не хотят и не могут добиваться благосостояния общества и народа. Об этом он и писал прежде всего и больше всего. Углубившийся к 30-м годам кризис крепостнических отношений всё усиливался. В связи с этим всё более отрицательное общественное значение приобретала жизнь и деятельность крепостников-помещиков и царских чиновников. Всё хуже становились постепенно в основной своей массе и сами крепостники-помещики и бюрократы-чиновники со стороны своих гражданских нравов. И вследствие этого обнаруживалось всё больше несоответствие и расхождение между тем, чем они должны были быть, согласно отвлечённым гражданским идеалам Гоголя, и тем, чем они были на самом деле.

А Гоголь, вкладывая в эти утопические и отвлечённые идеалы очень искренний и глубокий пафос своей личной мысли и чувств, не умел и не мог от них отказаться. Наоборот, чем хуже была действительность, тем больше придавал он важности и значения своим гражданским идеалам, тем больше рассчитывал он на действенность и силу гражданской критики чиновно-дворянского общества, тем глубже и принципиальней становилась сама эта критика в его творчестве, тем принципиальнее и значительнее становились поэтому и сами творческие замыслы Гоголя. Достаточно сравнить размах, глубину и значительность замысла первой гоголевской повести о Шпоньке и его тётушке с окончательно оформившимся замыслом первой части «Мёртвых душ».

Всё углубляет и расширяет Гоголь на протяжении 30-х и начала 40-х годов в своём художественном творчестве критику господствующих слоёв русского общества. И понятно, почему. Вместо людей, думающих прежде всего о благе родины и государства, сознающих своё гражданское назначение и ответственность, стремящихся к честной и просвещённой деятельности, словом, вместо разумных помощников воображаемого и идеального просвещённого монарха, вроде Петра I (символически — короля Альфреда)7 забавах и развлечениях, в мелких расчётах карьеры и наживы, а в то же время людей, упоённых своим значительным общественным положением, кичащихся своим дворянским или чиновничьим достоинством, воображающих себя «солью» земли русской и, в соответствии с этим, стремящихся придать себе возможно больше значения и веса в обществе.

Гоголь очень скоро и очень глубоко, принципиально осознал этот разительный контраст в жизни тех слоёв русского общества, на которые он возлагал свои надежды, — контраст между кажущейся значительностью их жизни и её реальным ничтожеством, между видимой её содержательностью и действительной пустотой, между необъятностью их претензий и ничтожеством их ресурсов. Он хотел бы видеть в них гражданское самолюбие, а находил лишь сословное самомнение или пустую самовлюблённость. Он желал бы видеть в них внутреннюю нравственную важность, вытекающую из их преданности важному общественному делу, а находил лишь внешнюю кичливость и надутую заносчивость, создаваемую их имущественным положением, их чинами и связями. Он искренне желал бы признать за ними настоящее достоинство и даже величие, но всюду сталкивался с достоинством мнимым и с величием наигранным, ничем не оправданным. И тогда он осознал, что эта значительность внешнего вида, внешней формы жизни господствующих реакционных слоёв русского общества не только не выражает значительность её общественного содержания, но, наоборот, лишь прикрывает её пустоту. Это была форма общественной жизни, уже лишившаяся своего прогрессивного исторического содержания, но ещё стремящаяся себя оправдать и защищать.

Это было то, что Белинский в ранний период своего развития называл «призрачностью» жизни, отличая от «действительности» жизни. «Действительность, — писал он, — есть во всём, в чём только есть движение, жизнь, любовь; всё мёртвое, холодное, неразумное, эгоистическое есть призрачность». «Но призрачность, — добавлял он, — получает характер необходимости, если мы, оставив человека с его субъективной стороны, взглянем на него объективно, как на члена общества

«8.

произведениях свою социальную необходимость, ибо она вытекала не из личной доброй воли отдельных лиц, но из самой сущности их социальных характеров, из их общественного состояния.

Однако сам Гоголь этого не сознавал. Писатель полагал, что общественная жизнь и отношения между людьми в обществе определяются их свободным, нравственным разумом и волей. В пустоте и безответственности, в самодовольстве и заносчивости дворян и чиновников он видел их общественное заблуждение.

Отвлечённость и утопичность его надежд на возможность осуществления просвещённой и прогрессивной гражданской деятельности со стороны реакционных господствующих классов николаевской России во главе с царём неизбежно всё более и более делали Гоголя человеком моралистически мыслящим, а его художественную критику современного ему общества моралистической по её исходным, субъективным замыслам.

Гоголь считал, что заблуждения русских дворян и чиновников можно и должно исправлять. Задачу искусства, в частности своего искусства, он теперь и видит всё более именно в этом — в исправлении дурных общественных нравов господствующих слоёв русского общества.

Вследствие этого Гоголь не только разглядел вопиющее противоречие между объективным ничтожеством и субъективной значительностью в жизни помещиков и чиновников. Он подверг это противоречие высокому гражданско-моралистическому осознанию и осуждению. В характере его осуждения сказались при этом и те психологические склонности и творческие традиции, которые Гоголь вынес из своей родной украинской национальной среды и культуры, заключавшиеся, в частности, в большой наклонности к комизму.

«Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка», включённой в «Вечера на хуторе», Гоголь «простодушно и лукаво» засмеялся. И здесь этот смех получил у него другое значение, нежели в романтических повестях. Здесь он смеялся не над второстепенным и случайным, но над очень существенным. Теперь он осудил своим смехом ту «тяжесть пустоты», ту «важность вздора»9, которые вытекали из самого существа крепостнической дворянской жизни, из её объективной, исторической противоречивости. Внутренние контрасты сословной важности и паразитической пустоты в жизни господствующих слоёв, вступавших в состояние социального кризиса, порождали гоголевский смех, разрешались в нём, получали в нём себе уничтожающий идейный приговор.

Отсюда изменился и самый характер смеха у Гоголя. Он стал смеяться теперь уже не беззаботно и весело, как смеялся в «Вечерах», но всё более с чувством оскорблённости за достоинство граждан, поруганное ими самими, с чувством огорчения за такое состояние господствующих сословий России, с чувством тревоги за будущее своей родины, стонущей под властью крепостников и взяточников. В нём всё более росло стремление упрекнуть сограждан самим изображением их жизни, заклеймить их в их ничтожестве, поразить их своим внешне как будто всё ещё весёлым, а внутренне «горьким» смехом, покарать их за общественную нерадивость и безответственность. Вследствие этого комический смех Гоголя приобретает по существу своему значение юмора и сатиры.

Белинскому принадлежит честь открытия и высокой оценки гоголевского юмора, его «комического одушевления, всегда побеждаемого чувством глубокой грусти». «Комизм или гумор г. Гоголя, — писал критик, — имеет свой особенный характер: это гумор чисто русский, гумор спокойный, простодушный, в котором автор как бы прикидывается простачком»10. Однако, создав Гоголю репутацию писателя-юмориста по преимуществу, Белинский придал ей несколько одностороннее понимание своей своеобразной терминологией.

«спокойствии» и «простодушии» его юмора, Белинский отличает такой вид юмора от другого его вида. «Но в творчестве, — писал критик, — есть ещё другой гумор, гумор грозный и открытый; он кусает до крови, впивается в тело до костей, рубит со всего плеча, хлещет направо и налево своим бичом, свитым из шипящих змей, — гумор жёлчный, ядовитый, беспощадный». Приведя пример такого юмора из повести В. Одоевского «Насмешка мертвеца», критик отказывается решить, «какому из этих двух видов гумора должно отдать преимущество»11.

Несомненно, что под этим вторым видом юмора Белинский разумел не юмор в собственном смысле слова, а то, что теперь обычно называется сатирой. Он не употребил этого названия только потому, что вкладывал в слово «сатира» другой смысл, разумея под сатирой произведение, тенденциозно разоблачающее общественные пороки, навязывающее свою тенденцию изображаемым характерам.

Именно в этом смысле, например, назвал он сатирой комедию Грибоедова «Горе от ума», упрекая автора в том, что иногда его «действующие лица проговариваются из угождения автору против себя», что они иногда «говорят языком автора, а не собственным», и т. п. У Белинского выходит, что оба вида юмора, при тенденциозности творчества, могут стать сатирой, что Гоголь оставался юмористом, пока он не обнаруживал тенденциозности в своём творчестве.

«грозным» или «бичующим юмором», то надо будет признать, что Гоголь был не только юмористом, но и сатириком, что в его произведениях юмор иногда становился «ядовитым и беспощадным», что он переходил в сатиру12.

Чем более вдумывался писатель в чиновно-дворянскую жизнь, чем глубже осознавал он её отрицательную социальную сущность, тем более глубоким и грозным пафосом гражданского обличения наполнялась его душа, тем большую глубину и размах приобретали его творческие замыслы. Особенно значительны в этом отношении его последние реалистические произведения — «Ревизор», «Шинель» и «Мёртвые души».

реализма, как это и делали реакционные писатели его времени. В своём эстетическом манифесте, в повести «Портрет», он и впал в подобную крайность, особенно заметную в той части повести, где писатель пытается спастись от капиталистических порядков, установившихся в Западной Европе и пробивающих себе дорогу в крепостнической России, уходя к идеализируемому историческому прошлому, к патриархальным общественным формам.

Во всех прочих своих произведениях 30-х и начала 40-х годов Гоголь в основном избежал ложной тенденциозности. Он избежал её прежде всего благодаря своей исключительной наблюдательности и «творческому такту», благодаря своему чисто творческому таланту, который явно преобладал в нём над его отвлечённым гражданско-моралистическим мышлением. Гоголь создавал свои образы путём творческих умозаключений, опираясь при этом прежде всего на непосредственные наблюдения над жизнью — над жизнью русских и украинских помещиков и чиновников, над характером их отношений, поведения, мышления.

Характерен в этом смысле разговор Гоголя с С. Т. Аксаковым, происшедший ещё в 1832 г., вскоре после выхода в свет «Вечеров». В ответ на замечание Аксакова, что «у нас писать не о чем», так как «в свете всё так однообразно, гладко, прилично и пусто…», Гоголь посмотрел на него «как-то значительно» и сказал, что, по его мнению, «это неправда», что «комизм кроется везде», что «живя посреди него, мы его не видим», но что «если художник перенесёт его в искусство, на сцену, то мы сами над собой будем валяться со смеху и будем дивиться, что прежде не замечали его»13. Гоголь творил именно так. Он замечал комизм в повседневной жизни и, переосмысливая его, углублял до юмора и сатиры. Он делал комическое элементом своих юмористических и сатирических образов, доводя их тем самым до предела насыщенности и выразительности.

Когда Гоголь, мысленно углубляясь через комическое до существенных противоречий человеческих характеров, воплощал их в своих сюжетах, — огромное значение имел для него при этом творческий опыт передовой русской литературы с её реалистическими достижениями.

«Горе от ума» Грибоедова и, наконец, реалистические создания Пушкина. В своём творческом развитии, столь оригинальном и своеобразном, Гоголь был их последователем и преемником в широком смысле этого слова. При чтении «Бориса Годунова» «священный холод» восторга «разливался в душе» молодого Гоголя, конечно, не только от «вечного стиха» Пушкина, но и от того, что сам Пушкин назвал «вольным развитием характеров», а Белинский — «творческим тактом действительности». Тем же принципам следовал в своём творчестве и Гоголь. При этом он чётко уловил тот переход русской литературы к господству прозы, который знаменовал наступление нового, «прозаически-народного» периода её развития.

Примечания

1 («Письма Н. В. Гоголя», под ред. В. И. Шенрока, т. I, стр. 235-236.

)

2 (Н. Г. Чернышевский, Полное собр. соч. в десяти томах, т. II, стр. 382-383. (Курсив наш. — Г. П.)

)

3 (Эта мысль убедительно раскрыта в статье М. П. Алексеева «Драма Гоголя из англо-саксонской истории» (Сб. «Н. В. Гоголь. Материалы и исследования», М. — Л., 1936), но развита лишь в узких пределах, без достаточной перспективы.

)

4 ()

5 (Там же, т. VIII, стр. 49.

)

6 (Н. В. Гоголь, Соч., под ред. В. В. Каллаша, т. IX, письмо 29.

)

7 (См. стр. 71-72 нашей работы.

)

8 (В. Г. Белинский, Собр. соч. в трёх томах, М., 1948, т. I, стр. 471. (Курсив наш. — Г. П.)

)

9 («Ромео и Джульетта».

)

10(В. Г. Белинский, Собр. соч., под ред. С. А. Венгерова, т. II, стр. 226.

)

11 (В. Г. Белинский, Собр. соч., под ред. С. А. Венгерова, т. II, стр. 228-229.

)

12 (Различие между юмором, смехом «спокойным» и «простодушным», и сатирой, смехом «язвительным» и «бичующим», вытекает не столько из настроения смеющегося, но прежде всего из особенностей жизни, возбуждающей смех.

И юмор и сатира возникают в том случае, если осознаваемое в них противоречие между необоснованными претензиями человека и тем, чем он является в действительности, порождается не случайными обстоятельствами его жизни, но самой её социальной сущностью. Значительность претензий проистекает тогда не из личной заносчивости или неверной самооценки человека, но из его общественного положения, из высокого значения и важного места, которое он занимает в обществе. А ложность, необоснованность этих претензий создаётся тогда тем, что при всей своей внешней значительности его общественное положение по существу своему такой значительностью не обладает, что по своему объективному смыслу оно не только не способствует сохранению, росту и развитию общественной жизни, но вредит и препятствует ему. Осознание таких противоречий вызывает, естественно, чувство иронии или даже сарказма. Это чувство настоятельно требует тогда своего внешнего выражения и, получив его, сохраняет в нём свою психологическую субъективность, в то же время обнаруживает своё обобщающе-познавательное, идейное значение, становится юмором и сатирой.

его общественное поведение. А его ответственность зависит объективно прежде всего от того, насколько он представляет собой свою социальную среду или даже всё общество.

Человек может просто принадлежать к господствующей социальной среде и воплощать в своих самодовольных и заносчивых действиях её отрицательную сущность. Тогда его можно и осознавать и изображать как частное лицо, не представляющее общество официально. Тогда и смеяться над ним можно более «спокойно» и «простодушно».

корпорации. И тогда всё его поведение можно осознавать тоже с этой точки зрения. Тогда внешняя значительность его поведения будет воплощением внешнего социального значения и величия государственной, церковной, корпоративной власти, а необоснованность этой значительности будет вытекать из консервативной или даже реакционной сущности этой власти, из её антиобщественного значения. Естественно, что осознание такого противоречия вызовет смех гораздо более резкий и осуждающий, смех «язвительный и бичующий», тем более язвительный, чем выше место и положение, занимаемое человеком, чем более высокие общественные инстанции он собой представляет.

Но в пределах этого основного различия важно и другое. Важно то, в какой мере человек ответствен за свои поступки также и субъективно, по уровню своего умственного и морального развития. Чем выше развитие человека, тем больше с него можно спросить, тем резче над ним можно посмеяться за необоснованные претензии его общественного поведения. Провинциальный помещик, наивно мечтающий о подземном ходе, столичный чиновник, ото всей души интересующийся прыщиком на своём носу, обнаруживают такие претензии. Они очень смешны, но вместе с тем и жалки. И смех над ними заключает в себе и осуждение, и сожаление. Это смех юмористический.

Директор департамента, видящий в «строгости» основной принцип государственного управления и во имя этого принципа доводящий до остолбенения маленького чиновника, лишившегося своей новой шинели, действует сознательно и расчётливо. И в его поступках находит своё воплощение вся система реакционного государственного бюрократизма. Он смешон и вместе с тем страшен. И смех над ним заключает в себе и осуждение, и негодование. Это смех сатирический.

)

13 ()