Краткая биография русского писателя Леонида Андреева

Детство и юность

9 августа 1871 года в семье землемера-таксатора Николая Ивановича и дочери польского помещика Анастасии Николаевны, урожденной Пацковской, родился мальчик. Назвали малыша Леонид, и именно ему суждено было написать в будущем произведения, до сих пор трогающие сердца, задевающие потаенные струны человеческой души.

Жили Андреевы в городе Орле на 2-й Пушкарной улице — той, на которую писатель поселил потом персонажей одного из первых своих рассказов «Баргамот и Гараська». К моменту рождения ребенка семья землемера, наконец, обрела хоть какую-то финансовую стабильность.

Отец Леонида пользовался уважением соседей за твердый характер и любовь к справедливости. К сожалению, Николай Иванович любил выпить, а выпив – подраться. Леонид Андреев позже говорил, что тягу к алкоголю и характер он унаследовал от отца. А от матери, пусть плохо образованной, но с богатой фантазией, – творческий дар.

В Орловской классической гимназии будущий прозаик учился спустя рукава и даже оставался на второй год. Что ему хорошо удавалось, так это сочинения, которые он нередко писал за своих одноклассников. Тогда у Леонида проявился талант подражательства – с легкостью он мог «подделать» стиль, например, Чехова или Толстого.

И с раннего детства мальчик любил читать, причем, как сам он потом писал в автобиографии, «толстые книги». Но того, что этот ребенок станет писателем, в те годы никто не предполагал, в том числе и сам Андреев.

В школьные годы Леонид увлекался рисованием. Увы, в родном городе не было возможностей для получения фундаментальных знаний по живописи, о чем писатель потом неоднократно сожалел. И время от времени все-таки брался за кисть – к части собственных произведений Леонид Андреев сам создал иллюстрации.

Писательство выросло из увлечения чтением. Леонид очень много читал: Толстого, Гартмана, Шопенгауэра. Последний оказал большое влияние на творчество писателя, особенно книга «Мир как воля и представление», одна из любимейших книг Андреева. Под влиянием любимых авторов в 15-16 лет юноша начал мучиться «проклятыми вопросами».

Тогда же Андреев дал себе обещание разрушить собственными произведениями любовь, мораль, религию и «закончить свою жизнь всеразрушением». Эта фраза стала известна потомкам благодаря русскому писателю, современнику Андреева Василию Брусянину.

Андреев не умел жить спокойно, в его биографии много острых углов – попытки суицида, длительные запои, бесконечные любовные увлечения. Вообще словом «увлечение» невозможно в полной мере охарактеризовать болезненные и тонкие чувства писателя. Любовь для него была движущей силой, естественной необходимостью.

Будучи студентом юридического факультета Петербургского университета, Леонид вынужденно бросил учебу из-за неудавшегося суицида на почве невзаимных чувств. Еще одной причиной ухода из университета стала смерть отца. Резко пошатнулось финансовое положение семьи, и, как следствие, пропала возможность оплачивать учебу. Тогда Андреев начал пить – и писать. Первый рассказ о голодном студенте появился именно тогда, но в редакции его не приняли.

Продолжил учебу писатель на юридическом факультете Московского университета. Леонид зарабатывал на жизнь себе и своей осиротевшей семье с помощью преподавания. Также он писал портреты на заказ. В студенчестве юноша не увлекался политикой, в отличие от молодежи тех лет, но проникся философией Ницше.

Особенно близки ему были идеи бессмысленности жизни и ценности личности самой по себе. Находясь дома на каникулах в 1894 году, Леонид вновь влюбился, и снова неудачно. Последовала еще одна попытка суицида. После этого Андреев получил хроническое заболевание (порок сердца), которое в итоге его и сгубило.

Успешно окончив университет в 1897 году, писатель занимался адвокатской деятельностью до 1902 года. Одновременно Андреев подрабатывал журналистом в московских изданиях – «Курьер» и «Московский вестник».

Человек дня: Леонид Андреев

21 августа 1871 года родился писатель Леонид Андреев.

Личное дело

Леонид Николаевич Андреев (1871 – 1919) родился в Орле, в семье землемера. Учился в городской гимназии. Хотя особым прилежанием в учебе не отличался, много читал самостоятельно и в юности уже «был хорошо знаком со всею русскою и иностранною (переводною) литературою». Увлекался идеями философов Артура Шопенгауэра и Эдуарда фон Гартмана. Близкие считали, что Леонид станет не писателем, а художником. Рисовал он с детства, а позже, когда жил в Петербурге, участвовал в художественных выставках. Но главным дело его жизни все-таки стала литература.

В 1889 году умер отец Леонида Андреева, и ему пришлось содержать семью, зарабатывая уроками и написанием портретов. В 1891 году он поступил на юридический факультет Петербургского университета. Стал «вечным студентом», хотя учился успешно, много пил (среди его друзей возникла поговорка «пить по-андреевски»). Несколько раз пытался совершить самоубийство. Из Петербургского университета перевелся в Московский, который окончил в 1897 году.

Получил место помощника присяжного поверенного, но очень быстро предпочел юридической карьере журналистику, став судебным репортером в «Московском вестнике», а затем в газете «Курьер», где с 1900 года вел два постоянных цикла фельетонов: «Впечатления» и «Москва. Мелочи жизни». С 1901 года возглавил беллетристический отдел газеты.

Первым опубликованным художественным произведением Леонида Андреева стал в 1892 году рассказ «В холоде и золоте». Но своим подлинным литературным дебютом он считал пасхальный рассказ «Баргамот и Гараська», напечатанный в «Курьере» 5 апреля 1898 года. Написанный под влиянием Диккенса и Чехова рассказ повествует о жандарме по прозвищу Баргамот, пригласившем к себе домой на Пасху самого жалкого местного пьянчужку. Рассказ привлек внимание Горького, и Леонид Андреев вошел в число молодых писателей-реалистов, собравшихся в горьковском издательстве «Знание». Также он стал постоянным участником телешовских Сред. В 1901 году «Знание» выпустило первый сборник рассказов Андреева, имевший огромный успех.

В 1900-х годах Леонид Андреев был одним из самых известных русских писателей. Появление новых его рассказов каждый раз встречалось бурными обсуждениями, восторгами одних читателей и резкой критикой со стороны других. С 1905 года он выступал также и как драматург. Поддерживал революционное движение, укрывал у себя дома членов РСДРП, в феврале 1905 года был арестован, а затем вынужден уехать за границу. Жил в Германии, затем у Горького на Капри. Революционным событиям начала XX века посвящен его роман «Сашка Жегулев», повесть «Губернатор», несколько пьес и рассказов.

Вернулся в Россию Андреев в 1908 году. Последние годы жизни провел в дачном доме своего друга Федора Фальковского в финской деревне Нейвала близ Мустамяки. Приветствовал Февральскую революцию, но власть большевиков считал «торжеством Хаоса и Тьмы», а Ленина – «злодеем, возомнимшим себя богом».Когда в декабре 1917 года Финляндия провозгласила независимость, деревня оказалась за границей Советской России. Последним произведением писателя стал роман «Дневник Сатаны», оставшийся незавершенным.

Умер Леонид Андреев от порока сердца 12 сентября 1919 года. Был похоронен в Мариоках. В 1956 году перезахоронен в Ленинграде на Литераторских мостках на Волковом кладбище.

Карл Булла. Леонид Андреев. 1912 г.

Чем знаменит

Леонид Андреев — один из самых известных российских писателей начала ХХ века, автор романов и повестей «Иуда Искариот», «Жизнь Василия Фивейского», «Красный смех», «Дневник Сатаны». Про Андреева часто пишут, что он находился как будто в промежутке между реализмом и модернизмом. В его произведениях важное место занимает тема безумия, крайних по напряжению состояний души человека, отношений человека с Богом.

В драматургии Леонид Андреев сформулировал концепцию «театра панпсихизма», интеллектуально-философского театра, который должен был прийти на смену устаревшей бытовой драме. Например, в его пьесе «Жизнь человека» у персонажей нет имен, их зовут просто Человек, его Жена, Друзья, Враги, Родственники, Соседи и Некто в сером – загадочный герой, читающий Книгу Судеб.

О чем надо знать

«Рассказ о семи повешенных», описывающий осужденных революционеров-террористов в ожидании казни, был создан Леонидом Андреевым на основе истории боевого отряда эсеров под руководством Всеволода Лебединцева, готовивших покушение на министра юстиции Ивана Щегловитова, выданных Азефом охранному отделению и казненных 16 февраля 1908 года. Лебединцев показан в рассказе под фамилией Вернер. Хотя осужденных террористов действительно было семеро, в рассказе их всего пять, вместе с ними описывается судьба двух приговоренных к смертной казни за уголовные преступления: эстонца и русского.

Прямая речь

– Кушайте, кушайте, – потчует Марья. – Герасим… как звать вас по батюшке? – Андреич. – Кушайте, Герасим Андреич. Гараська старается проглотить, давится и, бросив ложку, падает головой на стол прямо на сальное пятно, только что им произведенное. Из груди его вырывается снова тот жалобный и грубый вой, который так смутил Баргамота. Детишки, уже переставшие было обращать внимание на гостя, бросают свои ложки и дискантом присоединяются к его тенору. Баргамот с растерянною и жалкою миной смотрит на жену. – Ну, чего вы, Герасим Андреич! Перестаньте, — успокаивает та беспокойного гостя. – По отчеству… Как родился, никто по отчеству… не называл… Финал рассказа «Баргамот и Гараська»

И вот с этого мгновения для него как будто остановилось время и наступило то, чему он не мог прибрать имени и объяснения. Это не было раскаяние, — он сознавал себя правым; это не было и жалостью, тем мягким и нежным чувством, которое исторгает слезы и одевает сердце мягким и теплым покровом. Он спокойно, как о фигурах из папье-маше, думал об убитых, даже о детях; сломанными куклами казались они, и не мог он почувствовать их боли и страданий. Но он не мог не думать о них, он продолжал видеть их ясно – эти фигурки из папье-маше, эти сломанные куклы – и в этом была страшная загадка, что-то похожее на чародейство, о котором рассказывают няньки. И для всех людей со времени события прошло четыре – пять – семь дней, а для него как будто и часа одного не прошло, и он все там, в этих выстрелах, в этом взмахе белого платка, в этом ощущении чего-то бесповоротно совершающегося – бесповоротно совершившегося.

Из повести «Губернатор»

И тут совершилось то мятежное и великое, чего с таким ужасом, так загадочно ожидали все. О. Василий отбросил звякнувшую дверцу и через толпу, разрезая пестроту ее одежд своим черным торжественным одеянием, направился к черному, молчаливо ждущему гробу. Остановился, поднял повелительно правую руку и торопливо сказал разлагающемуся телу: – Тебе говорю, встань! Было смятение, и шум, и вопли, и крики смертельного испуга. В паническом страхе люди бросились к дверям и превратились в стадо: они цеплялись друг за друга, угрожали оскаленными зубами, душили и рычали. И выливались в дверь так медленно, как вода из опрокинутой бутылки. Остались только псаломщик, уронивший книгу, вдова с детьми и Иван Порфирыч. Последний минуту смотрел на попа – и сорвался с места, и врезался в хвост толпы, исторгнув новые крики ужаса и гнева. Со светлой и благостной улыбкой сожаления к их неверию и страху, весь блистая мощью безграничной веры, о. Василий возгласил вторично, с торжественной и царственной простотою: – Тебе говорю, встань! Но неподвижен был мертвец, и вечную тайну бесстрастно хранили его сомкнутые уста. И тишина. Ни звука в опустевшей церкви. Но вот звонко стучат по камню разбросанные, испуганные шаги: то уходит вдова и ее дети. За ними рысцой бежит старый псаломщик, на миг оборачивается у дверей, всплескивает руками – и снова тишина. «Так лучше будет: нехорошо ему, такому, вставать при жене и детях», – быстро, вскользь думает о. Василий и говорит в третий раз, тихо и строго: – Семен! Тебе говорю, встань! Он медленно опускает руку в ждет. За окном хрустнул кто-то песком, и звук был так близок, точно в гробу раздался он. Он ждет. Шаги прозвучали ближе, миновали окно и смолкли. И тишина, и долгий, мучительный вздох. Кто вздохнул? Он наклоняется к гробу, в опухшем яйце он ищет движения жизни; приказывает глазами: «Да откройтесь же!» – наклоняется ближе, ближе, хватается руками за острые края гроба, почти прикасается и посинелым устам и дышит в них дыханием жизни – и смрадным, холодно-свирепым дыханием смерти отвечает ему потревоженный труп. Он молча отшатывается – и на мгновение видит и понимает все. Слышит трупный запах; понимает, что народ бежал в страхе, и в церкви только он да мертвец; видит, что за окнами темно, но не догадывается – почему, и отворачивается. Мелькает воспоминание о чем-то ужасно далеком, о каком-то весеннем смехе, прозвучавшем когда-то и смолкшим. Вспоминается вьюга. Колокол и вьюга. И неподвижная маска идиота. Их двое, их двое, их двое… И снова исчезает все. Потухшие глаза разгораются холодным, прыгающим огнем, жилистое тело наполняется ощущением силы и железной крепости. И, спрятав глаза под каменною аркой бровей, он говорит спокойно-спокойно, тихо-тихо, как будто разбудить кого-то боится: – Ты обмануть меня хочешь? И молчит, потупив глаза, точно ответа ждет. И снова говорит тихо-тихо, с той зловещей выразительностью бури, когда уже вся природа в ее власти, а она медлит и царственно нежно покачивает в воздухе пушинку: – Так зачем же я верил? Так зачем же ты дал мне любовь к людям и жалость – чтобы посмеяться надо мною? Так зачем же всю жизнь мою ты держал меня в плену в рабстве, в оковах? Ни мысли свободной! Ни чувства! Ни вздоха! Все одним тобою, все для тебя. Один ты! Ну, явись же – я жду! Из повести «Жизнь Василия Фивейского»

Мне не важно, кто „он“ — герой моих рассказов: поп, чиновник, добряк или скотина. Мне важно только одно — что он человек и как таковой несет одни и те же тяготы жизни. Более того: в рассказе «Кусака» героем является собака, ибо всё живое имеет одну и ту же душу, всё живое страдает одними страданиями и в великом безличии и равенстве сливается воедино перед грозными силами жизни.

Из письма Леонида Андреева Корнею Чуковскому

Десять фактов о Леониде Андрееве

• У Леонида Андреева было четверо сыновей и дочь. Один из сыновей, Даниил, стал поэтом и мистиком, автором знаменитой книги «Роза Мира».
• Во время своих студенческих загулов Леонид Андреев иногда совершал «кругосветные плавания»: прогулки по переулкам Москвы, во время которых надо было заходить в каждый кабак и выпивать там рюмку водки, а потом благополучно добраться до дома. Самым «опасным» местом была улица, где два кабака располагались напротив друг друга. «Всякий раз, когда я выходил из второй двери, меня брало сомнение, был ли я в первой», – вспоминал Андреев.
• В газете «Курьер» молодой Леонид Андреев использовал псевдоним «Джемс Линч».
• Полное собрание сочинений и писем Леонида Андреева занимает 23 тома.
• Свой дом в городе Ваммелсуу (ныне Серово Ленинградской области) Андреев называл виллой «Аванс», так как построен дом был на аванс, полученный от издателя.
• Толчком к созданию повести «Жизнь Василия Фивейского» стала рукописная исповедь священника А. И. Апполова, который под влиянием учения Льва Толстого отказался от сана.
• Многие самоубийцы в конце 1900-х годов посылали свои предсмертные письма Леониду Андрееву. В итоге у писателя собралась целая коллекция таких посланий.
• По воспоминаниям Бунина, именно Леонид Андреев посоветовал Горькому сократить название пьесы «На дне жизни» и назвать ее просто «На дне».
• В 1990 году по повести «Жизнь Василия Фивейского» был снят художественный фильм «Очищение». По мотивам повести «Иуда Искариот» и рассказа «Елеазар» – фильм «Пустыня» (1991). В 2013 году повесть «Иуда Искариот» была экранизирована еще раз («Иуда», режиссер Андрей Богатырев).
• В Орле есть музей Леонида Андреева.

Материалы о Леониде Андрееве

Статья о Леониде Андрееве в русской Википедии

Статья о Леониде Андрееве в энциклопедии «Кругосвет»

Произведения Леонида Андреева в электронной библиотеке Максима Мошкова

Леонид Андреев в проекте «Хронос»

Леонид Андреев в электронной библиотеке ImWerden

Литература

В 1898 году в «Курьере» впервые напечатали рассказ Андреева «Баргамот и Гараська». А слава пришла к писателю в 1901 году, после публикации в журнале «Жизнь» рассказа «Жили-были». Вскоре Леонид Андреев оставил адвокатуру и вплотную занялся литературой.

Посещал литературные вечера, свел знакомство с Куприным, Буниным и другими писателями, впитывал как губка критику и советы. Творчество писателя отметил Максим Горький и помог тому выпустить первый сборник рассказов, причем большим тиражом. Его четыре раза переиздавали ввиду популярности.

«Жили-были», «Ангелочек», «Валя», «Кусака» – незамысловатые и в то же время яркие зарисовки окружающей действительности, побуждающие к состраданию, написанные живым языком. Герои рассказов живут рядом – да вот на той же 2-й Пушкарной в Орле.

Рассказы, изданные в 1902 году, вызывали горячие споры. Автор говорил о том, о чем принято молчать, — о темной стороне человеческой души, о страхе, об инстинктах, которые в стрессовой ситуации легко возобладают над человеческим разумом, как, например, в рассказе «Бездна».

Знаменитый «Красный смех» Андреева, живописующий события Русско-японской войны 1904 года, особенно страшен. Писатель сам не воевал, но было достаточно газетных сводок и рассказов очевидцев, чтобы богатое воображение писателя и художника породило страшные картины безумия войны.

На следующем этапе творческой жизни Андреев создавал объемные произведения – пьесы, романы, повести: «Дневник Сатаны», «Тот, кто получает пощечины», «Иуда Искариот» и т.д. «Иуда Искариот» вызвала много споров и недовольства верующих, ведь в этой повести апостолы – обычные люди, не чуждые пороков, а Иуда – несчастный человек. Повесть издавали на немецком, английском и французском языках, пережила несколько экранизаций.

Особенность творчества Леонида Андреева с точки зрения литературоведов — невозможность отнести труды писателя к определенному направлению в литературе. Слишком уж разнятся используемые писателем художественные методы, слишком необычен стиль.

Полная биография — Леонид Андреев

Род. в Орле в 1871 г.; отец его был землемер. Учился в Орловской гимназии и в университетах С. — Петербургском и Московском, по юридическому факультету. Студентом сильно нуждался. Тогда же он написал первый свой рассказ — «о голодном студенте. Я плакал, когда писал его, а в редакции, когда мне возвращали рукопись, смеялись». В 1894 г. А. «покушался на самоубийство; последствием неудачного выстрела было церковное покаяние и болезнь сердца, неопасная, но упрямая и надоедливая». Попытки попасть в печать долго ему не удавались. Он «рисовал на заказ портреты по 3 и по 5 р. штука. Усовершенствовавшись, стал получать за портрет по 10 и даже по 12 руб.”.

В 1897 г. А. записался в число московских помощников присяжных поверенных, но практикой почти не занимался. Тогда же ему предложили давать отчеты в только что основанную московскую газету «Курьер». Несколько рассказов, напечатанных А. в этой газете, обратили на себя внимание Максима Горького. Молодые писатели сблизились и вместе с несколькими другими начинающими писателями — Скитальцем, Буниным, Телешовым — и знаменитым певцом Шаляпиным образовали тесное литературно-артистическое содружество.

Внимание большой публики А. обратил на себя в «Жизни» рассказом «Жили-были». Затем появилось несколько других его рассказов в «Жизни», «Журнале для всех» и «Курьере». Первый сборник рассказов А. вышел в 1901 г. и в короткое время разошелся в нескольких десятках тысяч экземпляров. Критики самых разнообразных направлений, в том числе Михайловский, отнеслись к нему как к литературному явлению серьезного значения.

Уже в этом первом сборнике достаточно определенно обозначилось и общее направление творчества А., и литературная манера его, не похожая на обычные приемы нашей беллетристики; но еще добрая половина книжки примыкала к старой манере, и между ними на первом месте превосходная повесть «Жили-были». Она до сих пор остается самым стройным произведением А. Не подавляет она читателя и сплошным мраком. Правда, и здесь дело происходит в больнице, а два главных действующих лица с самого начала приговорены к смерти — но смерть их, так сказать, нормальная и не подрывает в читателе самого желания жить; в лице добряка-дьячка ярко и художественно-верно воплощена жажда жить.

В этом же рассказе единственный раз во всех произведениях А., хотя и мимоходом, но все же заманчиво изображена счастливая любовь. В изложении еще чувствуется влияние манеры Чехова, создающей смутные настроения, но, вместе с тем, оно художественно-отчетливо и ясно. Без желания наполнить душу читателя безысходною тоскою написаны также рассказы «Петька на даче», «Ангелочек», «На реке», «Валя», «Кусака», «В подвале». Все остальное и в сборнике, и позднее — своего рода литературный кошмар, где все мрак, безысходная тоска или прямое безумие.

И написано все это импрессионистски — без ясных определенных контуров, пятнами, еле намечающими общее впечатление, — и вместе с тем символистически, с тем сосредоточением внимания на одном пункте, при котором все остается в тени, кроме впечатления, которое автор хочет неизгладимо оставить в сознании читателя. В самом раннем из символических рассказов А. — «Большом шлеме» — люди скользят как тени. Мы не знаем даже фамилий всех действующих лиц, не знаем, кто они, откуда взялись, как проходит их жизнь; мы их видим только за карточным столом, где они бессменно играют «лето и зиму, весну и осень», сердясь, когда самый сангвиничный из игроков изредка пытается завести речь о политике или своих личных делах.

Это, однако, ничуть не те жизнерадостные любители карт, которых так много в провинции, да и в столицах: игра тут символизирует нашу жизнь, служащую игрушкою таинственных сил. Для игроков рассказа карты мистически «комбинировались бесконечно разнообразно; это не поддавалось ни анализу, ни правилам, но было в то же время закономерно». Рассказ написан мастерски, нет ни одного лишнего слова; в особенности хорошо нарастает неопределенное, но острое, тревожное настроение, подготовляющее катастрофу — внезапную смерть игрока-сангвиника в тот самый момент, когда осуществляется его заветная мечта, сыграть бескозырный «большой шлем». Одним из главных элементов трагедии человеческого существования творчество А. считает взаимное непонимание, отчужденность, ужас одиночества.

Этой любимой теме новоевропейской литературы посвящены рассказы «У окна», «Молчание» и «В темную даль». В «Молчании» драма разыгрывается среди людей, в сущности, любящих друг друга, которые могли бы облегчить друг другу страдания. Но отчуждение — и то, которое зависит от людей, и то, которое от них не зависит, — неумолимо и неотвратимо гонит к роковой развязке. Пред нами дочь, отвечающая упорным молчанием на мольбы родителей сказать им, в чем ее горе, и наконец бросающаяся под поезд. На ее могиле осиротелый отец громко зовет ее, но ответом ему служит какое-то сознательное, грозное, «гулкое молчание». Его окружает «страшное море» молчания, которое «ледяными волнами перекатывается через его голову».

Это «молчание гонит. Оно поднимается от зеленых могил; им дышат угрюмые серые кресты; тонкими, удушающими струями оно выходит из всех пор земли, насыщенной трупами». А дома его ждет живой труп — разбитая после смерти дочери параличом жена, которая своим стеклянным, остановившимся взором не может ему дать никакого отклика. Глаза ее «были немы и молчали». В рассказе «В темную даль» трагедия отчуждения, может быть, еще ужаснее, потому что она здесь с первого взгляда кажется не такой неотвратимой, как в «Молчании», где суровый отец как бы заслужил отчасти свое страшное наказание. Добродушный делец-отец органически не может понимать ничего кроме буржуазного стяжания, но столь же органически нервно-возбужденного сына что-то властно влечет прочь от спокойствия и уютного дома в «темную даль», грозную и неизведанную. Дыхание смерти — и не от человека зависящей, и добровольной — вьющее над всем сборником, достигает особенно высокого напряжения в «Рассказе о Сергее Петровиче».

Из всего учения Ницше Сергей Петрович, ничем не замечательный, серый, недаровитый, но все-таки тоскующий по чему-то незаурядному и выдающемуся, извлек для себе только одно изречение Заратустры: «Если жизнь не удается тебе, если ядовитый червь пожирает твое сердце, знай, что удастся смерть». И она, конечно, удалась… К ужасам сознательного существования А. привлекает не только неодушевленную природу — ночь, которая у него всегда «злая», разные шумы и страшные шорохи, зловещие пейзажи, огонь (рассказ «Набат») и т. д. — но и отвлеченные понятия. Эти понятия он превращает в живые существа, но какой-то особенной, двойной субстанции — и аллегорической, и реальной. Так, «ложь» в рассказе того же названия попеременно является то змеей, то женщиной, то убитой, то бессмертной. Создается то ощущение бесформенного, но страшного именно своею бесформенностью кошмара, которое испытывается во сне или безумии, когда невозможно отделить ложь от правды. К кошмарной манере всецело примыкает и состоящий из одних иносказаний известный рассказ «Стена».

Художественное значение его очень спорно, потому что это сплошной ряд туманнейших не то символизаций, не то аллегорий; но для характеристики безнадежно-мрачного настроения автора рассказ имеет значение. Условия, при которых развивается жизнь человечества, символизированы здесь в виде «стены», «мрачной и гордо спокойной», столь высокой, что даже не видно гребня, и от чего-то отделяющей землю. А кругом все облегает «злая, черная ночь», которая постоянно «выплевывает из недр своих острый и жгучий песок, от которого мучительно горят язвы» собравшихся около стены прокаженных и голодных.

Почти всеобщее благожелательное отношение к А. после появления его первых рассказов и сборника было резко нарушено рассказом «В тумане», напечатанном в конце 1902 г. в «Журнале для всех» (No 12). Его связали с другим рассказом А. «Бездна», незадолго до того напечатанным в «Курьере» и включенным в позднейшие «тысячи» собрания его рассказов; создалось обвинение в порнографии. Обвинение это несправедливо. Насквозь проникнутый сознанием ужаса жизни, А. из этого ужаса не исключает любовь и половое чувство. Он убежден, что и под наружною красотою цветов любви скрыта ядовитая змея темных и роковых сил жизни.

В «Бездне» он явно задался целью изобразить ужасное и непреодолимое по дикой силе своей пробуждение зоологической основы чувства, влекущего мужчину к женщине. Ничего кроме ужаса не может внушить и «В тумане». Обычная тема А. — отчуждение и одиночество — на этот раз взята в формах чрезвычайно жизненных. Затронут один из очень жгучих вопросов современной жизни — отсутствие должного единения между родителями и детьми в самый важный и острый период жизни юноши: период окончательного формирования его физического и духовного существа. Отец и сын стесняются говорить о самом важном для созревающего юноши — его пробуждающихся половых инстинктах. Отсюда ряд трагических последствий. Еще более жгуч другой вопрос. Как выйти из противоречия между бурным напором молодой страсти — и нравственной проблемой, брезгливо относящейся к сближению между мужчиной и женщиной, не основанному на любви?

Даже люди, в общем признавшие, что тема рассказа имеет глубокое значение, ставили А. в упрек развязку рассказа — убийство проститутки и самоубийство героя рассказа, находя ее случайной и недостаточно мотивированной. Но в том-то и дело, что ужасное для А. — не исключение, а правило, символизация тех капканов и волчьих ям, которые жизнь ставит одиночеству человека на всех его путях. Полная ужасных подробностей и беспощадной откровенности, повесть вызвала чрезвычайную сенсацию. В связи с негодующим письмом супруги гр. Л. Н. Толстого, некоторые газеты («Русские Ведом.”, «Новости» и др.) устроили анкету среди своих читателей; в большей части ответов было признано, что А. затронул вопросы огромной и жгучей важности, отворачиваться от которых во имя ложной стыдливости есть вредное лицемерие.

Все, что А. писал после «В Тумане», уже совершенно определенно относится к области психопатологии, являющейся, однако, только символом психологии нормальной. А. намеренно стирает полосу перехода от нормального к ненормальному. Для него ненормальное — только творческий прием, аналогичный тому, как в логике узаконено доведение последовательности до абсурда, с целью достигнуть наглядности в освещении известного тезиса. В рассказе «Мысль» («Мир Божий», 1902, No 7) неуловимая грань между психопатологией и психологией понадобилась автору, чтобы выразить основное положение его безнадежно-мрачного миропонимания — бессилие наше в борьбе с неизведанными силами жизни. Горда наша «мысль» своею автономностью, а на самом деле это одна иллюзия.

Герой рассказа, доктор Керженцев, после многолетнего обдумывания убивает из мести мужа женщины, которая его отвергла, и решительно всех сбивает с толку неотделимой смесью психопатии с глубокою продуманностью. Чтобы устроить будущее свое оправдание, Керженцев задолго до убийства с поразительною систематичностью стал симулировать душевную болезнь — но в конце концов в душе его возникает леденящее сомнение: действительно ли он только притворялся. Показав, как бессильна «мысль» в борьбе с неизведанными силами окружающего нас хаоса, А. принимается за разрушение другой вековечной основы человеческого чаяния — веры.

Он пишет полную ужаса «Жизнь Василия Фивейского» («Сборник товарищ. Знания», т. I, 1904), где в лице героя — сельского попа — выводит Иова наших ней. «Жизнь Василия Фивейского» — наиболее значительное из всего, что до сих пор создано А. Самые враждебные молодому писателю органы, в том числе оскорбленные его тезисом духовные журналы, сочли долгом отметить, что повесть написана с выдающеюся силою, основная мысль ее проведена с замечательною художественною энергией. И отдельные места (в ряду которых особенно поразительно описание зимней метели и неопределенная тревога, охватывающая в конце повести село), и общее впечатление, совершенно подавляющее и «заражающее» читателя авторским ужасом, отводят А. место в ряду мастеров русского слова.

Над всею жизнью Василия Фивейского тяготел суровый и загадочный рок. Он всегда был «одинок, и особенный, казалось, воздух, губительный и тлетворный, окружал его, как невидимое, прозрачное облако». Беспримерные бедствия обрушились на него: смерть сына, мрачный запой жены, рождение другого сына — идиота, пожар, во время которого сгорает все имущество и попадья, но уцелел страшный идиот «полуребенок, полузверь». Изредка судьба дает Фивейскому как бы некоторый роздых, но только для того, чтобы сильнее его оглушить. Под всеми ударами судьбы новый Иов, по-видимому, продолжает твердо верить. По крайней мере он сам себя в этом уверяет; «Точно кому-то возражая, кого-то страстно убеждая и предостерегая, он постоянно повторяет: я верю». Но вера его особенная. Он постоянно при этом «думает, думает, думает». И показалось ему в конце концов, что он узнал новую, «всеразрешающую, огромную правду о Боге и о людях, и о таинственных судьбах человеческой жизни». Где он прежде видел «хаос и злую бессмыслицу», он вдруг усмотрел «могучею рукою начертанный верный и прямой путь» и признал себя избранным на неведомый подвиг и неведомую жертву.

Мрак в душе Фивейского исчез, им завладело «светлое как солнце безумие». Страшною смертью умер его работник Мосягин; невыносимо смердел его разлагающийся труп. Но от устрашавшего прочих людей зрелища у Фивейского «всколыхнулось в груди что-то огромное, неожиданно-радостное, неожиданно-прелестное». Он «поднял повелительно правую руку и торопливо сказал разлагающемуся телу: тебе говорю, встань». Мертвец не встал; поп прикасается к нему, «дышит в него дыханием жизни». Но… «смрадным, холодно-свирепым дыханием смерти отвечает ему потревоженный труп». Фивейским овладевает бешенство: он требует чуда воскрешения, «говорит святотатственно и богохульно, со злобою трясет тяжелый гроб и кричит: да, говори ж ты, проклятое мясо».

Но вместо мертвеца расстроенный мозг страдальца видит в гробе олицетворение всех своих бедствий — идиота; в ужасе он бежит из церкви и падает мертвым. Из упреков, которые критика делала «Жизни Василия Фивейского», самым существенным был тот, что вера, крушение которой представлено у А., не настоящая. Настоящая вера не нуждается в подтверждающих ее чудесах, она проста и непосредственна. Но задавался ли А. символизацией «простой» веры?.. Не имеют значения и упреки в том, что автор нагромоздил неслыханное в реальной жизни количество ужасов. Художественный интерес творчества А. — не в правдоподобии, а только в той логической стройности, с которой идет нарастание ужасов, в той последовательности, с которою создается особая кошмарная атмосфера. В этой последовательности сила создателя «литературы ужасов» — Эдгара По; в ней и сила А., многими сторонами своего таланта напоминающего американского писателя. Новейшие создания А. — небольшой рассказ «Призраки» («Правда», 1904, No 11) и даже вызывающий большую сенсацию «Красный смех» (сборник «Знания», т. III, 1905) — не производят такого потрясающего впечатления, как «Жизнь Фивейского».

В «Призраках» действие уже прямо происходит в сумасшедшем доме и трудно установить, где «призраки» играют большую роль — в жизни призреваемых душевных больных или в жизни тех, кто за ними наб людает. Сумасшедшие на этот раз веселые и забавные, но веселье в такой степени чуждо А., что рассказ, хотя и написанный с блеском большого таланта, лишен обычной андреевской силы. Ниже своей темы и впечатление от символического изображения нынешней войны в «Красном смехе». Тяжелый кошмар текущих газетных известий уже так велик, что не нуждается в усилениях, в символизации, к которой прибегает А. «Красный смех» — это злорадный смех проливаемой красной крови. «Безумие и ужас» — этою формулою начинается рассказ, и она проходит красною нитью чрез все собрание намеренно бессвязных «отрывков» из каких-то рассказов и дневников. В самых символичных произведениях своих А. особенно силен тем, что рядом с абстрактным обобщением вырисовывает жизненные подробности. Этот реализм, как белое рядом с черным, помогает общей яркости впечатления; между тем, в «Красном смехе» автор, сам не видавший войны, все время говорит символами — и это страшно утомляет. Пред нами ряд бесформенных ощущений, красочных пятен, неопределенных звуков, смутных душевных движений, а самое главное — галлюцинаций, галлюцинаций, галлюцинаций без конца и бред помешавшихся от «ужаса и безумия» страшной бойни.

Сколько-нибудь внимательное изучение А. не может обойтись без сопоставления его с отцом «литературы ужасов» Эдгаром По и новоевропейским символизмом. Но это соотношение не следует преувеличивать. В самом существе своем, творчество А. глубоко различно и от исключительно-нервозной расшатанности По и еще более от аристократического презрения к жизни символизма. «Ужасы» По в подавляющем большинстве случаев — виртуозная выдумка; «одинокие» люди Ибсена, Метерлинка, даже Гауптмана полны гордого сознания своего превосходства над низменною житейскою прозою. У А., напротив того, все забыты, придавлены, принижены. «Лейтмотив» его творчества — безысходное, реальное страдание, и это его органически связывает с общим направлением русской литературы, чуткой к страданию прежде всего.

Личная жизнь

В 1902 году Андреев сочетался браком с Александрой Велигорской, внучатой племянницей Тараса Шевченко, и в том же году у пары родился первенец Вадим. В 1906 году появился на свет сын Даниил, а Александра скончалась от послеродовой горячки.

В 1908 году Леонид Андреев женился во второй раз – на Анне Ильиничне Денисевич (Карницкой). От второго брака родились сыновья Савва (1909) и Валентин (1912) и дочь Вера (1910). Все пятеро детей были, как и отец, людьми творческими.

Не многие знают интересный факт из жизни писателя: Леонид Андреев не на шутку увлекался цветной фотографией. Его до сих пор считают одним из лучших мастеров в мире, работавших в технике «автохром». Эту технику изобрели братья Люмьер, и до 1935 года это был единственный доступный способ получить цветные фото.

Десять вещиц Леонида Андреева

Текст: Арсений Замостьянов, заместитель главного редактора журнала «Историк»

Писатель, создавший литературную моду. Разумеется, на себя самого. Во многом – ученик Максима Горького, но еще в большей степени – оппонент. Не столько политический, сколько по литературной манере. Он не любил шлифовать и долго обдумывать свои рассказы. Зато мог – по вдохновению – за несколько минут экспромтом набросать живую картину из слов. Он оригинальничал, любил сенсации, был артистичен, а иногда истеричен, гонялся за славой и быстро её поймал.

Баргамот и Гараська, 1898

Этот рассказ сыграл решающую роль в судьбе молодого беллетриста, забрасывавшего редакции своими рассказами и часто публиковавшегося в газетах за пустяковый гонорар. И вот – на первый взгляд, обыкновенный «пасхальный рассказ» о примирении людей в часы светлого праздника. Опубликовали его, разумеется, в пасхальные дни. Два героя – могучий мастодонт-городовой и вечно пьяный бродяга, «маленький человек», к которым русская литература традиционно относилась сочувственно. Место действия – Орёл, родной для Андреева губернский город. Сам жанр должен был заведомо раздражать Горького. Какие еще пасхальные рассказы, когда нужно разоблачать рабское христианское смирение? Сам Андреев вспоминал: «После некоторого утюженья, отнявшего от рассказа значительную долю его силы, [он] был принят, но без всякого восторга, что казалось мне вполне естественным, ибо сам я о рассказе был мнения среднего». Но о рассказе заговорили. Андреева принялись сравнивать с Чеховым. А Горький говорил: «От этого рассказа на меня повеяло крепким дуновением таланта». И пригласил Андреева в свою артель, что означало хорошие заработки и постоянное расширение аудитории. С этого рассказа Леонид Николаевич неизменно вел отсчет своей литературной биографии. Он стал хрестоматийным – и это справедливо. Наверное, именно с него имеет смысл начинать изучение андреевской прозы.

Бездна, 1901

Рассказ «Бездна» стал настоящей литературной сенсацией, о которой Андреев мечтал уже несколько лет. Вообразите, студент Немовецкий прогуливался по роще с возлюбленной. Заблудившись, они встречают компанию не то бродяг, не то подгулявших актеров. «Барина» избили, над девушкой надругались. Но в финале стихия насилия захлестнула и студента – его «поглотила» та же бездна. Он нашел свою девушку, еле живую – и уже сам готов стать таким же насильником. Андреева интересовала стихия зверской агрессии в человеке. Но по тем временам такой сюжет казался сверхэпатажным. «Бездна» закрепила за Андреевым репутацию «демонического писателя». А ему того и надо! И Горький радовался коммерческому успеху «своего» писателя, хотя, наверное, уже немного ревновал. Критики, конечно, лютовали. Софья Андреевна Толстая возмутилась в прессе: Андреев «любит наслаждаться низостью явлений порочной человеческой жизни». Но рескрипт жены классика уже никак не мог помешать популярности молодого возмутителя спокойствия. Андреев стал нарасхват. А своим недоброжелателям отвечал каламбуром, который предлагал писать на стенах: «Будьте любезны, не читайте «Бездны»! А рассказ и в наше время не забыт.

Кусака, 1901

Такую историю можно было подглядеть еще в Орле. Сколько слез пролито над этим рассказом – и не зря. Ведь это не только история несчастной собаки, это, быть может, про каждого из нас. Короткий рассказ написан на одном дыхании и на одном дыхании читается.

Написать жалостливый рассказ о собаке – и просто, и неимоверно трудно. Можно было скатиться до трафарета, до подражания Чехову, которое увидели бы все. У Андреева получился более жестокий рассказ. Совсем не чеховский. Кусака несколько раз ожесточалась. Но и после ударов судьбы в ней просыпалась собачья верность. В последний раз ее невольно обманула любовью девочка Лёля.

Каждому живому существу необходима крупица жалости. Но и жалость, по Андрееву, бывает только временной, во многом – «корыстной», а потому – особенно жестокой. Кусака долго искала уехавших, бросивших ее дачников. А потом – «Собака выла — ровно, настойчиво и безнадежно спокойно. И тому, кто слышал этот вой, казалось, что это стонет и рвется к свету сама беспросветно-темная ночь, и хотелось в тепло, к яркому огню, к любящему женскому сердцу.

Собака выла».

Жизнь Василия Фивейского, 1903

Богоборческой эту повесть не назовешь. Но скепсис по отношению к церковной традиции, к представлениям о святости Андреев выразил на редкость колоритно и натуралистично. Сельский священник не может отрешиться от семейных невзгод, они побеждают его. Сюжет разворачивается реалистично, размеренно, в подробностях, подчас не лишенных поэзии. Но читателей, конечно, привлекало ощущение бунта, подвоха. У священника рождается сын-идиот, потом он снимает с себя сан, потом погибает его жена. Расстрига живет вместе с сыном, почти успокаивается. Однажды в храме он пытается молитвой оживить мертвеца. Чуда не происходит. Это переворачивает его душу. В финале отец Василий отрекается от веры, в ярости уходит из храма – и одиноко погибает в пустынном месте. Ему кажется, что в огне полыхает весь мир. Повесть многих обидела. Но, быть может, впервые в литературе того времени, занимательный сюжет переплетался с модным бунтарством и всяческой «сложностью». Повесть открыла основательного Андреева, способного на широкое полотно. Хотя, как и в его рассказах, в повести властвовало безумие.

Участники телешовских «Сред». Слева направо: Скиталец, Леонид Андреев, Максим Горький, Николай Телешов, Федор Шаляпин, Иван Бунин, Евгений Чириков. Фото: Иллюстрация к книге Натальи Скороход «Леонид Андреев» (из серии «Жизнь замечательных людей»). Москва: «Молодая гвардия», 2013

Красный смех, 1904

Андреев не видел сражений. Но «изнанку жизни» и природу смерти знал недурно. А события Русско-японской войны не просто поразили его, но и превратили – на время – в пацифиста. «Он решился, по своим словам, на «дерзостную попытку, сидя в Грузинах, дать психологию настоящей войны». Офицер, артиллерист, пишет о войне – и постепенно сходит с ума, так бесчеловечно всё, что происходит вокруг него. Он умер. А потом оказалось, что и рукописей, которые офицер писал, не существует. Только пустые листы со странными каракулями. Безумие и ужас. Цвет и вкус крови – вот тона и мотивы этого рассказа. Он слагал «фантазию о будущей войне» — и в этом смысле во многом предугадал Первую мировую. По сути, это тот же инстинкт насилия, о котором Андреев писал в «Бездне». Но этот образ – красный смех – стал метафорой времени. Более жестокого и более зловещего, чем человечество могло представить. И не было в России читающего человека, который хотя бы не знал о существовании этого рассказа, вышедшего, конечно, под знаменами горьковского «Знания».

Иуда Искариот, 1907

Перелагать евангельский сюжет – что может быть банальнее? Но в начале ХХ века этим занимались немногие. Здесь прямая нить от Андреева к Булгакову, но дело не в этом. Андреев не был религиозен, почти не знал Евангелия. Горький – человек, далекий от христианских идеалов, но начитанный – помогал ему вжиться в эпоху. Что же в результате? Максимилиан Волошин назвал андреевского «Иуду» «Евангелием наизнанку» — и не без основания. Нет, Андреев не оправдывал Иуду, но показывал его сложной, трагической личностью. Получалось, что своим предательством Искариот выполнял негласную волю Христа. Несколько вычурный стиль повести способен радражать, но нужно отдать должное писателю: он выдержал этот тон от начала до конца. Андреев не сумел скрыть своего сочувствия к Иуде: на рисунке, который набросал писатель, оба героя – Бог и предатель – изображены под одним терновым венцом. Как ни странно, цензурных претензий к Андрееву практически не было: тогда больше боялись революционных мотивов, чем извращения Священного Писания.

Повесть издавали и переиздавали многократно – и не только в России. Андрееву удалось несколько цинично «сорвать банк».

Тьма, 1907

Ничего более сенсационного Андреев, пожалуй, не написал. После 1905 года трудненько было не поминать революционеров. Он сделал это в таком духе, что раздразнил и левых, и правых. А публика восхищалась. Революционер и блудница соединились, и оказалось, что представительница древнейшей профессии чище и мужественнее молодого рыцаря.

Василий Розанов – правый – рассуждал: ««Тьма» подражательная вещь: темы ее, тоны ее — взяты у Достоевского и отчасти у Короленки. Встреча террориста и проститутки в доме терпимости и философски-моральные разговоры, которые они ведут там, и все «сотрясение» террориста при этом,— повторяет только вечную, незабываемую, но прекрасную только в одиночестве своем, без повторений — историю встречи Раскольникова и Сони Мармеладовой в «Преступлении и наказании». Но какая разница в концепции, в очерке, в глубине!» Действительно, разница немалая. Это история начала ХХ века, во времена Достоевского, при всей схожести, такой коллизии, такой интонации быть не могло. «Ничего не должно быть священного для художника-аналитика. Бей и по революционеру!» — писал об этом рассказе Анатолий Луначарский – левый, тогда еще не нарком, а скромный литератор и большевик-подпольщик. Споры, обвинения, нервный румянец на щеках ханжей – это и есть успех.

Жизнь человека, 1907

Андреев не жаловал декадентов. Но создал, как минимум, одно театральное действо, которое можно считать шедевром «литературы символов и распада». Показать на сцене жизнь человека – не какого-нибудь студента Ивана Павловского, а обобщенного человека.

Выспренный, странный язык, всё символично и высокопарно. Ненависть, пьянство, тщета… Правит балом Некто в сером – мелочный театральный демиург, а может быть, странное воплощение всевышнего.

Некто в сером смотрит на огарок свечи — она вот-вот в последний раз мигнёт и погаснет. Остается только тьма. Пугает Андреев, пугает. Но как эффектно это у него получается! Мизантропия и усталость от житейской рутины в этой пьесе превращаются в какое-то первоначальное искусство – толи музыку, то ли отчаянный вой. Борьба человека с тьмой безнадежна. Репутацию мрачного гения Андреев подтверждал снова и снова.

Конечно, у пьесы нашлись и горячие почитатели, и едкие ниспровергатели. Буренин написал пародию – тут достаточно прочитать название: «Жизнь Дурака-модерн: Траги-пародийное представление в стиле “нуво”».

Рассказ о семи повешенных, 1908

Эта повесть посвящена Льву Толстому. Тому самому, который навсегда припечатал Андреева хлесткой оценкой: «Он пугает, а мне нестрашно». В то же время Лев Николаевич тепло принимал молодого писателя у себя в Ясной Поляне. Они беседовали уважительно. Написал он свою революционную повесть молниеносно. Несколькими рывками. Во время процесса над участниками эсеровского Северного Боевого летучего отряда.

У Андреева пятеро революционеров и двое уголовников ожидают казни. Более злободневного сюжета в 1908 году и представить нельзя. Каждый в последние часы проявляется на свой лад. Людьми правят инстинкты, но в каждом из нас они могут повернуться самым странным образом.

Считалось, что он не во всем «ухватил» особенности мышления революционеров. Но рассказ высоко оценили не только читатели (а особенно читательницы), но и критики. Дмитрий Философов писал: «не в силах давать художественную оценку нового рассказа Андреева, отмечать достоинства его, или многочисленные недостатки. Перед столь значительным произведением, выходящим за пределы эстетики — критика умолкает, должна умолкнуть. И как радостно за Андреева! После «Жизни человека», после «Царя голода», этих жалких и ничтожных вещей, в которых автор разводил беспомощную философию пессимизма для детей среднего возраста, казалось, что его талант иссяк, что Андреев стал ненужным, чуждым нам писателем, лишенным связи с жизнью, жизнью подлинной, реальной, а не литературной, театральной, и вот перед нами вновь возникает близкий, дорогой для нас, истинно русский писатель, подымающий на себя скорбь мира, не боящийся ее». Словом, это был настоящий успех.

Дни нашей жизни, 1908

Андреев много и разнообразно писал для театра. Гонялся за Горьким и на этом фронте. Буду субъективен: эту пьесу считаю, безусловно, сильнейшей в репертуаре драматурга. Он написал ее на пике славы. Тогда к каждому слову Андреева прислушивались, и его имя стало знаком почти гарантированного успеха. Название он взял из популярной студенческой песенки, которую на сцене исполняли под гитару:

• Быстры, как волны,
• Дни нашей жизни,
• Что час, то короче
• К могиле наш путь.
• Напеним янтарной
• Струею бокалы!
• И краток и дорог
• Веселый наш миг!

Вот такой модный молодой пессимизм.

Пожалуй, это самая «бытовая» из его пьес. И герои – те, кого Андреев знал как облупленных – студент, содержанка, которых окружают разнообразные типажи.

Бедность, проституция, бессмысленность существование, торжество коварных господ, грязных, как засаленные купюры. И все-таки есть в этой пьесе свет. Который чувствовали режиссеры, которые ее ставили. Настроение в финале – не суицидальное. И создает его Андреев незаметными штрихами, без нажима. Есть в этой пьесе надежда! Надо ли пояснять, что шла она с успехом? А к нашему времени стала театральной классикой.

Смерть

Октябрьскую революцию 1917 года писатель не принял, большевики вызывали у него резко негативное отношение. В год получения Финляндией независимости Леонид Андреев жил в этой стране и таким образом оказался в вынужденной эмиграции. Там, в местечке Мустамяки, 12 сентября 1919 года Леонид Андреев умер. Причиной скоропостижной смерти стал порок сердца. Похоронили писателя неподалеку, в Мариоках.

В 1956 году прах Андреева перезахоронили в Ленинграде на Волковом кладбище. Незаслуженно забытого на родине писателя вспомнили, и с 1956 года его избранные произведения часто переиздавались. Наследие, которое оставил писатель, включает в себя 89 рассказов, 20 пьес, 8 повестей и романов. Мысли, вложенные автором в уста героев или написанные от первого лица, разошлись на цитаты. С 1991 года в Орле работает Дом-музей Леонида Андреева.

20 интересных фактов из жизни Леонида Андреева

Серебряный век русской литературы зажёг много ярких звёзд, и одной из них, несомненно, можно назвать Леонида Андреева. Этот писатель создавал произведения в своём собственном уникальном стиле, и именно он позднее был назван одним из родоначальников русского экспрессионизма. За свою жизнь Леонид Андреев выработал этот самый стиль, строго говоря, не придерживаясь при этом никакого конкретного стиля вообще, и вольно обращаясь с условностями по своему собственному усмотрению.

Факты из биографии Леонида Андреева

• У писателя было смешанное русско-польское происхождение, так как его мать происходила из рода польских помещиков.
• Любовь к чтению Леонид Андреев проявлял с самого детства, что не осталось незамеченным его родителями, которые всячески поощряли это занятие своего сына.
• Всю жизнь Л. Андреев был довольно импульсивным человеком. Так, однажды он, 17-летний на тот момент юноша, желая испытать свою силу воли, улёгся между рельсов перед приближающимся локомотивом. К счастью, будущий писатель не пострадал.
• Ещё в юности Леонид Андреев увлёкся трудами немецких философов. Особенное внимание он уделял работам Гартмана и Шопенгауэра.
• После окончания гимназии он перебрался в Петербург и начал учиться на юриста. Однако, позднее его отчислили за неуплату — денег платить за обучение у него не было.
• После смерти отца Леонид Андреев, как отмечается в его биографии, начал злоупотреблять алкоголем. Когда произошла эта трагедия, он был ещё студентом.
• Одно время у него настолько не хватало денег, что он даже голодал.
• После неудачи в Петербурге Л. Андреев предпринял повторную попытку, поступив на юридическое отделение МГУ имени Ломоносова. В этот раз у него всё получилось.
• Когда ему было 23 года, из-за неудачи на любовном фронте он пытался покончить жизнь самоубийством.
• Первые произведения, написанные Леонидом Андреевым, редакция журнала, куда он их отправил, вернула, по его собственным воспоминаниям, со смехом.
• Так как после смерти отца семья его испытывала серьёзные финансовые трудности, она перебралась в Москву, поближе к нему. Сам Л. Андреев брался за любую работу, какую ему предлагали, лишь бы помочь семье.
• Первыми публикациями писателя стали сатирические фельетоны в одной из московских газет.
• Свои произведения Леонид Андреев подписывал разными псевдонимами. Одним из них был «Джеймс Линч».
• Успех к нему пришёл после публикации первого его рассказа, который, однако, по его собственному словами, был фактически подражанием знаменитому писателю Чарльзу Диккенсу. Впрочем, сам Максим Горький отозвался об этом рассказе весьма положительно.
• Ещё в бытность свою студентом Леонид Андреев сблизился с некоторыми революционно настроенными организациями, из-за чего попал под надзор полиции и даже вынужден был дать подписку о невыезде.
• Во время революционных событий 1905 года он укрывал у себя людей, разыскивавшихся полицией. За это позднее писатель был арестован, и некоторое время провёл за решёткой.
• Опасаясь дальнейших преследований, Л. Андреев переехал в Европу вместе с семьёй, в конце конце оставшись в Италии.
• С годами его взгляды поменялись, и революцию 1917 года он резко осудил. Сам писатель в момент революции жил в Финляндии, и в Россию возвращаться больше не стал. Негативное отношение Леонида Андреева к большевикам отразилось и на его позднем творчестве.
• Причиной смерти литератора стал порок сердца, который он заработал в результате неудачной попытки застрелиться. С годами проблема обострилась, и в конце концов свела его в могилу.
• За свою жизнь Л. Андреев написал 8 романов и повестей, 20 пьес и более 80 рассказов.

Библиография

Пьесы

• 1906 — К звёздам
• 1907 — Жизнь человека
• 1907 — Савва
• 1908 — Царь Голод
• 1908 — Чёрные маски
• 1909 — Анатэма
• 1909 — Дни нашей жизни
• 1910 — Анфиса
• 1910 — Gaudeamus
• 1911 — Океан
• 1912 — Екатерина Ивановна
• 1912 — Профессор Сторицын
• 1913 — Прекрасные сабинянки
• 1913 — Не убий
• 1914 — Мысль
• 1914 — Самсон в оковах
• 1915 — Тот, кто получает пощечины
• 1915 — Реквием
• 1917 — Милые призраки
• 1922 — Собачий вальс

Романы и повести

• 1903 — Жизнь Василия Фивейского
• 1904 — Красный смех
• 1907 — Иуда Искариот
• 1908 — Мои записки
• 1908 — Рассказ о семи повешенных
• 1911 — Сашка Жегулёв
• 1916 — Иго войны
• 1919 — Дневник Сатаны

Биография Леонида Андреева по годам

1871, 9 [21] августа – родился в г. Орёл в семье землемера-таксатора Николая Ивановича Андреева (1847–1889) и Анастасии Николаевны Андреевой (урожд. Пацковской) (ум. 1920) – дочери польского помещика.

1882–1891 – учится в орловской классической гимназии.

1891 – поступил на юридический факультет Петербургского университета, через два года перевёлся в Московский университет (из Петербургского университета был отчислен за неуплату).

1897 – окончил Московский университет по специальности юриста, начал служить помощником присяжного поверенного, стал судебным репортером газеты “Московский вестник”, через 2 месяца начал работать в газете “Курьер”. Свои фельетоны подписывал псевдонимом James Lynch.

1898 – написал свой первый самостоятельный рассказ “Баргамот и Гараська”, напечатанный в газете “Курьер”. Максим Горький пригласил Андреева в книгоиздательное товарищество «Знание», объединяющее многих молодых писателей.

1901 – напечатан рассказ «Жили-были» в журнале «Жизнь». Издательство “Знание”, находившееся в Петербурге и управлявшееся Горьким, выпускает сборник рассказов Л.Андреева.

1902 – женитьба на А.М.Велигорской.

1903 – написана повесть «Жизнь Василия Фивейского».

1904 – Литературным и общественным событием стало появление антивоенной повести «Красный смех».

1905–1906 – отъезд за границу. Смерть жены. Написан рассказ «Елеазар».

1907 – написаны повесть «Иуда Искариот», драма «Жизнь Человека». Возвращение в Петербург.

1908– созданы «Рассказ о семи повешенных» и пьеса «Царь Голод». Женится на Анне Ильиничне Денисевич (Карницкой) и переезжает в собственный дом в Ваммельсу (сейчас: посёлок Серово Курортного района Санкт-Петербурга). На вилле «Аванс» (название было выбрано из-за того, что дом был построен на аванс от издателя) Леонид Андреев пишет свои первые драматические произведения. Живет в Финляндии.

1909– активно сотрудничает с модернистскими альманахами издательства «Шиповник».

1916–1917 – вернулся в Петроград. Восторженно приветствовал Февральскую революцию («Память погибших за свободу»). После Октябрьской революции снова уехал в Финляндию.

1919 – написаны статья «S.O.S.», роман «Дневник Сатаны». 2 сентября – умер Л.Н. Андреев в деревне Нейвола (Финляндия), был похоронен в усадьбе Мариоки (около церкви образовалось небольшое православное кладбище, где и был похоронен Леонид Андреев) в 1956 г. перезахоронен на Волковом кладбище в Ленинграде.

Леонид Николаевич Андреев 1871 –1919 гг. Жизнь и творчество. — презентация

Семья Андреев, Леонид Николаевич родился 9(21) августа в Орле в 1871 году на 2- й Пушкарной улице. Отец его, Николай Иванович, сын по крови предводителя дворянства и крепостной девушки; мать, Анастасия Николаевна — из семьи разорившегося польского помещика. Они тогда только-только выбрались из нищеты: землемер-таксатор Андреев получил место в банке, приобрел дом и начал обзаводиться хозяйством. Детство Леонид помнит «ясным, беззаботным». В шесть лет научился читать «и читал чрезвычайно много, все, что попадалось под руку».

Обучение в гимназии. Учился в Орловской классической гимназии ( ) и, по собственному указанию в небольшой автобиографии («Журнал для всех», 1903, 1), «учился скверно, в седьмом классе целый год носил звание последнего ученика и за поведение имел не свыше четырех, а иногда три». Уже в гимназии Андреев открыл в себе дар слова: списывая задачки у друзей, он взамен писал за них сочинения, с увлечением варьируя манеры. Склонность к стилизации проявилась потом и в литературных опытах, когда, разбирая произведения известных писателей, он старался подделываться «под Чехова», «под Гаршина», «под Толстого». Но в гимназические годы Андреев о писательстве не помышлял и всерьез занимался только… рисованием. Однако в Орле никаких возможностей учиться живописи не было, то «все дело ограничилось бесплодным дилетантизмом«…

Обучение в гимназии. Под этими влияниями, лет с стал мучиться «проклятыми вопросами» до такой степени, что, желая испытать «судьбу», лег на рельсы. «Судьба» оказалась благосклонной. Паровоз имел на этот раз высоко поднятую топку, и промчавшийся над юношей поезд не причинил ему вреда. В старших классах гимназии начались бесчисленные любовные увлечения Андреева. Впрочем, слово «увлечение» не дает представления о той роковой силе, которую он с юности и до самого последнего дня ощущал в себе и вокруг себя. Любовь, как и смерть, он чувствовал тонко и остро, до болезненности. «Как для одних необходимы слова, как для других необходим труд или борьба, так для меня необходима любовь,- записывал Л. Андреев в своем дневнике.- Как воздух, как еда, как сон — любовь составляет необходимое условие моего человеческого существования».

Обучение в университетах. Окончив гимназию, Андреев поступил на юридический факультет Петербургского университета. К этому времени материальные условия семьи чрезвычайно ухудшились. Отец умер, и пришлось сильно нуждаться, даже голодать. На эту тему написан первый рассказ — «о голодном студенте. Я плакал, когда писал его, а в редакции, когда мне возвращали рукопись, смеялись». Литературный дебют — рассказ «В холоде и золоте» (ж. «Звезда», 1892, 16). В 1893, исключённый за неуплату из Петербургского университета, перевёлся на юридический факультет Московского университета в котором «материально жилось лучше»: помогали товарищи и комитет». Но «в других отношениях» он «с большим удовольствием вспоминает Петербургский университет».

Начало карьеры писателя. «Соприкосновение с печатным станком» состояло поначалу в том, что Андреев поставлял в «Отдел справок» газеты «Русское слово» копеечные материалы в несколько строк: «Палата бояр Романовых открыта по таким-то дням…» Неожиданно получил предложение знакомого адвоката о месте судебного репортера в газете «Московский вестник» для написания очерков «Из залы суда». И спустя несколько дней после предложения о сотрудничестве Андреев принес в редакцию свой первый судебный отчет. «Он был написан хорошим литературным языком, очень живо… Не было никакого шаблонного вступления о том, что тогда-то происходило заседание, а прямо начинался обвинительный акт, изложенный в виде рассказа»- вспоминал сотрудник «Московского вестника». Совмещал защиту в суде с анонимной публикацией в журнале. В тёс же, довольно быстро закрывшемся «вследствие финансового худосочия», Андреев публикует рождественский очерк «Что видела галка» и оставляет (так целиком никогда и не напечатанную) сказку «Оро».

Товарищество писателей. Для пасхального номера 1898 года по просьбе редакции был написан «под влиянием Диккенса», которого очень любил, перечитывал «раз десять»; рассказ «Бергамот и Гараська». Он решил судьбу Андреева: на него обратил внимание Максим Горький. Молодые писатели сблизились и вместе с некоторыми другими начинающими писателями — Скитальцем, Буниным, Телешовым, и певцом Шаляпиным — образовали тесное литературно-артистическое содружество. Горький помог Андрееву советами и делом и ввел его в книгоиздательское товарищество «Знание», учрежденное группой молодых писателей с целью поддержания и развития социально- реалистических традиций русской литературы 19 в.

Расцвет Карьеры. Внимание большой публики Андреев обратил на себя в «Жизни» 1901 года рассказом «Жили-были». В том же году, в сентябре вышел первый том рассказов в петербургском издательстве «Знание» на средства А.М. Горького, куда вошли «Маленький ангел», «Большой шлем», «Ложь», «Молчание» и «Жили-были». За связь с оппозиционным студенчеством Московского университета в январе 1902 Андреев обязывается полицией дать подписку о невыезде, а 10 февраля этого же года в церкви Николы Явленского на улице Арбат состоялось венчание Андреева с А.М. Велигорской — внучатой племянницей Т.Г. Шевченко; посажёным отцом был Н.Д. Телешов.

Литературные дебюты Андреева совпали с эпохой огромных успехов Максима Горького, когда публика восторженно стала верить в нарождение новых талантов и жадно раскупала все, что давало какое-нибудь основание предполагать появление свежего дарования. Бросилась она и на небольшую книжку Андреева, которая в короткое время разошлась в нескольких десятках тысяч экземпляров. Критики самых разнообразных направлений, в том числе Михайловский, отнеслись к молодому писателю как к литературному явлению серьезного значения. Уже в этом первом сборнике достаточно определенно обозначились общее направление творчества и литературная манера.

С января 1903 стал членом ОЛРС, общества любителей российской словесности при Московском университете. Часть лета 1903 провёл на даче Добровых в Бутове под Москвой; с сентября 1903 по ноябрь 1905 жил в Средне-Тишинском переулке в Грузинах, 5-7 (дом сохранился частично), откуда с 19 марта по август 1904 выезжает в Крым, а 10 февраля 1905, в годовщину свадьбы, попадает в Таганскую тюрьму за то, что накануне предоставил свою квартиру для нелегального заседания членов ЦК РСДРП (освобождён 25 февраля под залог, внесённый С.Т. Морозовым, оставаясь под негласным надзором полиции). В том же году Андреев написал рассказ «Губернатор» — отклик на убийство 4 февраля 1905 в Москве эсером П.И. Каляевым московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. 17 ноября 1905 писатель уехал в Петербург, затем в Германию, где от родов умерла его жена, и на Капри (Италия) к М. Горькому.

Хотя Андреев оставался в горьковском ближнем кругу писателей до К этому времени относится большая часть его рассказов, в том числе «Смех», «Стена», «Бездна», «Мысль», «В тумане» и «Жизнь Василия Фивейского». Отвращение к ужасам войны отразилось в новелле «Красный смех», написанной во время русско-японской войны Своей известностью после 1905 Андреев в основном обязан успеху в качестве драматурга. Его первая пьеса «К звездам» появилась в 1905, и до 1917 он издавал не меньше одной пьесы в год. В 1908 поселился в собственном доме в финской деревне Ваммельсу, бывая в Москве лишь наездами в связи с постановкой пьесы «Жизнь человека» в Московском Художественном театре (1907), пьесы «Дни нашей жизни» петербургским Новым театром в Москве и трагедии «Анатэма» в МХТ (1909). В том же году в знак протеста против правительственных репрессий публично отказался участвовать в торжествах по случаю открытия в Москве памятника Н.В. Гоголю. Принял участие в мероприятиях памяти А.П. Чехова в МХТ и побывал на премьере своей пьесы «Анфиса» в театре К.Н. Незлобина (1910), пьесы «Тот, кто получает пощёчины» в московском Драматическом театре и пьес «Gaudeamus» и «Дни нашей жизни» в театре Корша (1915). В декабре этого года Андреев, уже отбывший из Москвы, избран членом редколлегии товарищества «Книгоиздательство писателей в Москве». В начинает активно сотрудничать с модернистскими альманахами издательства «Шиповник». Экспонировался в Петербурге в 1913 на «Выставке независимых». Получили одобрение И.Е. Репина и Н.К. Рериха.

Печатался в «Звезде», «Орловском вестнике», «Московском вестнике», «Курьере», «Журнале для всех», «Нижегородском листке», «Жизни», «Русском богатстве», ж. «Правда», «Утре России», газ. «Правда», «Современном мире», «Ежемесячном журнале» и т. д. В литературных сборниках «Знание» опубликованы: повесть «Жизнь Василия Фивейского» (кн. 1, 1904); рассказ «Красный смех» (кн. 3, 1905); драмы «К звездам» (кн. 10, 1906) и «Савва» (кн. 11, 1906) рассказ «Иуда Искариот и другие» (кн. 16, 1907). В «Шиповнике»: драма «Жизнь человека» (кн. 1, 1907); рассказ «Тьма» (кн. 3, 1907); «Рассказ о семи повешенных» (кн. 5, 1908); памфлет «Мои записки» (кн. 6, 1908); драма «Черные маски» (кн. 7, 1908); пьесы «Анфиса» (кн. 11, 1909), «Екатерина Ивановна» (кн. 19, 1913) и «Тот, кто получает пощечины» (кн. 24, 1916); повесть «Иго войны. Признания маленького человека о великих днях» (кн. 25, 1916). Незадолго до революции вошел в состав редакции газеты «Русская Воля», где продолжал сотрудничать и после Февральской революции.

Невольно – после провозглашения независимости Финляндии, где Андреев продолжал жить на своей даче, — он оказался в эмиграции. Писатель чувствовал себя «изгнанником трижды: из дома, из России и из творчества» (Письмо Н. К. Рериху, 1919, 4 сент.). С гибнущей Россией «ушло, куда-то девалось, пропало то, что было творчеством» (Там же). Одинокий, преследуемый неотступными болезнями, он считал больницу «наиболее вероятным» путем из оставшихся ему (Письмо Рериху, 1919, 23 авг.). Андреев умер от паралича сердца на даче своего приятеля, писателя Ф. Н. Вальковского, близ Мустамяки. Похоронен вВаммельсу, перезахоронен в 1956 на Литераторских мостках Волкова кладбища в Ленинграде.