«Смычок и струны», анализ стихотворения Анненского

Анализ стихов
Анненский
Смычок и струны

И.Ф. Анненский был ярким представителем символистов. Данное направление пользовалось популярностью на рубеже XIX и XX веков. Работы И.Ф. Анненского, черпавшего свое вдохновение в творчестве французских символистов, образны и грациозны. Одним из самых ярких произведений автора является стихотворение «Смычок и струны», опубликованное в 1908 г. По свидетельствам знакомых это было одно из наиболее любимых произведений автора.

В этом произведении поэт олицетворяет неодушевленные предметы, наделяя их способностью подобно людям чувствовать боль и счастье, любовь и равнодушие. Скрипка и смычок сравниваются с мужчиной и женщиной. Их отношения сложны, полны боли, «и было мукою для них, что людям музыкой казалось». Однако, несмотря на схожесть этих отношений с пыткой, у влюбленных не выходит разлучиться, ибо сама судьба снова и снова соединяет их воедино («вдруг почувствовал смычок, что кто-то взял и кто-то слил их»). Автор показывает, что в любовном союзе между мужчиной и женщиной всегда присутствует воля высших сил, и влюбленные зачастую не в силах управлять своей судьбой, поскольку не знают, что случится с ними в следующий момент. Любовь делает человека бессильным и беспомощным.

Стихотворение, включающее в себя шесть строф, написано четырехстопным ямбом. В строчках используется излюбленная автором перекрестная рифмовка. Слова в произведении звучат размеренно и мелодично, напоминая игру на скрипке, в строках используется звукопись (повторение гласных «о» и «у»). При чем благодаря преобладанию коротких строк отображается прерывистость этой мелодии. При помощи такого приема автор отражает противоречивость чувств, завладевших героями.

Строки произведения наполнены трагизмом. Автор использует восклицания, чтобы передать всю горечь отношений. В этом поэту помогает и использование различных метафор и эпитетов «тёмный», «тяжёлый», «унылых», рисующих в воображении читателя мрачное помещение, освещенное лишь свечами и лунным светом, в которой музыкант играет на скрипке. Многочисленные многоточия подчеркивают разрыв между героями и связанное с этим чувство одиночества.

История создания и публикации

Стихотворение впервые опубликовано в альманахе «Белый камень» (1908, № 1) под названием «Скрипка». В посмертном сборнике (И. Анненский. Кипарисовый ларец: Вторая книга стихов. Посмертная. М.: Кн. изд-во «Гриф», 1910), согласно плану автора, стихотворение получило название «Смычок и струны» и вошло в раздел «Кипарисовый ларец» в составе «Трилистника соблазна», который также включает в себя стихотворения «Маки» и «В марте». Сохранилось три недатированных автографа, один из них с вариантами.

Тема, жанр и литературное направление

Тема соблазна, связанная с названием «Трилистника», в который входит данное стихотворение, трактуется в нём широко и в самых разных аспектах.

В жанровом отношении перед нами образчик интимной лирики, в разновидности метафорической истории любви, популярной в европейской лирике XIX века (классический пример – «Ein Fichtenbaum steht einsam…» («Одинокий кедр…») Генриха Гейне).

Смычок и скрипка – отнюдь не абстрактные символы мужского и женского начала, а полноценные персонажи, участвующие в любовном сюжете (впрочем, достаточно условном, чтоб не ломать лирическую структуру ради перерастания в лиро-эпическую миниатюру – балладу), даже с элементами эротизма, усиленным двумя завершающими сточками.

Казалось бы, в основе стихотворения лежит олицетворение: смычок и скрипка переживают всё то. что чувствуют влюблённые: желание, восторг и боль, которые приносит единение, изнеможение после соития.

Но, как всегда в поэзии Анненского, создаваемые им конкретные образы, объединённые в стройную художественную систему, не дают основания для расширительного толкования своего иносказательного, а именно метафорического, значения ни в сторону символа, ни в сторону олицетворения. Основной художественный приём Анненского – ассоциация, о чём точно писал Вячеслав Иванов ещё в 1910 году: «И.Ф. Анненский-лирик является … символистом того направления, которое можно было бы назвать символизмом ассоциативным. Поэт-символист этого типа берёт исходною точкой в процессе своего творчества нечто физически или психологически конкретное и, не определяя его непосредственно, часто даже вовсе не называя, изображает ряд ассоциаций, имеющих с ним такую связь, обнаружение которой помогает многосторонне и ярко осознать душевный смысл явления, ставшего для поэта переживанием, и иногда впервые назвать его — прежде обычным и пустым, ныне же столь многозначительным его именем». Так в данном стихотворении тема эротического соблазна, сливаясь с темой «высокой» любви, всё равно затем раздваивается на «многозначительные» (и созвучные!) имена муки и музыки:

И было мукою для них, Что людям музыкой казалось.

LiveInternetLiveInternet

Иннокентий Фёдорович Анненский

Какой тяжелый, темный бред! Как эти выси мутно-лунны! Касаться скрипки столько лет И не узнать при свете струны!

Кому ж нас надо? Кто зажег Два желтых лика, два унылых… И вдруг почувствовал смычок, Что кто-то взял и кто-то слил их.

«О, как давно! Сквозь эту тьму Скажи одно: ты та ли, та ли?» И струны ластились к нему, Звеня, но, ластясь, трепетали.

«Не правда ль, больше никогда Мы не расстанемся? довольно?..» И скрипка отвечала да, Но сердцу скрипки было больно.

Смычок все понял, он затих, А в скрипке эхо все держалось… И было мукою для них, Что людям музыкой казалось.

Но человек не погасил До утра свеч… И струны пели… Лишь солнце их нашло без сил На черном бархате постели.

Символизм как литературное явление был весьма распространен в России на рубеже 19 и 20 веков. Одним из приверженцев этого направления являлся поэт Иннокентий Анненский, который оставил довольно скромное литературное наследие. Однако при этом его поэтические произведения безупречны с точки зрения стилистики символизма, они настолько образны и изящны, что и спустя 100 лет воспринимаются так, будто бы были написаны только вчера. Заслуга в этом не только самого Анненского, но и французских поэтов, которые автор с удовольствием переводил на русский язык, впитывая в себя хрупкость их слога и черпая вдохновение в витиеватых фразах. Что же касается творчества Анненского, то одним из христоматийных произведений, опубликованных при жизни поэта, стало стихотворение «Смычок и скрипка», созданное в 1908 году.

Не секрет, что музыка является одним из способов выражения человеческих чувств. Однако Анненский воспринимал ее как источник вдохновения и один из символов жизни. Поэтому неудивительно, что в стихотворении «Смычок и скрипка» автор провел параллель между людьми и неодушевленными предметами, наделив последних умением ощущать боль и радость, любовь и безразличие.

Героями этого произведения являются скрипка и смычок, которые людьми всегда воспринимаются, как единое целое. Однако это не так, потому что они воссоединяются лишь тогда, когда звучит музыка. Точнее, по воле исполнителя музыка может возникнуть тогда, когда смычок нежно касается струн скрипки. В этом Анненский увидел высший символ взаимоотношений между мужчиной и женщиной, которые, встретившись после разлуки, словно скрипка и смычок, не смогли поначалу даже узнать друг друга. Но некто невидимый вновь толкнул их в объятия и «вдруг почувствовал смычок, что кто-то взял и кто-то слил их».

Для всех, кто был очевидцем того, что происходило, не было в увиденном ничего удивительного. Ведь скрипка и смычок рождены для того, чтобы звучала музыка. Но Анненский увидел в этом не просто набор нот и музыкальных фраз, а диалог двух живых душ, которые встретились для того, чтобы вновь расстаться. «И было мукою для них, что людям музыкой казалось», — отмечает поэт. Он видит гораздо больше, чем другие, поэтому может понять, что на самом деле означает союз скрипки и смычка. Проводя параллель с миром людей, автор делает одно удивительное открытие, убеждаясь, что и в союзе между мужчиной и женщиной всегда присутствует чья-то воля. Когда влюбленные встречаются или же расстаются, мы привыкли считать это судьбой. Но мало кто задумывается о том, что изменить ее не под силу даже тем, кто готов горы свернуть ради своей «половинки». В итоге чувство любви нередко сопровождается ощущением собственного бессилия, ведь нам не дано знать, что произойдет в следующий момент. Смычку и скрипке в этом отношении повезло, так как «человек не погасил до утра свеч… И струны пели». Земная же любовь не может похвастаться таким постоянством и жертвенностью. Ведь каждый человек, в первую очередь, ощущает собственную боль, а уж потом пытается представить, что чувствует в этот момент тот, кого он любит. Плюс ко всему, у скрипки и смычка есть еще одно преимущество: они всегда будут рядом, сложенные в одном футляре. Люди же, расставаясь, уходят друга от друга навсегда, и никакая музыка в мире не может заставить их вновь воссоединиться, забыв взаимные обиды. В этом, по мнению поэта, состоит отличие между одушевленными и неодушевленными предметами. Но при этом любой союз, даже речь идет о скрипке и смычке, является весьма символичным и в нем не может быть ничего случайного.

pishi-stihi.ru

Тропы и образы

Образ лирического героя стихотворения сливается с образом скрипача, «одушевившего» музыкальный инструмент. При этом не вполне ясно, для кого он играет. Исходя из последнего стиха предпоследней строфы («…Что людям музыкой казалось»), у него всё же есть слушатели («люди»). С другой стороны, вряд ли они слушали бы его всю ночь:

Но человек не погасил До утра свеч… И струны пели…

Если он играет для себя, то в предпоследней строфе («И было мукою для них, Что людям музыкой казалось») содержится просто рождённый автором афоризм, а вовсе не описание конкретной ситуации. Наконец, возможен и третий вариант «внешнего» сюжета: скрипач играл для своих гостей, но гости разошлись, а он, вовлечённый во «внутренний» сюжет, разворачивающийся между смычком и скрипкой, не может остановится до утра.

Таким образом, в центре лирического повествования, его «внутреннего» сюжета, всё же смычок и скрипка – не люди, а одушевлённые предметы.

«Там, где у Анненского вещь является не аксессуаром, а лирическим центром, — писала литературовед Лидия Гинзбург, — она не только не декоративна, но и вообще не статична, она вовлечена в движение. Вещи — скрипка, шарманка, будильник, испорченные часы, горящий фитиль, выдыхающийся детский шар — действуют, следовательно, меняются их соотношения с миром внешним и с тем внутренним, психологическим миром, которому они соответствуют. Через сюжетное движение вещей совершается лирическое исследование душевного процесса, детализация и конкретизация отдельных психологических состояний, которые в суммарной своей форме дали бы только отвлечённо-общие поэтические формулы — тоски, страха, разочарования или творческой радости».

Почему в итоговом сборнике поэт отказался от первоначального названия «Скрипка»? Почему скрипка вообще исчезла из названия и заменена струнами? Видимо потому, что «женское начало» должно обнаруживаться постепенно, по мере развития сюжета «слияния». При этом первые четыре строфы «рассказаны» как бы с точки зрения смычка и лишь последние две – с некой объективной, «человеческой» точки зрения.

Любовный экстаз – любовная мука, физически переживаемая скрипкой и смычком, – и она же музыка любви, эстетически переживаемая людьми – скрипачом и его слушателями, – оказывается вызванной некой внешней силой – внешней по отношению к любовникам, лишённым собственной воли. «Тяжёлый, тёмный бред» – вот что такое любовная страсть в первоначальном ощущении смычка (в первой строке стихотворения). И чем дальше образы-персонажи вовлекаются в любовный сюжет, тем больше хочется преодолеть этот «бред», навек сохранить достигнутый миг «слияния», и тем больше обнаруживается невозможность вечной гармонии и независимость любви от воли любящих (ведь «кто-то взял и кто-то слил их»):

«Не правда ль, больше никогда Мы не расстанемся? довольно?» И скрипка отвечала да, Но сердцу скрипки было больно.

Анализ стихотворения «Смычок и струны» Анненского И.Ф.

По своему мировоззрению и поэтическому стилю Иннокентий Федорович Анненский — символист. Ho символы для него — не средство познания «непознаваемого», как для большинства других символистов, не брюсовские «ключи тайн», но особые образы, способные передать психологическое состояние человека. Стихотворение «Смычок и струны», по свидетельству мемуаристов, было одним из самых любимых созданий И. Анненского. Будучи по возрасту намного старше других поэтов новых течений, он не любил демонстративных проявлений эмоций и обычно скрывал свои чувства под маской академической корректности. Однако, принимаясь за чтение «Смычка и струн», поэт не мог сохранить будничного тона, присущего ему при декламации собственных стихов. «…Надрывным голосом, почти переставая владеть собой, произносил Анненский: «И было мукою для них, что людям музыкой казалось…», — вспоминал С. Маковский. Очевидно, цитируемая мемуаристом строчка воспринималась самим автором как эмоциональная кульминация, как смысловое ядро стихотворения.

На фоне поэтической традиции отношения между человеческими переживаниями и внешним миром складываются в лирике Анненского по-новому. Мир чаще дается не прямыми описаниями, а через его отражения в душе человека. И наоборот: динамика душевных переживаний, «диалектика души» — через окружающий человека предметный мир. Ho связь между переживанием лирического субъекта и состоянием окружающего мира при этом прямо не декларируется, она улавливается читателем благодаря сложной системе образных ассоциаций и эмоциональных соответствий.

В анализируемом стихотворении в качестве вещных знаков психологических отношений использована вынесенная в заголовок пара «Смычок и струны». Конкретность, вещественность этих предметов контрастирует с крайней зыбкостью человеческого присутствия. Происходит своеобразная инверсия отношений между субъектом и объектом: психологические качества (способность чувствовать, думать, страдать) переносятся на предметы. Сигнал этого переворота отношений — метафорическое использование слова «лики» по отношению к скрипке. «Два желтых лика, два унылых» при этом ассоциируются прежде всего с двумя деками скрипки: желтый лак их поверхности тускло отражает свет зажженных свечей.

Однако благодаря импрессионистической, летучей манере «портретирования» однозначной связи между словом «лики» и конкретной деталью не возникает: ассоциативно оно связывается с любыми двумя тянущимися друг к другу существами. Лирический сюжет сосредоточен на двух связанных между собой предметах, но сами предметы истолкованы символически, вовлечены в психологическое движение и потому сигнализируют о мире человеческих отношений. Этому способствует и форма драматического диалога, звучащего в центральной части стихотворения.

«Реплики» этого диалога фонетически и ритмически виртуозно имитируют прикосновение смычка к струнам. Особенно выразительны звуковые повторы в словосочетаниях «нас надо» и «ты та ли, та ли»: словарное значение слов будто растворяется в звуковой имитации игры на скрипке. Неровная, синкопическая пульсация второй и третьей строф как нельзя лучше соответствует возвратно-поступательным движениям смычка и в то же время передает сложный характер отраженных в стихотворении движений души.

Миг переживаемого счастья неотделим от импульса боли, рождаемого сознанием того, что счастье мимолетно. Мгновение гармонии — будто кратковременный мираж на фоне «темного бреда» повседневности. Ho стремление к гармонии неустранимо, даже если оно чревато гибелью, как неустранима роковая связь музыки и муки — таковы смысловые ассоциации, рождаемые движением стиха. Человек в поэтическом мире Анненского жаждет преодолеть свое одиночество, стремится к слиянию с миром и с родственными ему душами, но вновь и вновь переживает трагические разуверения в возможности счастья.

Раздельность и слитность для Анненского — два нерасторжимых качества существования человека в мире. Если слитность и взаимодействие ассоциируются у него с миром чувств, с музыкой, со спасительной темнотой неведения, то оборотная сторона медали — раздельность, разъединение — неминуемо сопровождают мир рационального знания, жизненного опыта, дневного ясного видения. Раздельность и слитность становятся двумя внутренними мотивами стихотворения. Момент предельного напряжения между ними приходится на последние два стиха четвертой строфы, которые связаны между собой контрастной парой утвердительного «да» и противительного «но».

Самая яркая сторона формы «Смычка и струн» — его фонетическая организация. Первостепенная роль в звуковом ансамбле стихотворения принадлежит гласным о и у (ударным в словах заголовка). Характерно, что логические акценты в первой строфе приходятся именно на те слова, в которых ударными гласными попеременно оказываются эти два звука («тяжелый, темный», «мутно-лунны», «столько», «струны»). Ассонансы на о и у прочерчивают сквозной звуковой узор всего стихотворения и создают ощущение мучительно рождающейся гармонии. Итоговое сопряжение слов «музыка» и «мука» производит впечатление траурного контраста, поддержанного в финальной строфе семантикой слов «свечи» и «черный бархат».

Разнозвучие звуков о и у, получивших статус двух неслиянных голосов, тем выразительнее, что логика лирического сюжета заставляет взаимодействовать «носителей» этих голосов — смычок и струны. Предметная семантика резко противоречит фонетике. В то время как логика ситуации напоминает о том, что обязательным условием звучания является взаимодействие, слияние, — фонетическое несходство двух голосов будто противится этой логике. Реальный эпизод игры на скрипке (точнее, его звуковая имитация) в третьей и четвертой строфах отмечен новой, нейтральной по отношению к взаимодействующим голосам оркестровкой: наиболее ответственные слова связаны ассонансом на а и аллитерацией на т и л («ты та ли, та ли», «ластились», «ластясь, трепетали»). Это и есть краткий миг мечты, мимолетного миража, разрушаемого вернувшимся сознанием: понимание восстанавливает разнозвучие.

Возвращение к исходной ситуации одиночества, раздельности подчеркнуто в тексте стихотворения чередой многоточий. Сигнализируемые ими паузы готовят к финальной картине рассветной тишины.

Итак, символы в поэзии Анненского улавливают и образно закрепляют соответствия между жизнью души и ее природно-бытовым окружением. Поэтому взгляд поэта устремлен не в заоблачные дали, но направлен на земное существование человека. Вяч. Иванов называл символизм Анненского «земным» или «ассоциативным». Новизна поэтического стиля Анненского, сказавшаяся прежде всего в «заземлении» символистских абстракций, замене отвлеченных понятий их вещными эквивалентами, придании символу качеств предметного слова, — эта новизна обусловила промежуточное положение поэта между поколениями символистов и акмеистов. В поэзии серебряного века Анненский сыграл роль посредника между символизмом и постсимволистскими течениями (его наследие стало одним из источников поэтических стилей А. Ахматовой, О. Мандельштама, В. Маяковского).

Размер и рифмовка

Четырёхстопный ямб (с излюбленной Анненским перекрёстной рифмовкой) — традиционный «повествовательный» размер русской лирики.

Банальность большей части рифм (вплоть до глагольных: держалось – казалось) представляется не небрежностью автора стихотворения, а тщательно продуманным фоном, на котором особенно ярко выступает свежая и сюжетно значимая рифма, связанная не только с развитием эротической сцены, но и задающая главный вопрос:

«О, как давно! Сквозь эту тьму Скажи одно: ты та ли, та ли?» И струны ластились к нему, Звеня, но, ластясь, трепетали».

«Среди миров», анализ произведения Анненского
«Снег», анализ стихотворения Анненского
«Старые эстонки», анализ стихотворения Анненского
«Мучительный сонет», анализ стихотворения Анненского
Анненский Иннокентий, биография и краткий анализ творчества
«Старая шарманка», анализ стихотворения Анненского
«Стальная цикада», анализ стихотворения Анненского

По писателю: Анненский Иннокентий Фёдорович

Прежде чем проанализировать стихотворение этого поэта, хочу отметить, что смысловое строение стихов у Анненского сложное. Образы «вещного мира”, как и фигуры людей, ихголоса, доносящиеся извне, вступают в постоянную перекличку с внутренним миром поэта, вызывают в нем глубокие отзвуки, «я” переплетается с «не я”, одно из них просвечивает сквозь другое, и поэтическое целое создается благодаря лишь этому проникновению. Сложновато, но проще поэзию Анненского и не объяснишь. Итак, я выбрал стихотворение «Смычок и струны”: Какой тяжелый, темный бред! Как эти выси мутно-лунны! Касаться скрипки столько лет И не узнать при свете струны! Мгновенное впечатление читателя, впервые впитавшего своим воображением эти строки, таково: в мрачной комнате скрипач — со своей скрипкой. На душе печально. Впервые предмет любви, скрипка, в лунном свете, показалась чужой. Столько лет была частью души музыканта, и вдруг… Он, оказывается, совсем ее не знал… Она, оказывается, только притворялась, что они одно целое… Просто была молодость, надежды на лучшую жизнь, благодаря его таланту и ее любви к нему. И вот… все рухнуло. Он талантлив, в этом сомненья нет, значит, причина несостоявшегося счастья — в ней, в этой вещице, от которой только и требовалось, что любить, и все… Оказалось, она была все эти годы так же далека от него, как эти мутные небесные светила. Они хороши, когда на душе светло, и моментально тускнеют, если в душе сумрачно…

Вторая строфа совершенно неожиданна: оказывается, не музыкант, а смычок выступает в роли лирического героя, а музыкант — лишь сила и воля, которая их свела со скрипкой. Но так как он (смычок) полностью зависит от воли музыканта, то все равно в драме участвуют трое, и всем в данной ситуации одинаково сложно разобраться в чувствах

О, как давно! Сквозь эту тьму Скажи одно: ты та ли, та ли? И струны ластились к нему, Звеня, но, ластясь, трепетали.

Но здесь явно вопрошает музыкант. Он обращается к скрипке, как бы посредничая между ней и смычком. Он, оставаясь пока в стороне, тем не менее с упреком в голосе констатирует факт иных прошлых отношений между смычком и скрипкой. Но читатель уже чувствует еле уловимую лукавинку, ноту превосходства музыканта над смычком и одновременно — нотку растерянности, потому что музыкант понимает свою первостепенность. Значит, и вина за отчуждение, по сути, вся на нем.

Не правда ль, больше никогда Мы не расстанемся? Довольно?.. И скрипка отвечала да, Но сердцу скрипки было больно.

Опять я слышу попытки смычка восстановить отношения. Но скрипка понимает, что это зависит не от них, а от музыканта.

Смычок все понял, он затих, А в скрипке эхо все держалось… И было мукою для них, Что людям музыкой казалось.

Смычок понял то, что скрипка разлюбила его навсегда и что не признается ему в этом лишь из жалости к нему. Он понял также, что всегда его счастье зависело от музыканта, от чужой воли. Он понял, что этот момент рано или поздно должен был наступить, потому что первым разлюбить мог только музыкант, и в тот же миг нелюбовь обрушилась на бедный смычок. Страдания смычка и скрипки усиливаются еще и тем, что музыкант, сближая их, не понимает, что это уже не музыка, а мука двух чужих существ, сводимых против их воли в одно целое. Они вынуждены искать выхода друг у друга, да не в их это силе…

Но человек не погасил До утра свеч… И струны пели… Лишь солнце их нашло без сил На черном бархате постели.

То, что смычок и скрипка понимают и находят в себе силы принять судьбу, вызывает бурный протест у музыканта. Он не может смириться с таким отчуждением против его воли. Он пытается восстановить, найти музыку прошлого, ту самую… Но тщетно. Лишь физическое бессилие прекращает эти муки. Музыкант — бог для смычка и скрипки, он не может смириться с таким финалом. А выход лишь один: музыкантдолжен вновь полюбить. Ибо без любви нет ничего — ни Бога, ни человека. Я сделал монографический разбор стихотворения Анненского, пойдя по ассоциативному пути. Вывод таков: смысловая связь между звеньями стихотворения не прерывается, внутренне и внешне все психологические переходы четко мотивированы, создано особое эмоциональное напряжение, обусловленное приведенной житейской ситуацией, ответ на вопрос найден. Итак, из этого следует, что И. Анненский — поэт большой психологической силы и тонкости. Он не надеется только на интуицию. У него, как показал разбор стихотворения, идет четкий психологический анализ. Анненский — поэт-исследователь, певец и философ «вещного” мира, в котором он ищет нравственный путь к своему подлинному «я”.

🗹