В чем заключается своеобразие творчества Лермонтова

Герой своего времени

Лермонтов — поэт эпохи мощнейшего литературного развития и жесточайшей политической реакции. Его богатое наследие и главные литературные работы жизни укладывается в одно десятилетие девятнадцатого столетия. Тридцатые — это время тревожных предчувствий, нерадостных размышлений о будущем, отрицаний и сожалений. В это время еще идет реакция на поражение революционеров-декабристов, выступивших в 1825 году.

Общество мечется в поисках ответа на вопрос о том, что делать, не принимая до конца суровую действительность нового военного строя. Николай первый вводит третье отделение тайной полиции, цензуре подвергается каждое слово, имена аристократов клеймятся. Все эти реалии тотально отрицаются молодежью. Максимализм и отрицание становятся частью новой философии, на путь которой встает юный Михаил.

Рождение поэтического персонажа

Поэзия в творчестве Лермонтова делится исследователями на два этапа: юношеские и зрелые годы. Художественный образ лирического героя имеет четко выраженные индивидуальные черты характера внутреннего романтика, окруженного внешним миром.

Пока Михаил вдохновлялся творчеством Байрона, его герои получались более идеализированными. Позднее он находит свой путь, в котором есть трагическая любовная линия и отсутствует дружба. Жизнь представляется в образе размышлений в одиночестве. Этот мотив отличает его от Пушкина.

В самом центре конфликта лежит черный год России, который идет вразрез с романтическими воззрениями героя. Таким образом, жесткая действительность начинает контролировать тонкий внутренний лирический мир. В этом противостоянии и рождается трагическое своеобразие творчества М. Ю. Лермонтова. Причем с годами этот конфликт только возрастает. Это должно придавать лирике пессимизм и скептицизм, что наблюдается в творчестве других классиков, например, Баратынского. Однако «внутренний человек» Лермонтова продолжает свое движение и развитие, стремится к высоким ценностям. Это еще одна отличительная черта поэта.

Одиночество в творчестве Лермонтова — это способ восстановить равновесие в своей душе. Идеалы лирического героя кажутся самому автору неестественными, он говорит о «странной любви» к родине, говорит о том, что был сотворен не для людей. Лирик не просто находит непонимание людей, кажется, он его специально ищет.

Путь поэта, который живет вне социальных утех, был описан еще Пушкиным. Но тема поэзии в творчестве Лермонтова вносит в русскую лирику диалог с «внутренним человеком». Это понятие ввел Белинский как синоним лирического героя. Его присутствие — это новаторская черта будущего символизма, ведь образ поэтического персонажа с течением времени преобразуется в символ.

Стихотворения «Тучи», «Листок», «На севере диком…», «Три пальмы», «Утес»

Художественные образы-символы в лирике Лермонтова. Отражение судьбы поэта в его поэтических образах. Основные художественно-выразительные средства

Образы природы в лирике Лермонтова неотделимы от внутреннего мира человека. Лирическая баллада[5] Лермонтова «Три пальмы», созданная по мотивам восточного сказания, была напечатана в 1839 г. Пальмы, растущие в пустыне много лет, прикрывали своими кронами от палящих лучей солнца источник воды. Их спокойная и размеренная жизнь,лишенная бурных событий, им наскучила. Деревья стали роптать[6], обращаясь к Богу, что он лишает их своего предназначения – давать приют и укрытие странникам. Бог, вняв мольбе, направил караван к их оазису[7]. Пальмы обрадовались людям, спрятали в тени от знойного солнца, родник напоил их прохладной водой. Но с наступлением ночи люди срубили пальмы, чтобы разжечь костры. Утром караван покинул стоянку, от пальм остался только пепел, источник со временем высох на солнце, его засыпало песком.

Стихотворение «Три пальмы» представляет собой философское рассуждение о смысле бытия. Мечта главных героинь баллады привела к их гибели. Образ каравана людей был для них идеалом радости общения и интересной жизни, но он оказался иллюзией, миражом[8], самообманом. Люди, которых пальмы идеализировали, их помощь приняли, но и сами деревья не пожалели и использовали для собственных низменных нужд. В реальности мечта обрела трагическое воплощение. Образ ручья представляет собой символ уединенной и спокойной жизни, которую не ценили пальмы. В конце стихотворения появляется образ кружащего над пепелищем коршуна, который стал символом смерти.

Лермонтов в стихотворении «Три пальмы» затронул проблему выбора жизненного пути. Можно жить спокойно, помогая людям, с благодарностью принимая то, что тебе предначертано судьбой. Можно избрать жизнь яркую, но недолгую, сгорая от собственных желаний.Звучит в балладе и религиозная мораль: пальмам посылается наказание за гордыню, они забыли о смирении. Когда пальмы жалуются, что «годы неслышно прошли», Бог внимает их роптанию, дает шанс пережить яркую ночь, сгорая на костре, отдавая свое тепло другим. Автор хотел донести мысль, что нужно быть благодарным за данную судьбой жизнь, не обольщаться иллюзорностью мечтаний, который могут не оправдать надежд, иметь разрушительные последствия.

Ведущей темой стихотворения «Три пальмы» стала проблема связи человека с природой. Природа, дарующая людям благо, беззащитна перед их варварством и безалаберностью. Бездушное обращение людей с миром природы, ведущих себя, как неразумные «малые дети», привело к трагедии: зеленый оазис превратился в «бесплодную почву». Выжженная земля больше не способна давать приют людям.

Лермонтов в стихотворении «Три пальмы» использует различные средства выразительности. Деревьям приписываются человеческие качества, для этого поэт использует олицетворение:«пальмы приветствуют», их «листья шепчут», они «пали без жизни», «одежду» с них сорвали, «тела» деревьев изрублены. Выразительные эпитеты[9] и метафоры[10] привносят в текст особый эмоциональный настрой: «гордые пальмы», «питомцы столетий», «ручей звучный», «пепел седой», «махровой главой», «пылающая грудь» и др. Караван в пустыне сравнивается с колышущимся «челноком» в море, сравнение людей с «малыми детьми» является характеристикой их поступков.

Последний год жизни Лермонтов находился в ссылке в Чечне на Кавказе. В это время в его творчестве появляется много стихотворений, которые являются философскими размышлениями о своем предназначении и смысле жизни. Эти мысли отразились в стихотворениях «Тучи», «Листок», «На севере диком…», «Утес» и др. Пейзаж и явления природы послужили поэту декорациями для раскрытия темы одиночества. Жизненный путь лирического героя, его внутренний мир показаны через образы-символы, взятые из мира природы. Поэт мыслил этими поэтическими образами, сопоставляя их суть со своей собственной судьбой. Лермонтов использовал средства выразительности, чтобы создать неповторимые образы в этих небольших стихотворениях, представляющих собой уникальные образцы поэтического мастерства.

Стихотворение Лермонтова «Тучи», главной темой которого стала тема одиночества и изгнания, было создано Лермонтовым в 1840 г. перед предстоящим отъездом на Кавказ. Символом бесприютного скитания стал образ тучек, благодаря которому автор раскрывает мир своих переживаний. Поэт-изгнанник в своем воображении ведет задушевную беседу с небесными тучами, которые странствуют по собственной воле, а не по приговору властей. В первых двух четверостишиях лирический герой ощущает свою связь с тучками: «Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники». Он считает себя таким же странником, по воле судьбы скитающимся на чужбине. Но у «небесных странников» есть свобода выбора, которой лишен лирический герой, он не волен в выборе своего пути. В изгнании он обречен на одиночество вдали от Родины и близких людей. В третьем четверостишии поэт с раненой душой приходит к выводу: тучам, в отличие от него, чужды чувства и переживания, у них нет привязанностей, они просто равнодушные созерцатели, у них нет родины, значит нет и изгнания. Он же, покидая «милый север», страдает от разлуки с родными местами.В стихотворении Лермонтова тема одиночества и изгнания тесно связана с темой любви к Родине.

В обращении к тучам используются риторические вопросы, автор задает эти вопросы и самому себе. Риторические вопросы не предполагают ответа, либо ответ содержится в самом вопросе. Такие вопросы употребляются для обострения темы.

В стихотворении «Тучи» Лермонтовым созданы яркие примеры использования художественно-выразительных средств. В описании туч используется олицетворение: тучи-странники, изгнанники.В поэтическом тексте много эпитетов, представляющих собой характеристики образов: «тучки небесные», «вечно свободные», «вечные странники», «милого севера», «клевета ядовитая» и пр. Используется прием, когда эпитеты становятся частью метафоры: «степью лазурною», «цепью жемчужною», «нивы бесплодные». Например, эпитет «лазурною», сочетаясь со словом «степь» создает метафору, в которой бескрайнее небо сопоставляется со степными просторами. Метафоры, характеризующие тучи, приоткрывают и духовный мир лирического героя.

Жанр стихотворения «Листок» можно определить, как элегию. Листок стал символом одиночества, потерянности, разобщенности с людьми, оторванности от родины. Судьба дубового листка, оторвавшегося от ветки дерева и скитающегося «вдали от отчизны суровой», сопоставляется с судьбой человека, разлученного с Родиной. Аллегорически переданы чувства и настроения лирического героя, который ощущает себя одиноким среди людей. Пожелтевшему засохшему листку противопоставлена зеленая молодая чинара[11]. В стихотворении присутствует мотив обреченности, неизбежной гибели. Листок поведал чинаре о своей грустной истории, но она равнодушна к рассказу чуждого ей пришельца. Эгоистичная чинара словно олицетворяет жестокое равнодушие светского общества, его безразличное отношение к чужим бедам и чужой судьбе.

В стихотворении «Листок» Лермонтовым также использованы разнообразные художественные изобразительные средства. Для характеристики образов автором были употреблены эпитеты: «отчизне суровой», «ветки родимой», «листья изумрудны» и др. Человеческие черты образам природы придают олицетворение и метафоры: «зеленые ветви лаская», «шепчется ветер», «ты пылен и желт», «засох я без тени», и др.

Темой одиночества и безысходности пронизано небольшое стихотворение «Утес», написанное Лермонтовым за несколько недель до трагической гибели. В этой лирической новелле всего два четверостишия. Местом действия стихотворения является пустыня, олицетворяющая одиночество человека в окружающем его мире, в пустыне случайно состоялась мимолетная встреча утеса и тучки.В этих образах прослеживается история человеческих отношений, мотив неразделенной любви. Образ тучки олицетворяет беззаботную, ветреную, беспечную девушку. Образ утеса – умудренного житейским опытом мужчину. В качестве изобразительных средств в стихотворении использованы олицетворение и антитеза[12]: старый утес-великан в задумчивости плачет – весело играет молодая тучка.

Лермонтов, хорошо владевший иностранными языками, делал переводы зарубежной лирики. По мотивам стихотворения «Сосна стоит одиноко» немецкого романтика Г. Гейне был создан шедевр Лермонтова «На севере диком…». Это не просто поэтический перевод, Лермонтов изменил замысел оригинального текста, чтобы передать собственные чувства, свою неосуществимую мечту. Суровый и загадочный северный пейзаж подчеркивает одиночество заснеженной сосны. Стихотворение отражает состояние души лирического героя: он обречен на одиночество и тоскует. У него есть вера, что где-то далеко есть родственная ему одинокая душа, она олицетворена в образе южной пальмы в «пустыне далекой», которая снится северной сосне.

Антитезой в стихотворении Лермонтова усиливается контраст образов. Север и юг – понятия, различные не только по географическому расположению, но и по психологическим признакам. Это разные формы жизни: тепло юга, обилие света и солнца,яркие краски, ароматы цветов, пение птиц противоположны холоду севера, снегу, скудной природе, однообразной цветовой гамме. Холод севера олицетворяет опустошенность, отсутствие душевного тепла. Лирическому герою близко состояние спящей северной сосны, южная пальма кажется несбыточной мечтой. С помощью развернутых метафор и олицетворения автор представляет сосну и пальму живыми существами с родственными душами. Замерзшая «на голой вершине» сосна страдает, тоскует, видит сновидения, «прекрасная пальма» на другом краю света грустит в одиночестве.

С помощью инверсии[13] подчеркивается лейтмотив[14] одиночества: «стоит одиноко», «на утесе горючем», «пустыне далекой». Выразительны эпитеты: «севере диком», «голой вершине», «снегом сыпучим». В описании сосны использовано сравнение, подчеркивающее великолепие ее снежного убранства: «одета, как ризой». Так называли расшитую золотыми и серебряными нитями одежду священника на праздничном богослужении или царское одеяние для торжественных церемоний.

Картина Шишкина

Внутренний имажинизм

Именно с художественных метафор начинается природа лермонтовского стихотворения. Достаточно вспомнить «Парус» 1832 года. Тот же прием автор использует в стихотворениях «Утес», «Тучки небесные», «На севере диком» и проч.

Жизнь и творчество Лермонтова пронизаны мотивами конфликтов свободы и воли, вечной памяти и забвения, обмана и любви, циничности и покоя, земли и неба. Все темы взаимосвязаны и переплетены одна с другой, отчего создается многогранный художественный стиль автора.

Белинский охарактеризовал лирику поэта как пафосную из-за поставленных в ней вопросов о правах личности, судьбе и нравственности. Однако критик замечает, что эти темы бессмертны и всегда востребованы.

Своеобразие языка

Своеобразие лермонтовского языка лучше всего можно понять, разобрав его произведения. В стихотворении «Парус» — это выражение грусти, печали, ожидание бури в значении борьбы. При этом непонятно, за что конкретно происходит эта борьба, остается неясно, к чему она должна привести.

Слова «Увы! Он счастия не ищет» занимают самую сильную конечную позицию глагола движения. «И не от счастия бежит», — это один из смысловых центров произведения. Получается, что борьба и тревога духа — это спутники стремления к недостижимому идеалу, отказу от достигнутого.

«Парус» — это своеобразный чертеж художественного мира автора, на примере которого можно увидеть своеобразие творчества Лермонтова. Романтическое противопоставление навсегда потерявшей гармоническую целостность личности.

Например, двойное отрицание в строках «Нет, не тебя так пылко я люблю», говорящее о напряженных чувствах и поиске возможности снять любовное напряжение. Своеобразие творчества Лермонтова — это способ приподнять личность над противоречивостью жизни, а не погрузить ее внутрь конфликта, как может показаться на первый взгляд. Даже непримиримая борьба жизни и смерти в его творениях возвышает дух человека над обстоятельствами.

Стихотворения Лермонтова о любви и их особенности

У Лермонтова тема любви прослеживается в ранних и поздних произведениях. Если говорить кратко, то отыскать это чувство можно во многих стихотворениях поэта.

Естественно, что в юношеском возрасте чувство не приносит Лермонтову радости, о чем он говорит в одном из своих произведений:

«Любовь не красит жизнь мою.

Она как чумное пятно

На сердце, жжёт, хотя темно».

Эти строки Михаил Юрьевич написал, когда ему ещё не было и 17 лет. Но видно, что переживания автора глубоки.

Тема любви переплетается с разлукой, неверностью дамы, разочарованием, итогом является отказ автора от всего:

«Ты знаешь, мира и забвенья

Не надо мне!».

Проблема заключается в том, что лирический герой не ищет пути к сердцу возлюбленной. Он не рыцарь и не готов завоевывать даму:

«И я бы мог быть счастлив; но зачем

Искать условий счастья в былом!».

Мятежная душа «внутреннего человека»

Поэтический язык лирика выражает мятежный внутренний мир героя. «Смерть поэта», «Три пальмы», «Казачья колыбельная песня», «Герой нашего времени» — это патетическое напряжение и неуспокоенность. При этом во всех строках удивительная ясность и четкость выражения. Это, опять же, подтверждает дуальность ценностей поэта.

Огромное количество противоречивых смыслов объединены в лаконичную трехчастную организацию из трех четверостиший и в стихотворении «Парус». Катрены образуют триаду, вторая строфа контрастирует с первой, но третья вновь обретает созвучность.

Стройная трехчастная форма позволяет разрешить противоречия очень гармонично, хотя бы внешне. Соединяется внутренняя антитеза, а напряженность и замкнутость с единой внешней границей.

Ведущие темы в лирике Лермонтова

Тема одиночества в лирике поэта-изгнанника. Стихотворение «Парус»

Лирика Лермонтова весьма многогранна. У него есть стихотворения любовной, пейзажной, философской, гражданской тематики. Большинство его лирических произведений, даже посвященных Родине, природе, любви пронизаны мотивами одиночества, печали и разочарования.

Перед поступлением в Школу гвардейских подпрапорщиков семнадцатилетний Лермонтов,гуляя по берегу Финского залива, увидел вдалеке парусник, который вдохновил его на написание стихотворения «Парус». Конец лета 1832 г. был временем перемен для поэта: он переехал в Петербург, решил сменить учебное заведение.Главной в стихотворении стала тема одиночества,поиска себя и выбора жизненного пути. «Парус» – это лирическая новелла с философским подтекстом, имеющая черты элегии[4]. Композиция стихотворения состоит из трех четверостиший, в которых пейзажи морских просторов перекликаются с душевными переживаниями героя.

Реально существующий парус, белеющий «в тумане моря голубом», является олицетворением сущности человека и его судьбы. Образ «мятежного» паруса – символ мятущейся одинокой души поэта. Символичен и образ морской стихии: играющие волны, бескрайние просторы аллегорически представляют жизнь с ее волнениями, безграничными возможностями, неизвестностью, переменчивостью.Огромное море «играет волнами», его воды «светлей лазури», солнце освещает парус золотыми лучами. Но парус затерялся в «тумане моря», его мачта гнется от ветра. Парусу поэт приписывает стремления собственной души, задает вопросы, на которые сам ищет ответы: «Что ищет он в стране далекой? Что кинул он в краю родном?» Метания души переданы в строках про счастье, которого он не избегает, но и не ищет. Цель не счастье, а сам путь. Несомненно, что он в поисках не тихой гавани, а бури, словно буря может помочь обрести покой мятущейся душе.Для лирического героя покой не бездействие, буря олицетворяет бурную деятельность, придающую смысл жизни. Он романтический бунтарь, который стремится окунуться в глубину жизни.

Это самое знаменитое пейзажно-философское стихотворение Лермонтова сам автор не считал значимым и не включил «Парус» в свой поэтический сборник 1840 г. Образ паруса изображен Лермонтовым в акварельной работе.

Математическая точность стихов

В монологе Печорина из «Княжны Мери» раскрывается конфликт личности и общества, в результате чего возникают внутренние противоречия. В речи Печорина продемонстрированы многочисленные антитезы и идеально грамотно выстроенная рифма. Лермонтов подчеркивает четкость катренов пунктуацией, где чередуются тире и двоеточие.

Такая форма заостряет внимание на скованности персонажа внутренними границами, раскрывает неостановимую душевную энергию и мощное движение.

Размышление о своеобразии творчества Лермонтова позволяет сделать еще один вывод об особенности его лирического языка. Изобретательность живописца словом — это мастерство, с помощью которого он может описывать и человеческий внутренний мир, и природную жизнь с различными явлениями.

При этом в основе всего его поэтического наследия лежит тема одиночества. Слово «один» — это наиболее значительное слово в языке автора. Внутри героя всегда сосредоточена огромная энергия, накопленная в результате отрицания обычной жизни с ее мелкими страстями, разобщенностью народа. Одиночество в творчестве Лермонтова наполнено неудержимым стремлением достичь идеала, всеединства жизни, мировой целостности и гармонии.

Музыка слова

Слог мастера весьма музыкален, так и проза его обладает интонационностью звуков, выраженных в ритмично организованной речи. Именно у него впервые развивается трехсложный размер, который не удавался до этого с таким размахом предшественникам, даже Пушкину.

Поэзия в творчестве Лермонтова насыщена разнообразными повторами, ритмическими акцентами, внутренними ритмико-синтаксическими перебоями и строгими симметриями, четко следующими друг за другом. Огромные напряжения выливаются в беспощадные размышления-исповеди, когда противопоставляется новый вывод исходному прямому значению. Например, строки про жизнь, которая при «холодном рассмотрении» превращается в пустую и глупую шутку.

Сегодня особенно детально исследуется одиночество в творчестве Лермонтова. Сочинение любого толка автора подвергается серьезному художественному рассмотрению. Романтическая линия в творчестве поэта выражена сложными сочетаниями различных жанров и стилей речи. Про персонажей в «Герое нашего времени» Белинский пишет, что автор сумел поэтично выразить даже простым грубым языком Максима Максимыча живописность событий. Это придало взгляду на жизнь персонажа комизм и трогательность.

Чичерин А. В.: Стиль лирики Лермонтова

1

Непринужденное совершенство пушкинской лирики у младших его современников сменил иной характер стиха — искание новых, более причудливых, более ощутимых форм. Даже Хомяков, скорее мыслитель, нежели поэт, ищет резко разностопных, по-новому сочетающихся строк:

Когда гляжу, как чисто и зеркально Твое чело, Как ясен взор, — мне грустно и печально, Мне тяжело1. (1836 г.)

Тем более Бенедиктов, Марлинский поражали юного читателя того времени звуковыми эффектами.

Значительность стиля Лермонтова-лирика в том, что введенные им наперекор пушкинскому стиху то новаторски, то вслед за Жуковским трехсложные размеры, сочетание разностопных строк, использование дактилической или одной лишь мужской рифмы, резкость интонационной гаммы, контрасты ультрамелодического и дисгармонического стиха — все это отнюдь не причуды, а коренные и необходимые свойства его образной системы.

Интонация решительного отрицания, отвергающего нечто ради другого, глубинного, катастрофическое разрушение ближайшего объекта во имя поисков и утверждения обнаруженного, скрытого — это отличительный признак многих лермонтовских произведений.

Вот стихотворения разных лет — 1829, 1830 и 1841 гг.: «Не привлекай меня красой…», «Я видел раз ее…», «Нет, не тебя…». Между вторым и третьим стихотворениями — одиннадцать лет. Если первые два созданы юным поэтом, то последнее — одно из наиболее зрелых его творений. Но все три одинаково характерны. И весьма замечательны. Невозможна единая биографическая ситуация, стихи обращены к совсем разным лицам.

Но одинакова их отвергающая интонация.

Не привлекай меня красой. Мой дух погас и состарелся. Ах! много лет, как взгляд другой В уме моем напечатлелся!..

Так начато стихотворение пятнадцатилетнего поэта. Отвергая красоту той, к кому он мысленно обращается, он живет памятью о незыблемом, вкоренившемся в душе его. Было какое-то одно мгновение, когда-то, и оно решило навсегда его участь:

Я для него забыл весь мир, Для сей минуты незабвенной; Брожу один, как отчужденный!…

Не Лермонтов ли первый употребил последнее из этих слов в таком его значении? Пушкин в поэзии и художественной прозе вовсе его не употреблял, а в прозе исторической — в совершенно другом смысле. Между тем здесь это слово выходит далеко за рамки любовной темы. Оно ведет к катастрофическому завершению:

Так путник в темноте ночной, Когда узрит огонь блудящий, Бежит за ним… схватил рукой… И — пропасть под ногой скользящей!..2

Итак, отвергается близкое, доступное, даже прекрасное, не ради ясно установленного идеала, а ради «блудящего» огня. В катастрофической концовке — что-то от моцартовского «Дон-Жуана», гремит и, задыхаясь, обрывается оркестр; крутой ритмический переход «… руко

й… И — пропасть под ног
о
й…», чрезвычайная сила причастного эпитета, насыщенного неустойчивым и незавершенным движением — все это так отлично от поэзии начала XIX в. и так смотрит в будущее, в поэзию Блока.

Композиционную строгость этих стихов особенно усиливают скрепляющие каждое четверостишие заключительные аккорды: «напечатлелся», «отчужденный», «скользящей». Каждое из этих слов не только завершает поэтическую мысль, но ее сгущает, образует в каждом из них цельное динамическое мироощущение, самоуглубленное, отрывающее от мира, сознающее свою обреченность.

Во втором из названных мной стихотворений шестистопный ямб служит более просторному и более плавному бегу стиха. Первая строка воспринимается как образчик великосветской поэзии, в легкой перекличке звуков в

,
и
слышатся мелодии вальса:

Я ви

дел раз ее
в ве
селом в
и
хре бала…

И в этом духе еще четыре строки, всего — пять строк, ровно половина стихотворения. Рифмовка смежная с чередованием женских и мужских рифм. На середине третьего двустишия, на сочетании главного и придаточного предложений, т. е. на запятой, возникает перелом:

Все, все наполнило б мне ум очарованьем, Когда б совсем иным, бессмысленным

Я не был угнетен; когда бы предо мной Не пролетала тень с насмешкою
пустой
, Когда б я только мог забыть черты другие, Лицо
бесцветное
и взоры
ледяные
!.. (I. 221)

Все выделенные здесь эпитеты единодушны в отрицательной оценке образа второго плана, который так могущественно и так истребительно действует из глубины сознанья. И композиция сочетает арифметическую стройность противопоставления с обнаружением нерасторжимой внутренней связи в том, как обнаруживается противостояние в середине сложного предложения, на запятой. И в том же шестистопном ямбе звучит уже совсем иная, чем в начале, мелодия, более глухая с переключкою звуков ы, е,

с холодным бряцанием: Ли
цо бесцвет
ное и взоры л
ед
ян
ые
.

Третье стихотворение, 1841 г., уже прямо начато с отрицания, резкого и странного в прямом обращении лирического слова:

Нет, не тебя так пылко я люблю, Не для меня красы твоей блистанье…

Все возрастает привлекательность отталкиваемой, отвергаемой. Как это сказано: «… красы твоей блистанье

». И еще усилено рифменным ударом.

— отмечено разделительною цифрой, что обозначает три этапа в движении поэтической мысли. Направление этого действия дано уже толчком первых трех слов: «Нет, не тебя…». В первом же четверостишии уже намечена и истинная, скрытая цель этого движения. В той, к кому обращено слово, — только отражение того, что бесконечно и навсегда дорого поэту:

Люблю в тебе я прошлое страданье И молодость погибшую мою.

Во второй строфе — лермонтовская, почти неистовая сосредоточенность взгляда. И удивительно, что такой выпытывающий взор идет мимо непосредственного объекта. Дальше. Выпытывает не то, что перед ним, а то, что скрыто. И обращается со своим словом к невидимому лицу:

Когда порой я на тебя смотрю, В твои глаза вникая долгим взором: Таинственным я занят разговором, Но не с тобой я сердцем говорю.

Необычное двоеточие посередине строфы верно выражает настороженность, соответствие не во времени, а в смысловой сущности устремленного взора, при этом соответствие, выраженное отрицательно: «Но не

с тобой…». Самое ускорение (пиррихий), которое в четвертой строке строфы впервые появляется на этом месте, усиливает энергию отрицания. Сломленный взор, устремленный
мимо
ближайшей цели к иной, скрытой цели — нечто вроде изломанных линий в скульптурах барокко, нечто вроде таких образов Кальдерона, когда сном становится реальность, а реальностью — сон.

Преодолевая преграды, освобождаясь от стоящего прямо перед ним, вырываясь к своей истинной цели, поэт переходит к итоговой, третьей строфе:

Я говорю с подругой юных дней, В твоих чертах ищу черты другие, В устах живых уста давно немые, В глазах огонь угаснувших очей. (I. 78)

Три ударные ю-у-ю первой строки ведут к слову «ищу» во второй строке, сосредоточивают внимание на этом далее ведущем слове: «ищу

черты
другие
». Это сильное сказуемое тянет за собой две заключительные строки с их упорным и страшным исканием.

«Нет» и кончая огнем

«
угаснувших
очей» — это стихи, сведенные судорогой, напряжением, болью. В них музыка взрывчатая и крутая. Известный романс, так талантливо и задушевно исполнявшийся Н. А. Обуховой, совершенно не соответствует музыке лермонтовского стиха. Не заунывная гармония, не грусть, задумчивая и нежная, в этих стихах, а нечто совсем иное.

2

Л. Г. Фризман превосходно выяснил, какое особенное значение имел для Лермонтова звук человеческого голоса, музыка слова и отсюда — мелодия стиха, как это восприятие и созидание музыкальной оснащенности речи было связано с романтическим течением в русской поэзии 20—30-х годов, а также с вторжением того духа музыки, которым были одержимы Новалис, Гофман и Шеллинг3.

В стихотворении «Есть речи…» — философия истинного поэтического слова — непосредственного, трепетного и жгучего. И наоборот, в жизни и в поэзии какую муку вызывают мертвые, холодные, пустые слова: «При диком шепоте затверженных речей…». Шепоте… Это не означает — тихо произносимые слова, нет. Это весьма зычные возгласы и даже крики, но это — шепот — беззвучия, бездушия. Самая громкая речь оказывается шепотом. Поэтому и в предыдущей строке: «При шуме музыки и пляски…». Музыка, которая оказывается не звуком, а шумом.

Стихотворение, помеченное 1 января 1840 года, «Как часто….» о двойственной природе музыки, о двоякой природе голоса, мертвого и живого, «затверженного» и чистого.

Когда касаются холодных рук моих С небрежной смелостью красавиц городских Давно бестрепетные руки, — Наружно погружась в их блеск и суету, Ласкаю я в душе старинную мечту, Погибших лет святые звуки.

Чередование в каждой строфе четырех строк шестистопного и двух четырехстопных ямбов создает ту ритмическую пересеченность и внутреннюю противопоставленность, которые образуют неспокойное стиховое противоборство, совершенно соответствующее противоборству образному и идейному. В двух первых пространных строках до физического ощущения доведен образ бездушного «света», в третьей короткой строке — заключительный удар. Ее относительная краткость особенно выделяет итоговый эпитет, обнаруживая его полускрытую силу, «…бестрепетные

руки» — разное может быть значение этих слов. Но совершенно ясно их значение здесь: трепет живого чувства, бестрепетные — бесчувственные, мертвые… «Давно бестрепетные…». Когда-то и у «красавиц городских» было за душой что-то живое. Но светское общество осудило их, самая «смелость» их бездушна.

Поэтому шестая строка, тоже укороченная, противостоит этой третьей строфе. Тот же мотив, решительный и взрывчатый — как «Нет, не тебя…», — «Погибших лет святые звуки». За этим четыре строфы — другого плана, когда с трудом, но пробивается мечта — воспоминанье, «И если как-нибудь на миг удастся мне…».

У Платона есть слова, словно прямо характеризующие поэзию Лермонтова. В замечательном, хотя и мало признанном диалоге «Кратил», объясняя слово anancaion — необходимость, Сократ говорит так: «Это слово выражает движение через непроходимое ущелье, трудно доступное, бугристое и заросшее, задерживающее движение»4. Преодоление ближайшей преграды означает у Лермонтова волю:

Лечу я вольной, вольной птицей.

«Родные все места…» и дальше — четвертая строфа, центральная среди семи строф, — картина родного места. Родины в самом узком, но и в самом живом смысле для всякого человеческого сердца. Где каждый изгиб пруда, дерево и куст участвовали в тех чувствах и думах, которые формировали душу ребенка и подростка. Где «туманы над полями» становились распространением все дальше и дальше отлетающих мечтаний, «… сквозь кусты / Глядит вечерний луч» — символ обращенности от здешнего, узкого, ко всему миру, заглянувшему к нам сюда, в наш маленький мир, готовый включить в себя мир необъятный. Чем проще, чем реальнее, тем романтика пейзажа действеннее и гуще.

Только после этого философского пейзажа — кульминационный пункт:

И странная тоска теснит уж грудь мою: Я думаю об ней, я плачу и люблю, Люблю мечты моей созданье С глазами полными лазурного огня, С улыбкой розовой, как молодого дня За рощей первое сиянье.

Когда это происходит, когда «странная тоска теснит», тогда ли, в детстве, или теперь, в воспоминании? Время утрачено, его нет. И тогда, и теперь, и всегда — одно и то же. «Люблю…», это чувство во всей его полноте, во всем его совершенстве. В его крайнем проявлении.

И еще одна строфа цветенья этого чувства, а потом… Музыка лирического произведения не только в сочетании ритма, интонации, звука, но и в интервале перехода от одной темы к другой, в той безмолвной пропасти, которая порой образуется, в ней звучат весьма значительные мелодии.

После шестой строфы, почти умиротворенной, полной цветения, полузаглохшей мелодией, где-то в глубине оркестра: прозвучала четвертая строка:

Под бурей тягостных сомнений и страстей…

После этой, все-таки умиротворенной строфы вдруг обрывается мечта, меркнут разом видения прошлого. И пошлый грохот великосветского бала победоносно врывается опять. Страшное столкновение истинной музыки, звучавшей в глубине души, и подлой пародии на нее, в этом пляшущем вихре, порождает трагическую сатиру заключительных строк:

И дерзко бросить им в глаза железный стих, Облитый горечью и злостью… (I. 36—37)

Такое же столкновение в совсем ином стихотворении — «Пророк». Все пребывающее в его сфере созвучно душе пророка:

И звезды слушают меня, Лучами радостно играя. (I. 81)

И напротив, бешеная злоба, камни ожидают его в шумном городе среди презирающих его людей. На контрастах такого же рода построено и более раннее — «Смерть поэта».

С необыкновенной прямотой и отвагой Лермонтов, особенно в этих двух произведениях, создает свой трагедийно-обличительный жанр лирики. В обоих случаях есть сюжетная нить: судьба человека, бездомные скитания пророка, гибель поэта.

«Смерть поэта», произведение, возникшее в таком крайнем возбуждении и так поспешно, в высшей степени стройно, точно, поэтически совершенно.

Первые 33 строки — четырехстопный ямб — крайне целеустремленный и сжатый. Восклицательные интонации еще подымают напряженность тона. Вопросительные язвительны и резки.

С 34-й строки прямая ударность ослабевает, интонационный строй разнообразнее: задумчивость, сопоставления, обращение к самому поэту с нежным и трогательным упреком, отзвуки той поэзии, которая навсегда замолкла. Этот переход обозначен сменой ритма. Четырехстопный ямб теперь чередуется с пятистопными и шестистопными строками, которые дают больше размаха и простора движению мысли:

Зачем от мирных нег и дружбы простодушной…

А потом — вновь собирают и сгущают слово:

И на устах его печать.

В заключительных 16 строках, рукопись которых не сохранилась и которые воспроизводятся по спискам, одна строка вызывает сильное сомнение. Закономерное чередование четырех-, пяти- и шестистопного ямба нарушается в одной этой строке выбивающимся из строя трехстопным ямбом. В этой строке — три ударных слога подряд: «суд: он ждет». К тому же и следующая строка начата с ударного слога. Этот затянувшийся спондей неблагозвучен. Слишком близко повторены в предыдущей строке — «божий суд» и в этой — «Есть грозный суд

…». Эта строка совсем не вяжется с дальнейшим: «И мысли и дела он знает наперед». «Суд», хотя бы «божий суд», хотя бы и «грозный суд», — «
знает наперед
»! У Лермонтова бывают стилистические неловкости («Духовный взор его смотрел» I. 35, «Из пламя и света…» I. 40, «Как плащ его с возвышенным челом» I. 152), но таких несообразностей не бывает. По поводу стихотворения «Когда волнуется…» мне встретилось когда-то соображение о том, что ландыш, де, цветет не одновременно с созреванием хлебов и слив. Но ведь в этом стихотворении именно та мысль, что во всякое время, весною и летом, в лесу ли, в поле, в саду, достаточно только прильнуть к природе, и поэту открывается сокровенное и умиротворяющее, заключенное в ней отражение света.

Поэтому трехстопная 66-я строка стихотворения «Смерть поэта» вызывает сомнение, возможно, тут было сокращение слова в списке, возможно, точнее были те списки, которыми пользовались когда-то, где, совершенно в духе всего этого места, стояло слово «судия» (по старой орфографии — «Судiя»), которого требуют и стилистические, и просто смысловые данные.

Ни в обширном разделе книги И. Л. Андроникова «Лермонтов. Исследование о наследии», посвященном истории создания этого стихотворения, ни в комментариях к собранию сочинений с участием того же автора я не нахожу обоснования нынешней редакции этой строки, которую читатель встречает, начиная с академического издания 1916 г., и которая у стилиста вызывает сомнение.

3

Амфибрахий, размер, для лирики Лермонтова характерный, придает слову подвижную отчетливость и закономерность, более гармоничную, чем в ямбе, пересеченном пиррихиями. Амфибрахий свойствен той части его лирических стихотворений, где натиск противоречий отступает, где одолевает другая «эфирная»5 стихия элегической задумчивости, лирического повествования, та «эфирная» струя, которая, впрочем, выскальзывает и за пределы этого стихотворного размера.

И скучно и грустно и некому руку подать…

и убыстренные.

Природа амфибрахия, распространенного у Лермонтова, сильно отличается от того же размера у Пушкина, который крайне редко его применяет.

В «Черной шали» Пушкина стих динамический, быстро скользящий, упругий, у Лермонтова — более устойчивый, более основанный на интонационной окраске, переходящий от восклицательной интонации к вопросительной, недоуменной, созерцательной. Двустопный амфибрахий достигает особенной сжатости образа и мысли:

Как полны их звуки Безумством желанья. — В них трепет свиданья.

Стиховой строй здесь ведет вперед через полстолетия к лирическому трепету в стихах Иннокентия Анненского, но амфибрахий оказывает и иного рода действие, возникает такого рода изысканность и такой связанный с этим холодок, который, казалось бы, лермонтовской стихии противоположен. В лирической балладе «Тамара» — амфибрахий порождает изящно-объективированный эффектно-драматичный, эмоционально-абстрактный строй речи, который через полстолетия прозвучит в лирике Валерия Брюсова. В такого рода произведениях Лермонтова («Три пальмы», «Листок», «Зачем я…») лирический образ заслонен иносказанием, создана своего рода сюжетная маскировка, достигается этим символическая повествовательность, но утрачивается непосредственная обращенность.

Образ автора здесь иной, чем в «Думе», «Смерти поэта», «Пророке», автор не участвует в бедствиях и судорогах человечества, не противодействует словом своим тому, что перед ним происходит.

В этом же роде и «Ангел». Все же здесь основная интонация иная, совершенная простота и ясность народной песни. Здесь ощутима не изысканность амфибрахия, а его стройность. Совершенное отсутствие ритмических перебоев, падений и взлетов, столь свойственных ямбу, создает в этом случае чистоту мелодии, свежесть каждого образующегося ее звука.

«Сон», в котором тоже есть лирическая сюжетность, каждая строка звучит гораздо более горячо и внутри пятистопного ямба ритмические вариации выражают эмоциональные оттенки глубоко вибрирующего чувства.

Так, в третьей строфе три первые строки начаты полноударно («И снился мне… Вечерний пир… Меж юных жен…»), четвертая строка начата полуударным первым слогом и пиррихием, это подготовка к первой строке четвертой строфы:

Но в разговор веселый не вступая…

— ее

забот, горестных предчувствий и созерцаний.

Если сюжетность проникает в лирику Лермонтова, то и наоборот: его поэмы лиричны. Особенно «Мцыри». При этом романтический гиперболизм свойствен именно той лирике, которая вошла в поэмы, гиперболизм этот связан с образом персонажа поэмы, он сюжетен:

Рукою молнии ловил…

Дактиль в лирике Лермонтова, в отличие от пушкинского, не имеет ничего существенно общего с гомеровским гекзаметром и совсем не должен быть — его отзвуком, его напоминать. Весьма непринужденно идет стих «Тучки небесные…», в стихотворении «Слышу ли голос твой…» только начало — двухстопный дактиль. Он очень легко и непринужденно, акцентируя живое движение чувства, переливается то в чистый амфибрахий, то в хорей, то в сочетание дактиля с амфибрахием, чуть не каждая строка звучит по-своему, образуя все же совершенное ритмическое единство.

«… голос твой / Звонкий и ласковый», «… глаза твои / / Лазурно-глубокие». Внутри двойного эпитета — переход от звука или цвета к его значению. Так и в других случаях: «И черные глаза… Исполненны таинственной печали», «… бледный, мертвый луч». Внешний облик может быть в полном противоречии с обликом внутренним:

Прекрасна, как ангел небесный, Как демон, коварна и зла. (I. 73)

Цветовые эпитеты не слишком разнообразны в лирике Лермонтова. Он любит эпитет «синий», обычно давая его не как прямое обозначение цвета, а как впечатление от «синих гор», синей дали. В ранних стихах появляется эпитет «лиловый», вовсе Пушкиным не употребленный:

Между лиловых облаков За снежной цепию холмов, Краснея, ярко заходило… (I. 231)

И это, даже единичное, употребление лилового цвета одно из наглядных отличий поэзии Лермонтова. Эпитеты «розовый» (I. 119), «алый» (I. 244), «… желтые вершины» (I. 72), «желтый лист… листок одинокий» (I. 213), «На стены желтые…» (I. 232), желтый — символ обыденного, грусти, одиночества.

Целый ряд эпитетов: «знойный», «беспокойный», «томимый», «ужасная судьба», «жребий чуждый», «вечность роковая», «в разлуке безотрадной», «грустный сон», «грустная кончина», «безумством желанья»; в них видится, даже если их обособить, тревожный, жадно ищущий дух великого поэта. Но есть и эпитеты другого рода. «Всесожигающий костер» (I. 118) — созидательный символ поэзии, гения. А в связи с этим в том же стихотворении: «От страшной жажды песнопенья…». Слово звучит не в обычном своем значении, а соединяет в себе мысль о чрезвычайной силе и власти поэзии с глубоким трагизмом неудовлетворенного духа и скрытую творческую радость.

«… локон своевольный» становится источником поэтического образа. В стихотворении «Узник» образ заключенного в темницу — метафора, означающая и ощущение поэтом своего положения в николаевской России после гибели Пушкина, и состояние в то время любого мыслящего гражданина этой страны. Метафора уводит далеко за пределы биографии самого Лермонтова, действительно находившегося в это время под арестом. В стихотворении «Листок» метафора придает образу сюжетное развитие. Особенно значительно распространение метафоры в стихотворении «Парус».

Когда-то студенты спросили профессора Московского университета, талантливого философа Г. Г. Шпета, какое любимое его произведение во всей мировой литературе. Он поразил своих учеников, назвав это стихотворение, вошедшее в программу младших классов и поэтому казавшееся чуть ли не детским.

Действительно, «Парус» удивительно сочетает ясность образа с его неисчерпаемой глубиной. Метафора этих стихов — жизненный путь поэта в передовых рядах всего человечества. Мелодия стиха легкая, летучая, устремленная вперед, как и его смысл. Нет сильно ощущаемых созвучий, но все пронизывают мягкие созвучия, создающие песенный подъем: Белее

т… туман
е
… стран
е
…
в
—
в
етер с
ви
щет…
с
тр
у
я
с
ветлей ла
зу
ри… В двух первых строфах созвучны между собой пары женских и мужских рифм: оди
нокий
— голуб
ом
, дал
е
кой — родн
ом
, с
ви
щет — скры
пит
,
и
щет — беж
и
т.

Две вопросительные интонации в конце первого четверостишия придают мелодии этих стихов недоуменно-ищущий, взыскующий характер.

— его разгадка:

Как будто в бурях есть покой.

Что придает четырехстопному ямбу этого стихотворения совершенно иное звучание, иной характер, чем этот же размер имеет в стольких произведениях Пушкина? По-видимому, большое значение имеет синтаксическая обособленность каждой строки — не сливаются они между собой.

4

Очень горячее слово в лирике Лермонтова: «Огонь», «пламя», «пламенный», «пылкий». Самые враждебные ему слова — «холодный», «холод тайный», «равнодушны» («К добру и злу постыдно

»). Между этими полюсами нет середины. Чуть ослабевает огонь, и уже настигает холод.

Поэтому характерны такие метафоры, как «лава вдохновенья / Клокочет…», «дикие волненья», «Ищу в глазах твоих огня», «Он забывал огонь небесный». Задача поэзии — воспламенять:

Бывало, мерный звук твоих могучих слов Воспламенял бойца для битвы, Как фимиам в часы молитвы. (I. 25)

Горячо звучат в лирике Лермонтова слова гнева и печали, недоуменья и порыва. Сильно звучит мотив настороженного ожиданья. Полное свое выражение этот мотив почему-то приобрел в стихотворении, написанном по-французски. L’attente 1841-го года удивительно полно соответствует стихотворению Фета — «Жду я, тревогой объят…». Особенно прямым предчувствием фетовской лирики звучат эти строки:

Je me penche et longtemps j’ecoute: Je coirs entendre sur la route ’un pas leger produit… Non, ce n’est rienl C’est dans la mousse Le bruit d’une feuille que pousse Le vent parfume de la nuit. (I. 326)

(Наклоняюсь и внимаю: На дороге — скользящий шаг… Нет, ошибся! В гуще кустов Шевельнулся один из листов, Ветерок колыхнул его так).6

«Паруса», в решительном полете «Молитвы», в сумрачной задумчивости Стансов («Мне любить до могилы…»), в теме одиночества, которое страстно бы хотелось преодолеть, в теме неволи, в мечте о совершенной свободе действия и духа, в постоянной метафоре, отождествляющей движение в природе с действием человеческого духа. Например, в стихотворении «Поток» совершенно сняты границы между душою поэта и картиною природы:

Источник страсти есть во мне Великий и чудесный; Песок серебряный на дне, Поверхность лик небесный; Воротит и крутит песок, И небо над волнами Одето облаками. (I. 239)

Понимание природы, искание внутренних соотношений между природой и духом, без смешения их, — все это возникает и в ранней лирике Лермонтова, а с годами сказывается все сильнее. Рано проявляется и весьма трезвая оценка окружающего общества. В «Смерти поэта», в «Думе», в «Бородино» трезвость и критическая проницательность весьма очевидны.

«Иные нужны мне картины…» шутливое стихотворение Лермонтова, записанное в альбом С. Н. Карамзиной. Движение мысли в этих стихах самое крайнее: от восторженного романтизма не просто к реализму, но и к обыденности, к повседневности, до шутки в ее конкретно-жизненном смысле.

Любил и я в былые годы, В невинности души моей, И бури шумные природы, И бури тайные страстей.

Но красоты их безобразной Я скоро таинство постиг, И мне наскучил их несвязный И оглушающий язык.

«Несвязный» и «оглушающий» — два эпитета, обвиняющие поэзию высокой мечты в хаотическом разброде и пустозвонстве.

Люблю я больше год от году, Желаньям мирным дав простор, Поутру ясную погоду, Под вечер тихий разговор, …

«люблю», и изображение все возрастающего чувства, и заглядывание вперед. Прекрасна по своей особенной широте и раскидистой естественности вторая строка, ее примыкание к предыдущему и к последующему, выраженному деепричастным оборотом. И обнаженная ясно-образная тишина и третьей и четвертой строки. И дальше:

Люблю я парадоксы ваши, И ха-ха-ха, и хи-хи-хи, Смирновой штучку, форсу Саши И Ишки Мятлева стихи… (I. 67)

строфе — бытовая сцена, насыщенная юмором и скрытым интеллектуализмом. Это не только программа, но и ее осуществление — реалистическая лирика. Это лирика, не менее трогающая, задевающая за живое, чем более явно глубокие стихи того же автора.

В связи с этим «Родина» начата с ряда отрицаний. «Ни

слава…
Ни
темной старины…
Не
шевелят…». Это все атрибуты мечтательного восприятия родины. Это — в прошлом. Рождается новый характер любви, а из него и предмет любви выходит с новым обликом. Еще недавно вечерний луч, звезда с звездою говорила или — еще заговорит. А тут: «Степей
холодное молчанье
». И это — на первом месте: люблю природу не за то, что слышу ее голос, а в нем отзвук
своих чувств
«равнодушную» природу с принадлежащей ей, а не навязанной моим воображением красотой. Мысль здесь идет по пушкинскому пути.

С 15-й строки — переход с шестистопного на четырехстопный ямб, это смена широкого плана восприятия родины более узким планом, конкретными вещами, прямо мечущимися в очи. Именно здесь лексика приобретает наиболее отчетливо выраженный национальный, народный, крестьянский характер «дымок спаленной жнивы», «кочующий обоз», «нивы», «гумно», «Избу, покрытую соломой»… Гумно, солома, избушка

и в пушкинском «Иные нужны мне картины…», а слов
спаленной
и
жнива
Столь решительный шаг к реализму оказался предвосхищающим Некрасова движением к народности в идеях, образах и стиле.

Последний год в жизни и творчестве так рано и так страшно погибшего гениального поэта при небольшом количестве стихотворений все же очень разнообразен. Восприятие природы в ее естестве чередуется с одухотворенно философским ее постижением особенной силы и глубины.

В знаменитом «Выхожу один я на дорогу» ломоносовское восприятие вселенной, далекого как близкого и близкого в одном плане с далеким: «кремнистый путь блестит

», как и звезды, и слышен их разговор между собой; землю 130 лет тому назад поэт увидел «в сияньи голубом», как в наше время видят ее космонавты. По современной орфографии следовало бы писать — Земля, так как имеется в виду планета, а не пашня и не дорога под ногами у путника. И гармония вселенной открывается взору поэта и тягостная душевная дисгармония в современной ему человеческой душе. Это порождает интонационно-музыкальное сопротиводействие (контрапункт) в сосредоточенном и все-таки плавном движении мысли.

В небесах торжественно и чудно. Спит Земля в сияньи голубом… Что же мне так больно и так трудно? Жду ль чего? Жалею ли о чем?

«… свободы и покоя». И — выход в непредвиденную крайность. А в крайностях — эстетическая суть лирики Лермонтова. Не финал «Родины», не концовка записи в альбом С. Н. Карамзиной — нечто тому и другому круто противоположное, душа человека все не забывает той «тихой песни», которую однажды она услыхала, которая осталась в памяти «без слов, но живой».

Так, даже внутри одного последнего года жизни и творчества поэта, в небольшом количестве созданных им в это время стихотворений самый крайний реализм сочетается с самой смелой романтикой, величественная и решительная народность с налетом той светской шутливости, которая была и любезна и ненавистна поэту.

Свое самое задушевное, самое молниевидное Лермонтов воплощал в лирике, создаваемой «в минуту жизни трудную», заключающей в себе всю полноту его творческого духа.

Как бы ни захватывала автора «Героя нашего времени» его искристая и чеканная проза, как бы ни увлек его замысел больших романов о четырех эпохах истории России, все же Лермонтов, сколько бы ни жил, не мог бы не оставаться лириком и поэтом. Это неумирающая стихия.

Сноски

1 А. С. Стихотворения и драмы под ред. Б. Ф. Егорова. Л., 1969, с. 107.

2 Лермонтов М. Ю. Собр. соч. в 4 т. М., «Художественная литература», 1957, т. 1, с. 100. Многоточия здесь — в оригинале. Дальше по этому изданию.

3 Фризман «Есть речи — значенье…» — «Филологические науки», 1971, № 4.

4 Платон. Сочинения. М., «Мысль», т. I, 1968, с. 464, перевод Т. В. Васильевой.

5 Выражение Л. В. Пумпянского в его превосходной статье «Стиховая речь Лермонтова». — «Литературное наследство», т. 43—44, 1941, с. 403.

6 Мой перевод — А. Ч.

Народный говор как самый высокий ранг поэзии

Жизнь и творчество Лермонтова тесно связаны с фольклором. К народному образу жизни обращен сборник 1840 года. «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» воссоздала стиль русской народной поэзии. В «Поле Бородино» романтические тирады солдата позднее превратились в народную речь в «Бородино». Тут, опять же, на уста персонажей налагается неповторимая оригинальность мятежного нрава автора. Лермонтов и тут отрицает настоящее время, изъясняется в странной своей любви к Отечеству. Народный говор в интонациях поэта возведен в самый высокий ранг поэзии.

Своеобразие творчества Лермонтова внесло неоспоримый вклад в развитие художественного языка. Критик В. Виноградов объяснил это тем, что поэт отбирал оригинальные стилистические средства из русской и западноевропейской лирики. На стыке разных культур у него рождались новые формы литературного выражения, что продолжает пушкинские традиции.

Одиночество в творчестве Лермонтова

Сочинение в духе «гонимого миром странника» в более юной лирике для поэта описывают одиночество как награду. В более поздние годы — это, скорее, обуза, скука, которые в итоге придают ноту трагизма. Его произведения передают чувства единственного человека на всем белом свете.

Так появляется герой, подвергающий сомнению такие пристани для человеческой души, как любовь, дружба, смирение. Лермонтовский герой остро переживает свою неустроенность. Он скучает на балах в окружении пестрой толпы, ему чудятся вокруг бесчувственные люди «приличьем стянутых масок».

Для того чтобы снять этот гнет бездушности персонаж все больше переносится в детские переживания. У Лермонтова возникает желание, как у ребенка, бросить вызов свету, содрать с мирян маски, обличить толпу.

Одиночество образует внутреннюю пустоту. Разочарование в обществе, в принципе, эмоция грусти и декаданство свойственно молодежи тридцатых годов. Политический запрет на исполнение истинных желаний по преображению общественного строя переносится и на частную жизнь. Нет надежды обрести настоящее счастье, любовь, дружбу, реализовать себя. Знаменитый «Парус», который вечно одинок в бескрайнем море, — яркий пример чувств молодого поколения той поры.

Человеческие связи непрочны, а любовь неразделена — об этом говорят «Утес», «На севере диком…», «Листок».

После восстания декабристов в стране начинается мощнейшая политическая реакция. Действительность кажется поколению тридцатых извращенной, конфликтной, враждебной. Этот раздел между идеалами и реальностью нельзя разрешить мирно, с этим невозможно примириться. Решение конфронтации возможно только в результате гибели одной из сторон.

Такой социальный климат губительно действует на Лермонтова-человека, но оживляет поэта, суля ему трагическую судьбу. Единственное, чем продолжает интересоваться человек, — это права личности. Поэтому в более зрелый период мотивы творчества Лермонтова все больше направлены на критику строя общества, изобличая конкретные и острые проблемы. Он желает «дерзко бросить железный стих» и делает это постоянно.

Художественное своеобразие поэзии М.Ю. Лермонтова.

*Раннее творчество Лермонтова.

Литературное наследие молодого Лермонтова связано с московской и отчасти петербургской порой жизни поэта и совпадает с годами его учения. В эту пору Лермонтов выступает как вполне определившийся поэт-романтик. Творческой энергии молодого Лермонтова соответствует многообразие его форм, его стремление охватить все роды художественной литературы: лирику, драматургию, стихотворный эпос и прозу.

Лермонтов превращает свою юношескую лирику в своего рода лирическую исповедь, в интимный, философско-психологический и отчасти политический дневник. Недаром заглавия целого ряда своих стихотворений Лермонтов, по обычаю дневников и писем, нередко заменяет датами или инициалами. Самые важные стихотворения юного Лермонтова занимают по жанру как бы промежуточное место между дневниковой записью в стихах, лирической исповедью и монологом («1831-го июня 11 дня», «Ужасная судьба отца и сына…» и другие).

Уже в ранних стихах Лермонтова проявляется, а затем становится все более очевидным мотив бунтарства, «жажды» свободы, стремления к борьбе.Поэт создает образ лирического героя, неудовлетьворенного жизнью, мечтающего о настоящей деятельности. «Жизнь скучна: когда боренья нет…» — провозглашает Лермонтов. Идеалом поэта-борца для него становится Байрон, но Лермонтов осознает свою национальную принадлежность, свой особый путь:

Нет, я не Байрон,я другой,

Еще неведомый избранник,

Как он, гонимый миром страниик,

Но только с русскою душой.

В его вольнолюбивой лириче воспевается подвиг во имя свободы, возникает образ величественного героя, который несет возмездие угнетателям свободы.

Романтический образ идущего, мятущегося героя, жаждующего свободы, создает поэт в стих. «Парус», «Пленный рыцарь». Лермонтов противопоставляет тирании свободу, и символом ее выступает одинокий парус.

Байронический мотив одиночества, разочарования, изгнанничества проходит через всю поэзию Лермонтова, но особенно ярко проявляется в стихотворениях «Выхожу один я на дорогу…», «И скучно и грустно…», «Утес», «На севере диком…».

У Лермонтова нет пейзажных стихов, в которых изображалась бы статичная, застывшая природа. Природа всегда законом мирозданья связана с человеком и соответствует его душевному состоянию или, наоборот, контрастна ему. У поэта почти нет стихов, где природа давалась бы вне связи с человеком. В стих. «Тучи» изгнанничество героя находит отражение в движении туч «с милого севера в сторону южную». Каждое психологическое состояние человека, перебирающего причины изгнанничества («судьбы ли лишения?, зависть ли тайная?,злоба ль открытая?»), соответствует состоянию природы. Но тучи лишены человеческих страстей и страданий, и их летучий образ наводит поэта на мысль о счастье земных привязанносте.

В лирическом творчестве молодого Лермонтова исключительно важную роль играет философская тема. Стихотворения, в которых она находит себе наиболее полное и выражение: «Отрывок» («На жизнь надеяться страшась…»), «Ночь» (I—III), «Когда б в покорности незнанья…», «Чашу жизни», «Парус» и особенно лирический монолог «1831-го, июня 11 дня». Но содержание этих стихотворений несводимо к философии.

В философских стихотворениях, как и во всем своем творчестве, Лермонтов не столько решает вопросы, сколько их ставит, но ставит так, что в самой их постановке во многих случаях у него уже намечаются определенные решения. Так, в философской лирике Лермонтова поднимается проблема добра и зла, их столкновения в душе человека и в человеческом обществе. Лермонтов задумывается над вопросом о смысле жизни, о путях гармонического покоя и безудержного, стремительного движения, о покорном подчинении судьбе и о борьбе с нею и решает этот вопрос в пользу беспокойства,исканий и борьбы («1831-го, июня 11 дня», «Парус», «Я жить хочу! хочу печали…»).

Большое значение в ранней лирике Лермонтова имела любовная тема. Этой теме молодой Лермонтов посвятил более трети своих стихотворений. Их особенностью является биографизм и стихийное стремление к циклизации. Стихи молодого Лермонтова о любви, если брать их в целом, ближе к подлинной биографии поэта, нередко точнее отражают ее реальные факты, чем его лирические произведения на другие темы. Отсюда — предметность и жизненная конкретность этих стихов.

Циклы любовных стихотворений Лермонтова не выделены им самим и не всегда ясны по своему составу, но очень для него характерны. Любовные стихи молодого Лермонтова были посвящены Анне Столыпиной, Екатерине Сушковой, Наталье Ивановой (самый обширный цикл — свыше 20 стихотворений) и Варваре Лопухиной. Стихотворения этих циклов дают возможность проследить не только какой-либо момент любовных переживаний лирического героя, но и фазу развития его отношений с возлюбленной, возникновение его чувства, ее «вероломство» и «измену», нарастание его скорби, вызванное «изменой», охлаждение и т. д. (стихи к Н. Ивановой). В этих стихах преобладают условные обозначения женской красоты («прелестный взор», «чудные глаза»), но сквозь эти штампы просвечивают и живые индивидуальные образы героинь.

Любовная лирика Лермонтова отмечена некоторыми особенностями, характерными для всей его поэзии. В ней мало светлых, радостных мгновений, которыми пронизана вся интимная лирика Пушкина. Лермонтов с горечью признавался:

Пусть я кого-нибудь люблю:

Любовь не красит жизнь мою.

Для Лермонтова любовь – «страсть сильнейшая», глубокая, но не удовлетворенная, не приносящая счастья. Потому любовь окрашена трагизмом, в признание в любви вплетены размышления о скоротечности жизни, о смерти. Разлад между мечтой и действительностью, определяющий романтический характер, свойственен герою любовной лирики Лермонтова. Мотив неразделенной любви, измены, обмана постоянен в любовной лирике поэта. Лирический герой ищет в женщине друга, способного понять и оценить его чувства, но наталкивается на непонимание. Он стремится к полноте любви, но властвующая в жизни дисгармония разрушает чувства («Стансы»).

Патриотические мотивы пронизывают всю поэзию Лермонтова. Любовью к родине наполнены многие стихи поэта «Родина», «Когда волнуется желтеющая нива…» В стих. «Родина» Лермонтов называет свою любовь к отчизне «странной». Странность эта происходит от двойственности чувств поэта в отношении к Родине. Он любит красоту русской природы, любит русский народ. При этом рассудок поэта не может победить ненависти к России крепостнической, самодержавной. Лермонтов отделяет подлинный патриотизм от казенного, официального патриотизма николаевской России.

Лирика. (зрелый период)

Стихотворениями, открывающими новый период в лирическом творчестве Лермонтова, следует считать «Бородино» (1837) и «Смерть поэта» (1837). Каждое из этих стихотворений по-своему знаменательно. «Бородино» представляет собой первое произведение Лермонтова, в котором с полным соблюдением национального и исторического колорита была развита тема русского народа как активной силы в истории и ярко очерчен образ «простого человека» — рассказчика стихотворения. В «Смерти поэта» с поразительной для того времени политической остротой и аналитической сложностью поднимается вопрос о трагической судьбе Пушкина, ставшего жертвой светской черни. Для дальнейшего развития Лермонтова идеи и творческие принципы, реализованные в этих стихотворениях, имели первостепенное значение. Особенно важную роль они сыграли в магистральных для Лермонтова стихотворениях о поэте и толпе.

Создавая образ современного поэта, Лермонтов лишил его того высокого ореола, которым он был окружен в романтической литературе и отчасти у самого Лермонтова в начале 30-х годов. Идеальный поэт для Лермонтова — это не мистик и не одинокий провидец, вдохновляемый божественными видениями, каким его воображали многие романтики, а народный трибун. Правда, современный поэт в современных условиях, согласно поэтической мысли Лермонтова, не поднимается до этого идеала и переживает глубокий кризис.

Поэт, изображенный Лермонтовым, утратил свое назначение и превратился в изнеженного любителя «блесток» и «румян». Он разошелся с толпой не только потому, что она недостойна его и не может его понять, но и потому, что он сам, предавшись романтической мечтательности, перестал понимать простую и трагическую правду толпы («Не верь себе»). Лермонтов хочет, чтобы поэт «проснулся», вспомнил о своей гражданской пророческой миссии («Поэт» Это стихотворение построено на развернутом сравнении: поэзия сравнивается с кинжалом, который может быть или грозным оружием, или висящей на ковре золотой игрушкой. Лермонтов осуждает поэтов, чьи голоса затихли, кто на злато променял возможность владеть сердцами и умами людей).

Зрелая лирика Лермонтова устремлена к «поэзии действительности» (Белинский). Герой Лермонтова утратил в значительной мере свою традиционно-романтическую исключительность, стал проще и ближе к людям. В лирике Лермонтова 1837—1841 годов субъективная тональность не теряет своей силы, но облекается в объективные образы, отражающие возросшее внимание поэта к внешнему миру. Сложный философско-психологический анализ, направленный у молодого Лермонтова главным образом на его лирического героя, сосредоточивается теперь и на явлениях общественных, стоящих за пределами авторской личности. Поэтические мысли и образы Лермонтова приобретают большую законченность, пластичность, и смысловую объемность.

Кроме того, у Лермонтова изменилась и структура его стихов.

Переживания лирического героя передаются в эти годы с помощью объективных образов, которые иногда получают обобщенное, иносказательное значение. Так возникают символические и аллегорические стихотворения: об одиноком утесе, на груди которого «ночевала тучка золотая», о такой же одинокой сосне, растущей «на севере диком», и о дубовом листке, оторвавшемся «от ветки родимой».

Основные образы Лермонтова отмечены в гражданских стихотворениях резкими признаками эпохи или связаны с определенной бытовой средой. В период творческой зрелости Лермонтова, этот образ среды стал более конкретным и исторически осознанным. Стихотворение «Дума» (1838) — развернутая критика современного поэту поколения, к которому он относит и своего автогероя. Эта последняя черта становится особенно важной и знаменательной, если вспомнить, что, согласно романтической эстетике, лирический герой, в сущности, не зависел от среды и не подлежал критике. В стихотворении «Прощай, немытая Россия!..» социальное зло названо по имени и корни его обнажены. В восьми строках стихотворения охарактеризован крепостнический строй старой России («страна рабов, страна господ»), и ее некультурность («немытая Россия»), и воспитанная веками рабства покорность ее народа («послушный им народ»), и шпионская бдительность самодержавной власти (последние два стиха о «всевидящих глазах» и «всеслышащих ушах» власти). Этот новый, социально углубленный реалистический образ действительности становится едва ли не фоном зрелой лирики Лермонтова, договаривающим и проясняющим те стихотворения, в которых социально-политическая тема непосредственно не выдвигается, но которые с этой темой соизмеримы.

К таким же лирическим произведениям, тесно связанным с мыслями о современной жизни, принадлежат так называемый «тюремный цикл» («Узник», «Сосед», «Соседка»), «Как часто, пестрою толпою окружен…», «Благодарность», «И скучно и грустно», «Тучи» и даже «Выхожу один я на дорогу…». В эту сторону направлены также многие стихотворения, в которых ведущей темой является дружба («Спеша на север издалека…», «Памяти А. И. Одоевского», «Графине Ростопчиной») и любовь (в особенности «Ребенку», «Отчего», «Договор»). Во всей этой лирике господствует тема трагического разлада с действительностью, хотя герой и пытается иногда сопротивляться наплывающему на него мраку («Когда волнуется желтеющая нива…», «Из-под таинственной холодной полумаски…», «Есть речи — значенье…»).

Но в лирическом творчестве Лермонтова рядом с образом России — государства рабов, голубых мундиров, царедворцев, салонных болтунов и опустошенных душ — вырисовывается и другой ее образ — народный и демократический. Россия, освобожденная от романтических прикрас, крестьянская, деревенская, солдатская, великая в своей простоте, в своей моральной стойкости и в своей естественной поэзии.

Любовные стихотворения не циклизируются уже, как прежде, в стихийно организованные любовные новеллы, но зато содержат в себе — каждое порознь — скрытый новеллистический сюжет. Отличительной особенностью этих стихотворений являются затаенные в них намеки на какие-то внешние, едва ли не социально-бытовые причины беды героя и героини («молвы коварное гоненье», «людское предубежденье»). И лермонтовский герой не всегда довольствуется ролью внутренне непримиренной жертвы общественных условий, препятствующих его любви, но иногда и восстает против этих условий («Договор»).

<= Предыдущая5Следующая =>

Рекомендуемые страницы:

Смерть поэта

Лермонтов упрекает поколение в бесцельности, внуренней опустошенности, скорбит о судьбе России, одновременно наполняет свои работы презрением и ненавистью к ней. Творчество М. Ю. Лермонтова — это бунт в отношении существующего порядка вещей.

В стихотворении на смерть Пушкина поэт передает сложный коктейль из противоборствующих в душе чувств. Тут есть и скорбь, и восхищение, и негодование. Пушкин в произведении противостоит толпе, третий персонаж — это оплакивающий гения поэт, клеймящий публику. Лермонтов обвиняет свет в убийстве Пушкина, именно общество направляло руку убийцы. И вновь Михаил наделяет своего героя, Пушкина, одиночеством, противостоянием всему свету.

«Смерть поэта» — это дань поэтическому гению, и к тому же это перемычка, стык в истории, где формируется преемственность мастерства и духовности. Творчество Лермонтова — это продолжение истории целого поколения, перенятое у Пушкина. Это голос молодежи, размышляющей о будущем страны, его непростом состоянии, пути и себе. Пушкин был солнцем нашей нации, но его не смогли или не пожелали сберечь.

Это образ гения среди пигмеев, которые неспособны прощать, ценить и протестовать, отстаивая свои ценности. Работы Лермонтова рождались на стыке эмоций и рацио. Ясная, напряженная мысль бьется в клубке чувств и противоречий. Происходит разделение смыслов понятий поэт и человек, но объедяются поэт и поэзия. Творчество Лермонтова занимает особое место в русской литературе, представляя глубокий и богатый материал размышлений о государстве, мире, времени и личности в нем.

Отношение самого маэстро к стихам выражено в разладе взаимоотношений художника и мира. Утонченное искусство оказывается замкнутым в железном веке прогресса.

Основные мотивы лирики Лермонтова – таблица с примерами

Смотри также: Смысл названия романа «Герой нашего времени»: версии о названии

Миссия поэта

Поэт для Лермонтова — это пророк, осмеянный толпой. Об этом он размышляет в работах «Пророк» и «Поэт». Это продолжение темы значения поэзии в обществе, где лирику используют часто для увеселения, вместо того чтобы применить свой настоящий божественный дар, исполнить свое предназначение. Поэт приходит в этот мир с божьим велением, которое он несет людям.

Лирик должен рассказывать человеку правду, обличать, раскрывать красоту и любовь. По мнению Лермонтова, люди пророка презирают. Это чувство он возвращает толпе с помощью своих стихов. Таким образом, лирика превращается в творчестве поэта из увлечения в миссию. Как и любой мессия, он одинок, отвергнут и непонят.

Корни противоречий

Жизнь и творчество Лермонтова М. полны противоречий. Он рожден в семье, где происходят постоянные столкновения близких. Враждующие между собой мать и отец, бабушка. Смерть матери и разрыв с отцом в раннем детстве — это еще один вариант борьбы, где спокойное детство не сумело выстоять против тяжелой действительности. Застрелившийся на Новогоднем балу дед Миши, по рассказам бабушки, тоже был полон внутренних конфликтов.

И вот, в 15 лет на свет уже рождаются бессмертные «Демон» и «Испанцы», а через год знаменитый «Маскарад». Похоже, что такие чувства, как тягостные сомнения, мрачные предчувствия, ожидание рокового конца, жажда забвения, были свойственны всей семье поэта.

Лишь редко в произведениях певца души звучат радость и надежда. Свою жизнь писатель охарактеризовал двумя стихотворениями. Это «Что толку жить» и «Для чего я не родился».

Ощущение собстсвенной элитарности, избранности заставляет поэта отбирать для публики шедевры из шедевров. Прекрасно охарактеризовал Михаила Юрьевича Брюсов, назвав поэта неразгаданным творцом. Брюсов увидел художественное своеобразие творчества Лермонтова в создании четких, словно «кованых» стихов.

Фигура Лермонтова — это и по сей день загадка. Жизнь и смерть лирика — тайна, но его вклад в русскую литературу неоценим.

Краткий рассказ о жизни поэта

Жизнь Михаила Юрьевича Лермонтова была короткой, а судьба трагической. Мальчик появился на свет в Москве 3 октября 1814 г. в семье Юрия Петровича Лермонтова, офицера в отставке, и его жены Марии Михайловны, единственной наследницы состоятельного дворянского рода. После рождения сына семья переехала в поместье Тарханы Пензенской губернии. Детство Лермонтова было не совсем счастливым, хотя он и рос в роскоши родового имения бабушки Елизаветы Алексеевны Арсеньевной. Мальчику было три года, когда не стало его матери, которая скончалась от туберкулеза, не дожив до 22 лет. Бабушка настояла на опеке над внуком, принудив его отца отказаться от своих родительских прав. Смерть матери, разлука с отцом развили в мальчике задумчивость, мечтательность, стали причиной глубоких размышлений о семейной драме. С детства он привык чувствовать себя одиноким, жил в мире фантазий и грез. Детские переживания нашли отражение в лирике Лермонтова.

В детстве Михаил Лермонтов много болел, бабушка возила внука на Кавказ в Пятигорск, чтобы на минеральных источниках укрепить его слабое здоровье. Поездка в 1825 г. на десятилетнего Михаила произвела неизгладимое впечатление. Величественные горы Кавказа, самобытная культура горных народов, рассказы о войне с горцами русских офицеров, лечившихся в Пятигорске,– все это осталось в памяти впечатлительного ребенка. После этой поездки Лермонтов запишет в своем дневнике: «Кавказские горы для меня священны». После возвращения в Тарханы здоровье мальчика значительно улучшилось.

Лермонтов в детстве

Бабушка, хотя любила и баловала внука, старалась дать ему достойное образование и аристократическое воспитание. Елизавета Алексеевна Арсеньева не жалела средств на различные занятия ребенка. Множество талантов Лермонтов обнаружил уже в очень раннем возрасте: прекрасно рисовал, неплохо играл на музыкальных инструментах: скрипке, флейте, фортепиано. С легкостью давались Михаилу иностранные языки: к 12 годам он превосходно говорил и читал на французском, немецком, английском языках, неплохо знал латынь. В юности Лермонтов пользовался обширной домашней библиотекой в имении, самостоятельно изучал западноевропейскую и античную литературу, читая произведения на языке авторов.

После домашнего образования Лермонтов продолжил учебу в пансионе[1] Московского университета в 1828 г. Спустя два года его зачислили в студенты университета, сначала он учился на нравственно-политическом отделении, после на словесном. В 1832 г. юноша перешел в Школу гвардейских подпрапорщиков в Петербурге, которую закончил, получив чин корнета[2].

С юности Лермонтов писал стихи, но свои сочинения не печатал, изредка читал только в своем ближайшем окружении. Кумиром молодого поэта был Пушкин, с которым он не был знаком лично. После гибели Пушкина на дуэли Лермонтов написал полное негодования стихотворение «Смерть поэта». Это произведение тоже могло остаться неизвестным, если бы Лермонтов не дал его прочитать своему другу Святославу Раевскому, который стал делать копии стихотворения и раздавать своим друзьям, те же переписывали текст для своих знакомых. Стихотворение «Смерть поэта» за несколько часов разошлось по Петербургу. Это стихотворение не только принесло поэту настоящую славу, но и сыграло роковую роль в судьбе Лермонтова.

За крамольное[3] стихотворение, которое в списках стремительно распространялось в обществе, Лермонтов был сослан на Кавказ.

Спустя несколько месяцев Лермонтову разрешили вернуться в Петербург благодаря связям влиятельной Елизаветы Алексеевны. Теперь никому ранее не известный молодой гусарский офицер был уже знаменитым поэтом, его стихи стали печатать. Спустя два года он повторно был сослан на Кавказ за дуэль с сыном французского посланника, хотя поединок был бескровным: Лермонтов выстрелил в воздух, а его противник промахнулся. Но дуэль стала поводом для удаления неугодного властям поэта из столицы. Ему снова предстояла служба в действующих войсках. Лермонтов участвовал в боевых сражениях, но продолжал заниматься литературным творчеством.В 1840 г. вышел его первый поэтический сборник. Лермонтов был очень требователен к своему творчеству. Для сборника он выбрал только 2 поэмы из 36 написанных и 26 стихотворений из 400.

Погиб Лермонтов на дуэли в 1941 г. возле Пятигорска. Он снова благородно выстрелил в сторону, но его соперник Николай Мартынов, обиженный на шутки друга, от своего выстрела не отказался и смертельно ранил поэта в грудь. Погребен Лермонтов в родовом имении Тарханы.